клад. Не подходили они Манькиным по самым разным статьям. И так Елизавета Никаноровна примеривалась, и эдак, а получалось все не то, что ей хотелось. Жених не какой-нибудь там слесаришка из общежития.
Дом у Манькиных — шатровый пятистенок, железом крытый. Веранды две, одна застекленная. Все надворные постройки, какие надо, — сарай, летняя кухня, гараж, беседка. Гараж из гофрированной стали. В гараже «Москвич» последней марки, совсем новый, и десяти тысяч по спидометру не набегал.
В доме вся обстановка. Гарнитур финский за пять с половиной тысяч на новые деньги куплен. Отдельно сервант с горкой черного дерева, трельяж трехстворчатый тоже черного дерева. Другой совсем новый, в сарае поставили и брезентом покрыли, чтобы не портился. Стиральная машина имеется, радиоприемник «Рекорд» с проигрывателем, телевизор «Темп». Ну и там, не считая мелочей — три ковра с «Мишками», ковровые дорожки. У Люциана, слава богу, есть что одеть-обуть. И невесте тоже припасено.
Но и невеста должна соответствовать — и умом, и красотой, и образованием. Само собой, очень была нужна молодая хозяйка. Чтобы очень-то много о себе не понимала, а слушалась бы свекрови во всем и благодарна бы была, что ее в такой дом взяли.
Елизавета Никаноровна, про которую еще пять лет назад соседи любовно говорили: «Что ей сделается, ее об дорогу не расшибешь», начала сдавать. А хозяйство и глаз требует, и рук.
Объявление с портретом Лиры Залетниковой Люциан увидел на Смоленской площади, где он продавал цветы гладиолусы по полтиннику за штуку. Объявление заинтересовало Люциана, хотя многого он, честно говоря, не понял. Помогла фотография. Люциан хмыкнул и, выждав, когда поблизости никого не было, содрал объявление вместе с фотографией и привез домой.
Елизавета Никаноровна быстро оценила ситуацию и утром, чуть свет, разбудила Люциана, строго-настрого наказав ему держать язык за зубами, с первой электричкой вместе с женихом помчалась в Москву.
Манькины первыми позвонили к Залетниковым, когда еще не было восьми. Открыла им заспанная и отекшая с похмелья Агриппина Львовна. Люциан по простоте душевной не мог скрыть своего огорчения:
— Старовата больно. На патрете моложе.
Елизавета Никаноровна дернула его за рукав и сама повела необходимую дипломатию:
— Извините, конечно, мы по объявлению. Здесь давали?
— Закрыто еще, — сработал у Агриппины Львовны многолетьями воспитанный инстинкт, — прут… — Торможение включалось медленно. — Раньше времени приехали…
— Раннюю пташку бог кормит, — сладко улыбнулась Манькина.
— Ну, заходите, — разрешила Агриппина Львовна.
Елизавета Никаноровна вперед, Люциан за ней. Манькиной хватило двух минут, чтобы бегло оценить, что здесь почем. «Напоказ не выставляют, в кубышках живут, — решила она. — Мебель старенькая, а сама-то икорку черную трескает, вижу, в буфет спрятала».
— А что, барышни-то дома нету, что ли? — спросила она, усаживаясь поудобнее.
«Это еще что за ворона с недоноском? — оценила в свою очередь Агриппина Львовна. — Первого покупателя черт принес…»
— Нет пока, — ответила Агриппина Львовна, продолжая стоять.
Всем своим хмурым, малоприветливым видом она давала понять ранним гостям, что им здесь не светит. Но Манькину не так-то легко было оторвать от того, за что она уцепилась хотя бы двумя пальцами. Она была еще совсем девчонкой, когда пришла в дом купца Кузьмы Денисова Манькина, и навек запомнила, как он и на утренней, и на вечерней молитве твердил своим детям заместо «Отче наш»: «Хватайте, что можете. Держите, что взяли!»
Потом, правда, один начитанный квартирант, который жил у Елизаветы Никаноровны, говорил ей, что будто эти слова купец не сам выдумал, на что Манькина ему ответила: «Сам, не сам, а слова правильные по любой жизни». Она и сейчас почувствовала, что тут есть чем поживиться, и держала крепко.
— Да вы садитесь, сваха, рядком, поговорим ладком. Мы люди немолодые, на ходу такие дела делать непривычные. Это вон молодежь нынешняя — по телевизору сошлись, по телефону разошлись. Мы с вами люди обстоятельные.
Агриппина Львовна нехотя села напротив.
— Конечно, как наш купец — вот он тут, значит, хотелось бы и ваш товар лицом поглядеть. А то словно бы кота в мешке покупаем. — Манькина на последних словах даже хмыкнула.
— В свое время все будет, — сказала Агриппина Львовна.
— Ну что ж, — вздохнула Елизавета Никаноровна, — на нет и суда нет. В добром ли хоть здоровье невеста находится?
— Здорова, здорова, — ответила Агриппина Львовна и решительно перешла от пассивной обороны к активному наступлению. — Где работаете, молодой человек? — обратилась она непосредственно к жениху. — Специальность какую имеете?
Люциан заерзал на стуле, но под одобрительным маминым взглядом тут же вспомнил ее уроки.
— Своим хозяйством живем, — важно ответил он.
А мать немедля добавила, снова беря инициативу в свои руки:
— Делов, сваха, не то двоим — троим только управиться впору. Хозяйство имеем. У Люциана в Малаховке свой дом записан, ну, и усадьба там. И вас примем, коли поладим, места всем хватит. Воздух у нас там не сравнять с вашим. Сад, цветы, зеленые насаждения посадили — требует общественность.
— Значит, домовладелец? — кивнула головой Агриппина Львовна. — Квартирантов держите?
— Дачников, сваха, дачников. Не так чтобы много, а коек семь на лето сдаем. В зиму не остаются, — говорят, станция далековато. Да и хлопот с квартирантами не оберешься.
— Образование какое имеет жених? — повторила свой вопрос Агриппина Львовна.
«М-да, — про себя усмехнулась Манькина, — гнет свое». А вслух сказала:
— В детстве болезнями болел. Врачи ему умственным трудом перегружаться запретили.
— Понятно, — сказала Агриппина Львовна, а про себя подумала: «Конечно, для женитьбы ума много не надо. Да только много ли счастья жить с таким олухом царя небесного?»
— Вы на это не смотрите, — угадывая мысли хозяйки, сказала Манькина, — он у меня смирный, покладистый. Как ручной. Даже чересчур из-за своего мягкого характера разные переживания испытывает.
Тут и Манькина решила, что пора ей переходить в наступление.
— Теперь я хочу спросить: невеста с садом не знакомая?
— Нет. На Арбате родилась, на Арбате и выросла. В навозе возиться не приходилось.
— Химию, свахонька, применяем. С навозом дела не имеем. Исключительно химию. Вот уж волшебница! Сад у меня плодоносящий, почти гектар, клубника, яблонь четырнадцать сортов — анис белый, анис серый, пипин шафранный, груша, слива. Уход нужен. Если девушка послушная да понятливая, этому мы ее выучим. Опять же в объявлении сказано — аттестат имеется, я уж подумала: может, на садовода дочка кончила…
— Нет, не садовод.
— Выучим, — успокоила Манькина. — Конечно, это тоже денег будет стоить. Даром кто будет учить, заинтересованность теперь везде нужна.
— Фрукты сами продаете?
— Зазорного в базаре ничего нет. Свое, честным горбом добытое продаем. Вон и в газетах пишут — поощрять полагается. Гостиницы давать без очереди, транспорт
