— Ладно, Николай. Отправляемся обратно в шлюз.
Вдруг космонавт вцепился в свой шлем так, словно хотел сорвать его.
— Нет! Не делай этого! — закричал Лютер, он схватил напарника за обе руки, изо всех сил стараясь сдержать его.
Николай и Лютер метались туда-сюда, фалы извивались, опутывая их тела.
Григгс, Диана и Эмма в ужасе следили за драмой, разворачивающейся за пределами станции.
— Лютер, стойка! — крикнул Григгс. — Не повредите скафандры!
Только он произнес это, как Николай резко и сильно изогнулся в руках Лютера, ударившись шлемом об опору. Похожая на белый туман струйка начала сочиться из защитного стекла шлема.
— Лютер! — воскликнула Эмма. — Проверь его шлем! Проверь его шлем!
Лютер пристально осмотрел защитное стекло на шлеме Николая.
— Черт, у него трещина! — крикнул он. — Я вижу, как через нее выходит воздух! У него декомпрессия!
— Нажми кнопку экстренной подачи кислорода и тащи его на станцию, быстро!
Лютер включил экстренную подачу кислорода в скафандр Николая. Дополнительный воздушный поток поможет некоторое время поддерживать давление в скафандре, и Николай сможет вернуться на станцию живым. Продолжая бороться со своим напарником, Лютер потащил его к шлюзу.
— Быстрее, — бормотал Григгс. — Боже, быстрее.
Несколько драгоценных минут Лютер потратил на то, чтобы втащить напарника в шлюз, закрыть люк и восстановить атмосферное давление. Они не стали ждать обычной проверки целостности шлюзового модуля, а сразу подняли давление до одной атмосферы.
Люк открылся, и в шлюз с оборудованием нырнула Эмма.
Лютер уже снял шлем Николая и теперь отчаянно пытался вытащить коллегу из верхней части скафандра. Вместе они вытащили отбивавшегося Николая из нижней части скафандра. Эмма и Григгс поволокли его через станцию в российский рабочий модуль, где были электроэнергия и свет. Он всю дорогу кричал, хватаясь за левую сторону шлемофона. Его опухшие глаза были закрыты, веки сильно раздуло. Эмма дотронулась до его щек и почувствовала скрип — из-за декомпрессии воздух остался в подкожном слое. На его подбородке блестела влажная полоска.
— Николай, успокойся! — попросила Эмма. — Все в порядке, ты меня слышишь? Все будет хорошо!
Вскрикнув, космонавт стащил шлемофон. Прибор отлетел в сторону.
— Помогите мне уложить его на стол! — крикнула Эмма.
Чтобы установить медицинский стол с ремнями-ограничителями, стянуть с Николая костюм водяного охлаждения и привязать космонавта к столу, потребовалась помощь всех членов экипажа. Теперь он был полностью обездвижен. Когда Эмма слушала его сердце и легкие, осматривала живот, он продолжал хныкать и мотать головой из стороны в сторону.
— У него ухо болит, — подсказал Лютер. Он уже снял свой объемистый скафандр для выхода в открытый космос и теперь, выпучив глаза, наблюдал за мучениями Николая. — Он сказал, у него что-то в ухе.
Эмма внимательно осмотрела лицо космонавта. Влажная полоска тянулась от подбородка вверх по левой щеке. К уху. Капелька влаги была и на ушной раковине.
Она включила отоскоп на батарейках и вставила трубку в ушной канал Николая.
Первое, что она увидела, — это кровь. Яркая красная капля, блестевшая под светом отоскопа. Затем Эмма внимательно осмотрела ушную перепонку.
В ней обнаружилось отверстие. Эмма увидела не тусклый блеск перепонки, а черную зияющую дыру. «Баротравма», — сразу же решила она. Возможно, перепонка порвалась из-за резкой декомпрессии. Эмма проверила другую перепонку, но та была цела.
Эмма выключила отоскоп и озадаченно взглянула на Лютера.
— Что произошло?
— Я не знаю. Мы решили сделать короткую передышку. Перед тем как убрать инструменты. Все было хорошо, и вдруг он запаниковал.
— Мне нужно взглянуть на его шлем.
Покинув российский рабочий модуль, Эмма направилась к шлюзовому модулю. Она открыла люк и принялась рассматривать скафандры, которые Лютер снова прикрепил к стене.
— Что ты делаешь, Уотсон? — удивился последовавший за ней Григгс.
— Хочу посмотреть, велика ли трещина. Насколько быстрой была декомпрессия.
Она приблизилась к скафандру, на котором была табличка «Руденко», и сняла шлем. Заглянув внутрь, Эмма увидела следы влаги, налипшие на треснувшую лицевую панель. Эмма вытащила ватную палочку из накладного кармана и коснулась жидкости. Влага оказалась густой и желеобразной. Сине-зеленого цвета.
Холодок пробежал по спине Эммы.
«Здесь был Кеничи, — вдруг вспомнила она. — В ночь, когда он умер, мы нашли его в этом шлюзе. Инфекция каким-то образом попала в скафандр».
Запаниковав, она попятилась назад, столкнувшись в проеме с Григгсом.
— Уходим! — крикнула она. — Сейчас же уходим отсюда!
— В чем дело?
— Похоже, у нас опасность биологического заражения! Закрой люк! Закрой его!
Они перешли из шлюза в модуль. Захлопнули люк и герметично закрыли его. А затем обменялись тревожными взглядами.
— Думаешь, могла произойти утечка? — спросил Григгс.
Эмма внимательно осмотрела модуль в поисках плавающих капелек. Сначала ничего не увидела. А затем краем глаза уловила какое-то движение, искорку, метавшуюся на самой периферии зрения.
Она повернулась и пристально посмотрела в ту сторону. Искорка исчезла.
Джек сидел за пультом врача в зале специальных полетов, смотрел на часы на главном экране, и его напряжение росло с каждой минутой. Голоса, звучавшие в его наушниках, говорили тревожно, быстро и отрывисто: операторы передавали руководителю полета МКС Вуди Эллису отчеты о состоянии дел. Похожий по планировке на зал управления полетами шаттлов и расположенный с ним в одном здании, зал специальных полетов был меньше — здесь располагалась команда, которая занималась только деятельностью МКС. За последние тридцать шесть часов с того момента, как «Дискавери» столкнулся с МКС, в этом зале неуклонно росла тревога, а порой и вовсе царила паника. Здесь сидело столько людей, не один час находившихся в состоянии стресса, что воздух пропах катастрофой, потом и остывшим кофе.
Николай Руденко получил декомпрессионные травмы и нуждался в эвакуации. Но поскольку эвакуироваться можно было только в корабле аварийного спасения, то вернуться на землю должен был весь экипаж. Без спешки, без ошибок. Без паники. Ранее в НАСА много раз инсценировали подобную ситуацию, но с пятью живыми людьми на борту КАС еще ни разу не был по-настоящему опробован.
«А тем более с человеком, которого я люблю».
Джек обливался потом, его мутило от ужаса.
Он продолжал смотреть на часы, сверяя их с теми, что были у него на руке. Все ждали, когда станция займет нужное положение на орбите и можно будет отстыковать аппарат от МКС. Важно было, чтобы аппарат сошел с орбиты в точке, максимально близкой к тому месту посадки, где будет немедленно обеспечено присутствие медицинского персонала. Ведь помощь понадобится всему экипажу. После нескольких недель, проведенных в космосе, астронавты стали слабыми как котята, их мышцы не будут служить им так, как раньше.
Приближалось время отстыковки. Понадобится двадцать пять минут, чтобы отделиться от МКС и получить ГСП-наведение, затем еще пятнадцать минут, чтобы подготовиться к сходу с орбиты. И час — на приземление.
Меньше чем через два часа Эмма вернется на Землю. «Так или иначе». Эта мысль возникла внезапно, и Джек не успел ее подавить. Не смог удержаться от ужасного воспоминания о препарированном теле Джилл Хьюитт на секционном столе.
Он сжал кулаки, пытаясь сконцентрироваться на данных биотелеметрии Николая Руденко. Сердечный ритм был частым, но регулярным; кровяное давление — стабильным.
«Ну же, давайте. Верните их домой».
Он слышал, как Григгс сообщал с борта МКС:
— Капком, мой экипаж в КАСе, люк закрыт. Не слишком удобно, но мы готовы и ждем вашей команды.
— Будьте готовы к включению питания, — велел Капком.
— Готовы.
— Как ваш пациент?
У Джека сердце ёкнуло, когда раздался голос Эммы:
— Он стабилен, но очень сильно дезориентирован. Крепитация спустилась на шею и верхнюю часть туловища, из-за этого у него есть некоторый дискомфорт. Я ввела еще одну дозу морфия.
Резкая декомпрессия вызывает формирование воздушных пузырьков в мягких тканях. Состояние безобидное, но болезненное. Джека беспокоила вероятность проникновения воздушных пузырьков в нервную систему. Быть может, именно поэтому у Николая было спутано сознание.
— Включить питание, — велел Вуди Эллис. — Снять пломбы СРОСОЖ.
— МКС, — произнес оператор, — включите…
— Прекратить! — вмешался чей-то голос.
Джек в недоумении посмотрел на руководителя полета Эллиса. Эллис тоже пребывал в растерянности. Обернувшись, Джек увидел директора Космического центра Джонсона Кена Бланкеншипа, который вошел в зал в сопровождении темноволосого человека в штатском и шести офицеров военно-воздушных войск.
