Оглядываюсь. Свободного пространства немного. И если учитывать, что комната поделена книжным стеллажом на две зоны, то лично Лилиных метров совсем мало. Аккуратно заправленная в серых тонах односпальная кровать с яркой декоративной квадратной подушкой прижата к стене. Рядом вплотную стоит небольшой рабочий стол, на котором нет захламления бесконечными сувенирами и безделушками, как это часто бывает у девчонок. Единственное, за что может зацепиться глаз — это блестящий позолотой кубок в виде застывшего в движении бегущего атлета.
Лилины способности были удостоены награды? Горжусь. За такие ножки я бы ещё и медальку вручил их обладательнице.
— Что бежала? — обращаюсь к стоящей за моей спиной Гордеевой.
— Полумарафон. Было трудно, но я справилась.
— Фига ты выносливая.
— Есть такое, — присаживается на краешек стола. — Ты мне говорил, что тоже выносливый.
— Говорил. Вот у тебя сильные ноги, а у меня сильные руки.
— Чем докажешь?
— То есть того, что я уже демонстрировал, тебе не достаточно в качестве доказательств?
— Неа.
Не раздумывая, на вытянутых руках принимаю упор лёжа на полу:
— Ложись мне на спину.
— Зачем?
— Будем проверять мою выносливость.
— А я тебя не раздавлю? — мнётся в нерешительности.
— Если уж я тебя не раздавил, — дёргаю бровями, — то ты меня и подавно. Держись за плечи, чтобы не скатиться.
Когда Гордеева укладывается сверху, чувствую тепло и тяжесть её тела. Хотя, что там за тяжесть? Так, пушинка невесомая. На вдохе мягко опускаюсь вниз, разводя локти в сторону. Касаюсь грудью пола. На выдохе плавно поднимаюсь вверх, локти до конца не выпрямляю. Делаю несколько повторов, прежде чем задать Лиле вопрос:
— Почему я всё время должен тебе что-то доказывать? — моя игривая улыбка проступает между вдохами и выдохами.
— Будь ты со мной на беговой дорожке, я бы тебе тоже что-нибудь доказала.
— В этом я не сомневаюсь. Но раз мы не на беговой дорожке, может, ты сейчас меня хоть чем-то удивишь?
— Удивить?
— Ага.
Задумывается. А я продолжаю отжиматься.
— Вот сейчас я сзади тебя. Да? — растягивает слова, легонько приобнимая.
— Да, — а я осознаю, как меня прёт запах её волос, спадающих мне на плечо.
— Как ты смотришь на то, — гладит кончиками пальцев впадинку за моим ухом, — чтобы сзади оказался ты?
Не знаю, правильно ли я понимаю её вопрос, но на всякий случай затыкаю свой рассудок, который начинает орать как сумасшедший: «Да, да, да! Хочу, хочу, хочу!».
— Твои предложения мне нравятся всё больше и больше, — произношу с не пойми откуда взявшейся хрипотцой в голосе.
Лиля слезает с меня. А я поднимаюсь с пола, встаю на ноги:
— Разрешите исполнять?
— Подожди… Подожди меня здесь, — усаживает меня на кровать. А сама как будто что-то обдумывает. — В твоей физической выдержке я убедилась, теперь убедимся в эмоциональной, — скрывается за стеллажом.
— Надеюсь, ты никого расчленять и топить на моих глазах не будешь? У меня тонкая душевная организация. Я всегда плачу при просмотре «Титаника», «Хатико» и «Зелёной мили».
На мои откровения отзывается лишь щелчок выключателя. Комната погружается в полумрак. Из освещения остается только тусклый свет настольной лампы. Я где-то слышал, что темнота — друг молодежи. Поэтому рукой дотягиваюсь до плафона и опускаю его почти до самой столешницы. Вот так вообще шикардос.
Внезапно включается негромкая музыка.
Из-за стеллажа показывается рука Гордеевой. Приветственно мне машет. Наклоняю голову и машу своей рукой в ответ. Потом появляется вся Лиля. Поворачивается ко мне спиной, начинает соблазнительно покачивать бёдрами и двигать плечиками в такт музыке. В плавных движениях поднимает руки вверх, запускает их в свои волосы. Касается шеи, затылка. Оборачиваясь, смотрит на меня кокетливо через плечо, продолжая ловить ритм.
Это так мило и одновременно так заводит, что я с приоткрытым ртом, учащённым сердцебиением и неподдельным интересом в глазах вальяжно разваливаюсь на кровати.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лиля отворачивается. Руками маняще скользит по своему телу. Бёдра, талия, плечи: ничто не остается без внимания. А я облизываю взглядом каждое её движение. Стараясь концентрироваться на импровизированном танце, а не на своих пошлых фантазиях.
Поворот. Гордеева грациозной кошечкой идёт ко мне. Не переставая смотреть мне в глаза, цепляется пальцами за край футболки и совершенно неожиданно для меня стягивает её через голову. Впадаю в эмоциональный ах*й и не успеваю среагировать, когда эта футболка летит в мою сторону. Задевая по касательной голову, падает на кровать.
Не ожидал, Артемка? А это ответный стриптиз, оказывается.
Лиля подходит ко мне вплотную. Моё лицо непроизвольно утыкается в её грудь. Прикрыв глаза, веду носом по манящим формам, упакованным в полупрозрачное кружево.
Как же Гордеева пахнет… Как. Она. Пахнет.
В слепую руками касаюсь её обнажённой талии. Ладони обдаёт жаром побежавших врассыпную мурашек. И мой мозг начинает отмораживаться.
— Как твоё упадническое настроение? Мне удалось его поднять? — гладит меня по голове, перебирая пальцами волосы.
«Мне, загнанному в угол сверлящими в голове мыслями, так хочется сбежать от всех вмиг настигнувших проблем. Спрятаться с тобой в четырех стенах этой маленькой комнаты, согреться в твоих объятиях от холодной осенней погоды», — эту мысль Лиле не озвучиваю. Выдаю ей менее романтичную и хитровыдуманную, но более понятную:
— Удалось. Поднять. Во всех смыслах, — смотрю на Лилю. — Мне резко захотелось не выспаться с тобой этой ночью, — слышу в ответ её глубокое, взволнованное дыхание. — Ты кому-нибудь устраивала подобные танцы?
— Нет. В этом плане ты снова у меня первый.
Мой мозг буксует от её признания. А вот всё то, что не поддаётся сейчас его влиянию, наоборот, оживает. Веду ладонью по задней стороне бедра Гордеевой, нагло пробираюсь ей под юбку, нежно сжимаю попку. А другая рука в этот момент плавно проскальзывает между её ног. И начинает бессовестно гладить Лилю через кружево белья. Ощущая пальцами молниеносную ответную реакцию на мои смелые ласки.
— Ты можешь меня остановить, — сам мысленно бью себя по рукам. Но физически тормознуть уже не в силах. Поэтому даю право выбора Гордеевой: — Мне остановиться?
Хочет что-то сказать, но не решается. Облизывает губы. Медлит. Затем упираясь руками в мои плечи, толкает меня на кровать. А я в развороте укладываю Лилю на лопатки. Зубами аккуратно стягиваю кружево, обнажая грудь.
А сейчас займёмся деликатным разогревом.
Мои поцелуи и касания ладоней путаются в шёлке волос, бархате кожи, кружеве белья и рваных вдохах.
Задираю Лилину юбку, развожу в сторону её ножки и дразняще пробегаюсь языком по внутренней стороне бёдер. Бельё долой. Устраиваюсь поудобнее у самого интимного и манящего. Медленно завожу механизм женской сексуальности. Заигрываю без давления и резких движений языка. По реакции Гордеевой понимаю, что выбрал оптимальную скорость и тактику и, не меняя её, целенаправленно совершаю стимуляцию. На Лилю не смотрю. Не нужны ей мои взгляды сейчас. Пусть кайфует и полностью отдается ощущениям.
Учащённое дыхание, прерывистые стоны, движение бёдер подбадривают меня. Лиля за затылок, вцепившись в мои волосы, прижимает ближе к себе моё лицо, сжимает голову бёдрами.
Мои уши готовы потерпеть для такого дела.
Пусть я на какое-то время лишаюсь слуха, зато в полной мере губами ощущаю все фазы её возбуждения, вплоть до самого оргазма и его спада.
Даю ей побыть один на один в своём блаженстве. Бегу в прихожую. В куртке, во внутреннем кармане нахожу презерватив. Спотыкаясь о расставленную на полу обувь, бегу обратно. Закрываю дверь на защёлку.
— Твоё предложение, чтобы я был сзади ещё в силе? — уточняю на всякий случай.
Лиля сидит на кровати, обнимает руками прижатые к груди колени:
