Лукавлю. Я чувствую нутром связь с девушкой с фотокарточки. Не знаю кто она и что у меня с ней, но она снится мне каждый день не просто так.
— Прости, если причиняю тебе боль. — целую ее в щеку, тяжело вздыхая. — Сегодняшнее происшествие показало, что я не «Вася», просто претворяюсь им, говоря ни так как обычно, двигаюсь и ем не то что люблю. Я хочу узнать себя.
Женя просто кивает, но я замечаю, как в уголках ее глаз собираются слезы. Ее задевает моя холодность.
— Я должен съехать, чтобы не мешать тебе. — заключаю я, поглаживая девушку по спине. — если останусь здесь, тебе будет больно.
— Нет. — категорично говорит Женя, приходя в себя и отстраняясь. — Ты останешься здесь. Тут безопасно и меня ты никак не напрягаешь. Я буду больше волноваться, если ты съедешь и впутаешься в очередные неприятности. Я что зря заработала варикоз, пока латала тебя на операционном столе?
Девушка толкает меня в грудь.
— Узнавать кто ты не стоит. Я, итак, знаю.
Кто я?
“Жонишвили Младший исчез, снова в психушке или на этот раз что-то серьезное?”
Под ужаснувшим меня заголовком красовалась моя фотография в дорогом смокинге с бутылкой шампанского в ресторане. На фото я был сильно пьян. Выглядел не очень адекватно и пристойно. Даже стало стыдно за себя.
Я услышал скрип собственных зубов и тяжелый вздох Жени. Сколько времени она знала кто я и не говорила мне?
— И давно ты знаешь? — спрашиваю ее, стараясь держать себя в руках.
— Девчонки постоянно повторяли, что ты похож на сына олигарха и буквально заставили посмотреть на эту статью. Сначала я удивилась, как ты похож на него, не поверила, что это ты, но потом я стала читать все больше статей о тебе, изучать вопрос исчезновения… и все сошлось. — Женя села на край кровати. — Я долго думала, сказать тебе или нет. Должна была… но посмотри… ты был наркоман, алкоголь, кутежа, который совершал постоянно плохие поступки. От тебя практически отказались все твои близкие. Это не показатель хорошего человека. И тебя пытались убить. Может быть, если ты вернёшься, тебя убьют…
Женя нервно выпила стопку водки, которую успела налить во время своей речи, глядя на меня затравленным взглядом. Ее виноватый вид смягчал мою злость.
— Все равно ты должна была мне рассказать правду. — чеканю недовольно я.
— Мне хотелось, чтобы ты начал новую жизнь без всей той черноты, которая разъедала тебя все эти годы. Ты мажор, прожигающий жизнь и в свободное время от пьянок — сидящий в дурке! Ты стал новым человеком! Жизнь подарила, может быть, тебе шанс! Быть со мной! Стать другим!
Я смотрел вглубь себя, спрашивая, я такой? Невольно посмотрел на свои руки, были ли это руки наркомана? Мой взгляд замер у зеркала в коридоре. На меня взирал брюнет в бешенстве. По правую сторону чуть выше виска был красный, еще не затянувшийся круглый шрам, напоминающий о контрольном выстреле.
— Если был чудовищем, то это было в прошлом, я не останусь таким. Но у меня есть родители, которые, наверное, ищут меня. У меня есть друзья… — мой голос стал спокойнее, но только внешне.
— Тебе не искал Никто. Игнат пробивал. — прошептала Женя, выпивая вторую стопку рюмки. — Ни одного заявления от близких. На тебя куча приводов в базе, ты еще тот бесшабашный хулиган. Я даже ездила к дому твоих родителей, если честно… Не были они похожи на людей убитых горем. Прости… Если бы хоть кто-нибудь искал или переживал за тебя, я бы сказала сразу же…
Начало поиска.
Чтобы как-то успокоить разбушевавшиеся нервы, я дошел до кухни, долил остатки водки в стакан, и выпил её залпом. Грустно слышать о себе такое. Это как посмотреть на себя никчёмного со стороны. Внутри все клокотало.
Может быть поэтому моя память не возвращалась? Не хотела, чтобы жизнь вернулась на круги своя?
Женя подошла и обняла со спины, целуя в шрам.
— Прости меня, прости… Знаю, что должна была все рассказать. Но как читала и смотрела на все, не понимала, зачем тебе возвращаться к этой ужасной жизни. Богатство — это не все, оно не нужно для того, чтобы быть счастливым!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я сидел, словно во сне. Слова Жени доносились до меня как будто издалека.
— Я все равно хочу съездить и посмотреть сам. — говорю ровно. Что-то заставляло меня вернуться.
— Не стоит забывать, что, кто-то там очень хотел прострелить тебе голову. — напоминает она мне, напрягаясь всем телом. — Не знаю, кому ты там насолил, но тебя потрепали сильно. Нужно быть очень осторожным.
Может быть мой мозг не хотел вспоминать кто я, потому что жизнь моя прежде была не из той, которую хотелось вспоминать? Бывший наркоман, богатенький мажор… Руки Жени гладили и успокаивали, я поймал ее руку и поцеловал, заглядывая в пьяные и влюбленные глаза.
Но вглядываясь в ее глаза, я задавался только одним вопросом, кто же был на моей фотографии, кто она? И почему из вещей при мне осталось только эта карточка. Наверное, эта девушка была мне дорога, тело бы так не откликалось на кого другого.
Нужно разобраться со всем этим. От прошлого не уйти. Если раньше я был таким плохим человеком, значит нужно подвести черту и покончить с этим. Я готов остаться работать в мастерской и не возвращаться к прошлому, но нужно убедиться, что там не остается ничего важного для меня.
Когда Женя заснула, я встал и включил ноутбук, выкуривая сигарету за сигаретой на кухне. Мне хотелось узнать кто я побольше. Вбив в поиске свое имя, я стал читать многочисленные статьи о себе, которые вводили меня в состояние опустошения. Женя была права. Прошлое у меня было мерзкое. Все они описывали меня, как конченного, ни одного хорошего слова. Только как отцу не повезло с сыном. Еще в парочке статей мелькали фотографии светской Московской львицы Наны Жонишвили, моей сестры. Я вглядывался в родное лицо и ничего не чувствовал, ни намека на близость. Память не хотела возвращаться. Фотографии отца меня испугали еще больше, мы не были похожи ни капельки: он грузный и невысокий, похожий на комод. Я был выше его, наверное, на пол метра, если не больше. В груди ничего не откликалось, когда я смотрел на лица близких.
Еще грустнее было то, что меня особо никто не искал. Моя машина была взорвана, а я был признан официально погибшим. Вот и все. Нет, Даниила Жонишвили. Как не было.
Скурив практически пачку, я так и продолжил сидеть в лунном свете на кухне. В моих руках была фотография, уже слегка потертая от частых поглаживаний. Нигде ни на одной фотографии не было этой девушки. Может и вправду она просто модель? Случайная фотография?
— Ты не спишь? — Женя стояла в пижаме у стола, она появилась словно из ниоткуда. Лицо у нее было печальным. Подкравшись незаметно со спины, она не могла увидеть предмет его интереса. — Ты ищешь ее?
Она смотрела на меня с надеждой, конечно, она все понимала, не могла не замечать, что эта фотография всегда со мной. Ей хотелось, чтобы я соврал и остался, но я не мог, я любил ее, какой-то братской любовью, не такой, как она хотела. Мне трудно было сказать ей правду, поэтому я промолчал. Она села рядышком, проводя ладонями по моему лицу.
— Мне, наверное, лучше съехать. — прошептал я.
— Нет, я хочу помочь тебе. — удивила она меня. — По-настоящему, мы отвезем тебя с братом и поддержим. Ты не сможешь жить новой жизнью пока не отпустишь старую. Я помогу тебе.
Она перехватила сигаретку из моих пальцев и тоже затянулась. Мы долго еще так сидели, в тишине, размышляя каждый о своем, решив, что в ближайшие дни поедем в Москву.
Ангел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Через несколько дней мы поехали в Москву, втроем. Странная компания, но все же лучше, чем я отправился бы один. Брат Жени был за рулем, мы с Женей расположились на заднем сиденье. В машине стояла гробовая тишина. Периодически мы дымили сигареты, обмениваясь короткими фразами. Я боялся того, что могу узнать о себе. Женя боялась потерять меня, а ее брат переживал за сестру. Просто герои фильма Балабанова.
