— Такъ вы его знали? — спросилъ инженеръ.
— Какъ же, какъ же, — отвѣчалъ углекопъ. — Человѣкъ съ гарфангомъ! Онъ и тогда ужъ былъ не молодъ. Вѣроятно, онъ на 15 или на 20 лѣтъ старше меня. Это былъ какой-то дикарь, который ни съ кѣмъ не былъ друженъ и, по общему мнѣнію, не боялся ни огня ни воды. Онъ по своей охотѣ выбралъ себѣ ремесло «кающагося грѣшника», которымъ рѣдко кто соглашался заниматься. Эта опасная профессія сдѣлала его сумасшедшимъ. Его называли злымъ, но, должно-быть, онъ былъ просто помѣшаннымъ. Сила у него была удивительная. Копь онъ зналъ, какъ никто. Ходили слухи, что у него есть порядочное состояніе. Честное слово, я думалъ, что онъ давно ужъ умеръ!
— Но, — замѣтилъ Джемсъ Старръ, — что онъ хотѣлъ сказать этими словами: «Ты укралъ у меня послѣдніе угольные пласты нашихъ старыхъ копей?»
— Ахъ, да! — отвѣчалъ Симонъ Фордъ. — Сильфаксъ, мозгъ котораго, какъ я уже сказалъ, всегда былъ не въ порядкѣ, заявлялъ какія-то претензіи на старый Аберфойль. По мѣрѣ того, какъ копь Дошаръ (его копь!) истощалась, характеръ его становился все угрюмѣе и угрюмѣе. Казалось, что каждый ударъ кирки вырывалъ у него часть его тѣла! Ты помнишь объ этомъ, Мэджъ?
— Да, Симонь, — отвѣчала старушка.
— Я вспомнилъ обо всемъ этомъ, — продолжалъ Симонъ Фордъ, какъ только увидалъ имя Сильфакса на этой двери. Но, повторяю, я считалъ его мертвымъ и не могъ даже и подумать, чтобы тотъ злоумышленникъ, котораго мы такъ долго искали, былъ прежній «кающійся грѣшникъ» копи Дошаръ.
— Дѣйствительно, — сказалъ Джемсъ Старръ, — теперь все объясняется. Случай открылъ Сильфаксу новыя залежи. Въ своемъ эгоизмѣ сумасшедшаго человѣка онъ вообразилъ, что онъ долженъ быть ихъ защитникомъ отъ людей. И днемъ и ночью пребывая въ копи, онъ узналъ вашу тайну, Симонь, узналъ, что вы просите меня возможно скорѣе прибыть въ коттеджъ. Тогда онъ посылаетъ ко мнѣ письмо, противорѣчащее вашему. Когда я, тѣмъ не менѣе, пріѣзжаю, онъ бросаетъ въ насъ съ Гарри камень и уничтожаетъ лѣстницы шахты Яроу; потомъ замазываетъ щели въ стѣнѣ, за которой скрываются новыя залежи; потомъ, наконецъ, запираетъ насъ въ Новомъ Аберфойлѣ, откуда мы освобождаемся лишь благодаря помощи Нелли, которая сдѣлала доброе дѣло, конечно, безъ вѣдома Сильфакса и, можетъ-быть, даже наперекоръ ему!
— Должно-быть, все такъ и было, какъ вы говорите, мистеръ Джемсъ, — замѣтилъ Симонъ Фордъ. — Теперь очевидно, что старый «кающійся грѣшникъ» — сумасшедшій!
— Это бы хорошо! — сказала Мэджъ.
— Вѣроятно, его безуміе прямо ужасно! — заговорилъ Джемсъ Старръ послѣ нѣкотораго молчанія. — Ахъ, я понимаю, почему Нелли не можетъ и подумать о немъ безъ ужаса. Я понимаю также, почему ей не хотѣлось выдавать своего дѣда! Сколько печальныхъ лѣтъ должна она была провести у этого старика!
— Да! — согласился Симонъ Фордъ. — Не весело было ей жить съ этимъ дикаремъ и его гарфангомъ! Я увѣренъ, что гарфангъ живъ! По всей вѣроятноcти, онъ потушилъ нашу лампу и онъ же набрасывался на Гарри, когда нашъ мальчикъ спасалъ Нелли!..
— Я теперь понимаю, — сказала Мэджъ, — что извѣстіе о свадьбѣ Нелли съ нашимъ сыномъ должно было удвоить ярость Сильфакса!
— Дѣйствительно, — замѣтилъ Сгаонъ Фордъ, — Сильфакса, вѣроятно, приводитъ въ бѣшенство бракъ Нелли съ сыномъ того, кто, какъ онъ думаетъ, укралъ у него залежи.
— Однако нужно же, чтобы онъ согласился на этотъ бракъ! — вскричалъ Гарри. — Какимъ бы врагомъ общества онъ ни былъ, можетъ же онъ, все-таки, понять, что Нелли живется здѣсь лучше, чѣмъ съ нимъ! Я увѣренъ, мистеръ Старръ, что мы могли бы его образумить, если бы намъ удалось поймать его!..
— Сумасшедшихъ нельзя образумить, мой милый Гарри! — отвѣчалъ инженеръ. — Конечно, лучше знать своего врага, чѣмъ не знать его, но наша борьба съ нимъ не кончена! Будемъ же осторожны, — друзья мои, и прежде всего разспросимъ Нелли! Это необходимо! Она пойметъ, что въ настоящее время ея молчаніе не имѣетъ смысла. Даже въ интересахъ своего дѣда ей нужно все разсказать намъ. Столько же для него, сколько и для насъ важно, чтобы его мрачные планы не были приведены въ исполненіе!
— Я не сомнѣваюсь, мистеръ Старръ, — сказалъ Гарри, — что Нелли сама пожелаетъ отвѣтить на ваши вопросы. Вы знаете теперь, что до сихъ поръ она молчала, потому что ей запрещала говорить ея совѣсть, ея долгъ. Но именно поэтому же она разскажетъ теперь все, что знаетъ. Матушка хорошо сдѣлала, что отвела ее въ ея комнату. Ей нужно было собраться съ силами, но сейчасъ я пойду къ ней…
— Не трудись, Гарри, — сказала твердымъ и яснымъ голосомъ молодая дѣвушка, входя въ это мгновеніе въ большую залу коттеджа.
Нелли была блѣдна. Глаза ея были красны отъ слезъ; но было видно, что она твердо рѣшилась сдѣлать то признаніе, котораго требовала отъ нея въ настоящее время ея искренность.
— Нелли! — вскричалъ Гарри, бросаясь къ молодой дѣвушкѣ.
— Гарри, — отвѣчала Нелли, однимъ жестомъ остановивъ своего жениха. — Нужно, чтобы твой отецъ, твоя мать и ты — узнали сегодня все. И вы, мистеръ Старръ, должны узнать все о той дѣвушкѣ, которую Гарри, къ своему несчастію, вытащилъ изъ бездны.
— Нелли! — воскликнулъ Гарри.
— Не мѣшай ей, Гарри! — сказалъ Джемсъ Старръ, останавливая Гарри.
— Я — внучка стараго Сильфакса, — продолжала Нелли. — Я не знала матери до тѣхъ поръ, пока не попала сюда, — прибавила она, глядя на Мэджъ.
— Да будетъ благословенъ этотъ день, дитя мое, — отвѣчала старушка.
— Я не знала и отца до тѣхъ поръ, пока не увидала Симона Форда, — продолжала Нелли. — Не знала и друга до того времени, пока рука Гарри не коснулась моей! Я жила одиноко цѣлыхъ 15 лѣтъ въ самыхъ отдаленныхъ закоулкахъ нашихъ копей вмѣстѣ съ своимъ дѣдомъ. Съ нимъ — этого, пожалуй, нельзя сказать. Имъ — это будетъ вѣрнѣе. Я рѣдко его видала. Когда онъ скрылся изъ стараго Аберфойля то ушелъ въ такіе закоулки, которые были извѣстны лишь ему одному. Онъ, по-своему, былъ добръ ко мнѣ, хотя и страшенъ. Онъ кормилъ меня тѣмъ, что добывалъ на поверхности земли; но я смутно помню, что въ самомъ раннемъ моемъ дѣтствѣ моею кормилицей была коза, потеря которой привела меня въ отчаяніе. Дѣдъ, видя мою печаль, замѣнилъ козу другимъ животнымъ, собакой, какъ онъ сказалъ. Къ несчастью, эта собака была весела. Она лаяла. Дѣдъ не любилъ веселости. Онъ страшился шума. Меня онъ пріучилъ быть тихой, но съ собакой онъ ничего не могъ подѣлать. Бѣдное животное очень скоро пропало У дѣда была товарищемъ угрюмая птица гарфангъ, который сначала внушалъ мнѣ ужасу но эта птица, несмотря на то отвращеніе, которое она мнѣ внушала такъ привязалась ко мнѣ, что и я, наконецъ, ее полюбила. Она начала повиноваться мнѣ болѣе, чѣмъ своему хозяину, и это встревожило меня, такъ какъ дѣдъ былъ ревнивъ. Мы съ гарфангомъ скрывали нашу дружбу. Мы понимали, что это было необходимо… Но я слишкомъ много говорю о себѣ! Нужно говорить о васъ!
