С парашютом прыгать не доводилось, так что судить не буду. Но не думаю, что процесс падения (собственно, как и планирования) можно сравнить с полетом.
И поверьте, совсем другое дело, когда ты летишь сам, напрягая мышцы, чувствуя каждое перышко, подстраиваясь под воздушные потоки и завися исключительно от собственных физических сил. Не думаю, что смогу найти что-то настолько же прекрасное, чтобы сравнить с полетом или же подобрать правильные слова, чтобы описать, как медленно набираешь высоту, делая резкие, короткие взмахи, как постепенно выравниваешься, замедляя темп. Как иногда складываешь крылья, позволяя устремиться камнем к земле, а потом раскрываешь огромные перьевые полотна и тормозишь о воздух…
В самом ужасном настроении стоит только отмахать пару кругов над Цитаделью, как вся злость словно бы растворяется… да, остается тянущее ощущение досады и недовольства, но больше ничто не придавливает к земле, потому что с той высоты, куда я привык забираться, все самые сложные задачи и проблемы кажутся мелкими и незначительными.
Пожалуй, в этой множественной вселенной я смогу прожить без многого; не хотелось бы сейчас зачитывать список этих вещей и существ, ибо, зная закон всемирной подлости, предполагаю, что мироздание поспешит проверить, так ли это. В пример приведу разве что творцов… а вдруг? Хе-хе-хе. Впрочем, сейчас не об этом. Несмотря на то что я не привык в чем-то себе отказывать, но, если бы встал вопрос, бессмертие или возможность летать, скорее всего, я бы выбрал второе.
Хотя признаться, до знакомства с Элли я вообще не думал о крыльях как о способе передвижения. Чаще всего материализовывал оные для создания более угрожающего вида — эдакий своеобразный плащ, на который с непривычки все время пытался наступить, а периодически и наступал — тогда я выглядел уже весьма комично. А как иначе? Мгновенные перемещения в пространстве еще никто не отменял.
Но вот рядом появился падший ангел, тоскующий о небе так, что хотелось лезть на стенку и выть на луну за компанию. И, увидев безобразие, которое я гордо именовал крыльями, Азраэль чуть не повыдирал от ужаса все волосы на голове… моей, стоит заметить. Он сердился и забавно топал ногами, обеими сразу. Это больше походило на свирепые подпрыгивания на одном месте, но негодованием ангелочка я проникся. И первые робкие взмахи скорее напоминали попытки умершей, уже ощипанной и выпотрошенной курицы (которую зачем-то поднял некромант) сбежать из рук повара.
Если вкратце, то это было очень, очень жалкое зрелище.
И вот так день за днем, тренировка за тренировкой. Сначала я вообще не мог разобраться, как заставить двигаться именно крылья — комично взмахивал руками, а иногда и ногами, когда окончательно запутывался в собственном организме и мышцах. Потом были первые попытки взлететь с разбегу, закончившиеся тем, что в один прекрасный момент, когда ничего не подозревающий Темный князь отдыхал на любимом парапете Северной башни, к нему со спины подкрался коварный Элли и толкнул вниз со словами: «Лети на волю, птенчик!..»
От неминуемой и жестокой мести ангела спасло только то, что за пять метров до земли я действительно полетел. Точнее, красиво (кто сказал: «Криво?!») спланировал на колючий кустарник, который садовник почему-то посчитал обязательным элементом садика Темного князя.
Это было славное время…
Азраэль рассказывал мне, как сам учился летать, когда был маленьким-маленьким ангелом, как ему помогали старшие братья, поддерживающие его. Еще не окрепшие крылья со светлыми, почти прозрачными перьями едва удерживали Элли в небе, а ведь хотелось лететь дальше, выше, купаться в облаках, исследовать недавно созданные Едиными миры.
— Михаил поднимал меня так высоко, пока сад не становился похож на крошечное зернышко. А потом отпускал, — рассказывал Азраэль.
— Ну и садист твой брат! — восхищался я, понимая, откуда у ангелочка появились наклонности ронять все, что не так сидит на парапете башни.
— Нет, он знал, что, если я не смогу полететь сам, меня обязательно подхватят и помогут приземлиться! — рассмеялся он и по-дружески сильно толкнул меня в спину.
И уже потом, вечером, когда мы приползли в гостиную после изнурительной тренировки, я все-таки решился спросить:
— Скучаешь по ним?
Элли непонимающе моргнул, но уже спустя мгновение покачал головой:
— Нет, с тех пор все мы слишком изменились. Повзрослели, наверное. Я скучаю по тому времени, милорд.
— Если с моей дочерью что-нибудь случится… — за последние двадцать минут Алив повторила эту фразу уже в третий раз. Или в пятый. Никто не считал, но раздражало это сильно. Все-таки своеобразный рекорд. Для Пресветлой матери подобная забота даже о собственной крови была необычна. — Я… я не знаю еще, но обязательно!
Под недоумевающими взглядами остальных творцов, собравшихся в комнате, она замолчала, повела острыми плечиками и недовольно насупилась. Надо добавить, что с учетом образа, который Алевтина примерила на себя в этот раз, ее речь звучала более чем забавно. Сейчас Великая была худенькой девочкой не старше тринадцати лет, сутулой, с грубыми чертами несимпатичного лица и коротко остриженными волосами всех цветов и оттенков. Если бы в этот момент ее увидел некий Темный князь, он бы поразился сходству Пресветлой с его видением, посланным миром иллюзий. И уж точно мало кто мог вообразить (а уж число знающих правду так и вовсе было мизерным), что именно в этом обличье Алевтине было комфортнее всего.
— Последнее время у нас с ее отцом и без того сложные отношения. Не хотелось бы финальным аккордом позвать его на похороны Татьяны, — пояснила Алив, продолжая мерить шагами одну из многочисленных аудиторий академии.
Собравшиеся синхронно выдохнули — нет, небо не столкнулось с земной твердью, творцом по-прежнему двигали исключительно эгоистичные мотивы.
— Поэтому я еще раз подчеркиваю…
— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя стукну, — тихо заметила Хель, сидящая прямо на парте в позе лотоса. Убийца наблюдала за метаниями оппонентки, наклонив голову набок, словно изучала необычное насекомое, которое удалось поймать и запихнуть в банку.
Стоящий рядом с ней высокий, нескладный мужчина в длинном плаще тихо рассмеялся:
— Тебе лень вставать.
— Тогда кедом кину, — не стала спорить Хель.
Алив замерла на месте, вздохнула, но спорить или возражать не стала. Она прекрасно знала, что Убийца никогда не тратит обещания впустую — еще несколько шагов или одна жалоба, и эта сумасшедшая, не задумываясь о том, как подобный пассаж будет выглядеть со стороны, действительно запустит в Великую мать своей обувью. И не стоит надеяться на то, что Лад по старой дружбе промолчит, не выдав это другим из Поколения. А то и вовсе ученикам расскажет…
Покосившись в его сторону, Алив увидела, что тот уже вытащил из кармана свой смартфон, приготовившись снять замечательный момент из жизни творцов. На его несимметричном лице с большим ртом и широкими бровями крупными буквами пропечаталось слово «азарт» и надежда, что ему все-таки подарят сенсацию. Алевтина представила, что будет, если видео с подобным содержанием попадет на сайт академии…
— Спасибо, не нужно, — согласилась она и подсела за парту к Ксанрду. — Я просто прошу вас подумать еще раз, могли ли мы что-нибудь упустить из виду или где-то просчитаться. Не стану напоминать, сколько раз уже такое происходило, сами помните…
— Аналитический отдел прислал отчет, в котором указано, что старшее создание Отступника может нарушить все наши планы с вероятностью в одиннадцать целых и две десятых процента, — монотонно пробубнил Ксанрд, не открывая глаз, будто бы происходящее его совершенно не касалось.
— Слишком много. — Лад нервно взъерошил и без того стоящие дыбом короткие волосы.
— Если мне не изменяет память, а она этого не делает никогда, то даже самому Гэбриэлу перепали жалкие три процента, — согласилась Хель.
Алив подумала, что еще ни разу не видела, чтобы Убийца в чем-то не согласилась с этим творцом или отказала ему. Впрочем, Лад тоже никогда не шел против слова Хель — и сие, несмотря на то что эти двое терпеть друг друга не могли, словно облезлая дворовая кошка и свирепый пес бойцовой породы.
— Предлагаешь пустить дело на самотек и заняться другими делами? — Ксанрд, по-прежнему не открывая глаз, повернулся в сторону Убийцы.
Скорее всего, именно в этот момент, в одном из своих серых и жестоких миров творец бился в гуще великого сражения. А может, в каком-то из многочисленных храмов вершил суд над дезертирами, рискнувшими оставить поле боя. Впрочем, существовала вероятность, что Ксанрд пребывал и там, и там, и еще в десятке различных мест, успевая следить за всем, что происходило в его реальностях.
