— А Эрих жил и процветал, — мрачно вставил Марк. Аллен взглянул на него — тот сидел, нахмурившись, наверное, переживая какие-то свои детские воспоминания. Интересно, подумал Аллен, а как прошли его школьные годы — он и в детстве был таким же здоровенным или внезапно вырос потом?..
— Ну да, жил и процветал, и слава Богу, — кивнул Йосеф. — Я благодаря ему очень многому научился. Понял кое-что про силу и про истинную защиту. Дело в том, что мне однажды в жизни было откровение.
— Настоящее откровение? — встрепенулся Аллен. — Ты видение видел, да?
Йосеф улыбнулся.
— Пожалуй, это нельзя так назвать. Мне никогда не было видений в том смысле слова, который ты подразумеваешь. То есть я ничего особенного не видел и не слышал. Просто в сердце вдруг что-то открылось, о чем я до сих пор и не знал, и так со мною говорил Господь. Через мое собственное сердце. Причем то, что Он сказал, было таким простым, что сам бы я до этого никогда не додумался.
Это случилось ночью, на улице лил дождь, в драке мне сильно разбили губу — и, наверное, все со стороны выглядело очень плохо. Но я тогда встал на колени возле кровати и поблагодарил Господа — за то, что он дал мне увидеть мой путь. Вот побил бы я Эриха — и стали бы бояться не его, а меня. Ну а я, конечно, был бы «добрым тираном», никого не обижал зазря — так мне казалось; но Эрих перешел бы в другой класс, в другую школу — и то там наверняка уже имелся свой экземпляр.
— Эрихи неистребимы, — горестно подтвердил Марк, являя самое живое участие рассказу.
— Кроме того, он бы думал, что я его побил, потому что оказался сильнее. А не потому, что я прав. То, что я сейчас говорю, вы и так уже знаете, это очень просто. Но главное, что я понял, состояло в другом: мне открылся способ всех всегда защищать. Я должен был стать священником.
— Сколько тебе было лет-то?
— Сейчас посчитаю… В школу я пошел в восемь лет, значит, одиннадцать… На следующий же день меня крепко поколотили, я, как всегда, сам был виноват; но это меня совсем не огорчило. Я вытирал кровь из носа и улыбался, как будто победил на рыцарском турнире, — на этих словах Аллен болезненно дернулся, — хотелось обнять своих недругов и поблагодарить их за урок и за путь — но они и так на меня смотрели, как на ненормального, а потом отошли — оставив и меня, и паренька, которого я полез защищать… Тут я сделал очень смешную вещь. — Йосеф смущенно улыбнулся. — Я пошел в туалет, стесняясь молиться в школьном коридоре, встал там на колени и помолился… Коридоры у нас, кстати, были на редкость темные и узкие, как в тюрьме какой-нибудь, а в уборной окно открывалось, небо видно…
— А Эрих как? Ты с ним еще сталкивался? — не отставал Марк, которого тема Эриха почему-то несказанно занимала.
— Конечно, сталкивался… Последний раз я с ним столкнулся года полтора назад. Он пришел ко мне исповедаться.
— Вот это да! — удивился Аллен, совсем отвлекаясь от своих несчастий. — А вы друг друга узнали?
— Я его узнал сразу же. А он меня — нет. Священник, он же для прихожанина не человек, а служитель церкви в первую очередь. И это правильно, так и должно быть. К тому же я в самом деле очень сильно изменился, в том числе и внешне… Потом я думал — может быть, нужно было найти Эриха, поговорить с ним; но вовремя понял — если бы ему следовало меня узнать, он это и сам бы сделал. Он очень несчастный, поломанный жизнью человек, и такая встреча только сильней ранила бы его гордыню. Мне только жаль было, что нельзя ему сказать: мол, это он помог мне стать священником.
— А ты влюблялся когда-нибудь? — неожиданно спросила Мария.
Йосеф, нимало не смутившись, с готовностью кивнул.
— И не один раз. Впервые — еще в школе, в ту девочку, про которую я говорил. Она была светленькая такая, маленькая, удивительно красивая. Ее звали Файт, как мою маму, и я ее любил все время, пока мы вместе учились. Она была сирота, а потом ее удочерили какие-то богачи и увезли из города. Я и сейчас ее вспоминаю, как влюбленный.
— Можно спросить? — встрял Марк. — А священство и любовь — они никогда не разрывали тебя на части? Бывает, что ты оказываешься будто между двух огней… Если это нескромный вопрос, то извини, — добавил он под испепеляющим взглядом Марии.
— Нет, за что же… Я отвечу, это очень просто. Я в одиннадцать лет решил стать священником и с тех пор к этому шел. Все остальное, что встречалось мне на пути, было огнями все того же города. Когда я встречал прекрасного человека и видел его красоту, я влюблялся, и тот начинал как бы светиться в моих глазах неким особенным светом. Мужчина — одним, женщина — другим. Я очень радовался, что этот человек есть на земле, и не важно, что между нами происходило и происходило ли хоть что-нибудь. Влюбляться — это очень радостно…
Марк двинул бровями. Ему казалось, что он зря затеял этот разговор.
— Да и как может одна любовь мешать другой? — продолжил Йосеф. — Ведь если они обе — истинные, то это просто одна и та же любовь, две грани одного… кристалла Грааля, если хотите. Не может же вещь мешать сама себе. А что в середине этого камня — понятно без слов…
«В сердцевине кристалла, — подумал Аллен, — да, в сердцевине розы. Я это уже где-то слышал. Или читал. Да, это правильно. Почему же тогда так… болит сердце?»
Тихий шум падающего тела заставил всех обернуться. Клара лежала на земле, и зерна риса рассыпались по подолу ее темной рубашки. Она была без сознания, и из ее носа и приоткрытых губ тянулась яркая кровь.
Следующий час прошел под знаком безумия. Мария вколола девушке какое-то лекарство, повышающее свертываемость крови, но его в аптечке оказалось только пара капсул — и то случайно. Кларе нельзя было лежать, и ее посадили, прислонив к стволу. Она то и дело клонилась вбок, лицо ее стало совсем серым, и то и дело она отхаркивала кровавые сгустки. Мария металась по лагерю, то начиная рассовывать по рюкзакам вещи, то в сотый раз перерывая аптечку в поисках некоей панацеи. Клару постиг коллапс, и причиной тому послужило страшное физическое и душевное напряжение последних суток. Теперь ей могло помочь только переливание крови.
Гай с Марком помчались за помощью в обнаруженную Гаем на карте близкую деревеньку; правда, надежды было мало — название ее было помечено пунктиром, что означало — деревня вымирающая или даже уже нежилая, учитывая, что Гаевой карте года два… Йосеф сидел рядом с девушкой и держал ее за руку, изредка вытирая ей кровь с губ.
Минут через пятьдесят вернулись Гай и Марк. Вернулись они бегом, а на лицах их горело странное в данной ситуации радостное возбуждение. Еще издали они принялись наперебой говорить, одновременно пытаясь собирать вещи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
