…В общем, досталось кое-кому крепко. А у меня удар пришёлся на позвоночник. Боль жуткая, просто невозможная! Оказалось потом, что между двумя позвонками, третьим и четвёртым, выбит диск. Пересели в другой самолёт. И — в Барселону. Опять сильнейшая тряска: попали в грозовое облако. В Барселоне стало ещё хуже. Чувствую, весь низ тела парализован, не могу двигаться. Меня повезли в госпиталь. Ну надо же
такому случиться: упасть с неба прямо в руки одного из лучших нейрохирургов мира! Такой в госпитале врач оказался, человек отличный и хирург талантливейший, профессор Жозеф Льёвет. И госпиталь очень оригинальный, кооперативный. Жители округа закреплены за этим госпиталем. От их зарплаты идёт сюда определённый процент. Порядок, чистота, вышколенный персонал, компьютер у каждой медсёстры.
Ночью все были на местах, все лаборатории работали, и рентген сделали, и анализ крови, и все, все… За 30 — 40 минут выполнили полный комплекс обследований. И хирург говорит: выход только один — немедленно делать операцию, иначе паралич. До Москвы вам не долететь, полностью отнимутся ноги. Потом их уже не удастся восстановить. Дали мне 5 минут на размышление, и я согласился. Я только опросил у него: сколько я здесь пролежу? Он довольно уверенно ответил: часа три уйдёт на операцию. Операция трудная, сложная, под микроскопом, а через сутки, когда пройдёт общий наркоз, можно будет вставать с постели. Я сказал: понятно, делайте. Хотя не совсем понял — сколько потом лежать-то, после такой операции, я же знаю, сколько у нас держат.
Сделали операцию действительно примерно за три часа.
Лежу я в одноместной палате. Все четыреста палат здесь одноместные, все одинаковые. Никаких люксов, полулюксов. Пролежал день, проспал ночь, а утром пришёл врач, и уже за его спиной маячит пресса — всё, требуют вставать. Меня аж пот прошиб. Я думал, какие-то костыли мне дадут или что-нибудь… Никаких костылей. Вставайте и идите. Я в панике: там же все вырезано, все живьём. У меня до сих пор остался этот шов. Вдоль позвоночника. Трудно сказать, что там они сделали, технология у них отличается от нашей. У нас больные шесть месяцев лежат после такой операции. А здесь — вставай и иди.
Я, весь мокрый, встал, сделал шаг, они, конечно, страхуют, чтобы я от неожиданности не упал. До стены дошёл. Порядок. Телевидение снимает. На сегодня все, говорят мне, идите обратно и ложитесь. Так меня три раза заставляли ходить. И пошёл потом уже без боязни.
Я навсегда благодарен всем этим людям — санитаркам, врачам, моему хирургу, главе администрации Каталонии, который пришёл меня навестить в больнице, да и не он один. Приходили незнакомые люди, приносили передачи. Куда мне столько передач?
Врач сказал: через месяц можете снова играть в теннис. И дайте мне телеграмму, с каким счётом выиграли.
Я на пятый день улетел в Москву. Потихонечку, осторожно ходил. Болело все-таки постоянно, но потом все меньше, меньше. И дал врачу телеграмму, когда снова сыграл в теннис. Потом ещё по телефону звонил не раз. Потом снова встречались…
Вот так попеременно находят меня и беда, и удача. То кипяток, то ледяная.
Закалка…
Прощание с Горбачёвым
Список претензий Горбачёва — его «отступная», — изложенных на нескольких страницах, был огромен. И практически весь состоял из материальных требований.
Пенсия в размере президентского оклада с последующей индексацией, президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но главное — Фонд. Большое здание в центре Москвы, бывшая Академия общественных наук, транспорт, оборудование. Охрана.
Психологически его расчёт был очень прост: раз вы так хотите от меня избавиться, тогда извольте раскошелиться. Но я старался вести себя твёрдо и сказал, что вынесу этот вопрос на Совет глав государств.
А на Совете многие выступили за то, чтобы вообще лишить экс-президента всего, оставить сумму, которую имеет у нас обычный пенсионер. Я же предложил создать прецедент достойного ухода главы государства в отставку, без атмосферы скандала. Почти все, что просил Горбачёв, за исключением чего-то уж очень непомерного, ему дали.
Мы встретились с ним в Кремле 24 декабря. У него в кабинете. Последний раз я ехал на встречу с Президентом СССР.
Это был тяжёлый, долгий разговор. Продолжался он несколько часов, позже к нам подключились Александр Яковлев, помощник Горбачёва Шахназаров. Горбачёв, конечно, понимал, к чему идёт дело, все это не было для него неожиданностью, так что «отступную» он готовил долго и тщательно.
Первый раз тема его ухода возникла сразу после моего возвращения из Минска, беловежские документы были подписаны, я поехал разговаривать с Горбачёвым. Я тогда сказал: Союза больше нет, неужели вы не понимаете? И обратного пути нет. Поэтому надо искать выход из тупика. Мы его нашли. Уверен, что и другие республики его поддержат.
Так и получилось. Через несколько дней Назарбаев и другие руководители среднеазиатских республик сообщили о своей поддержке беловежских документов. К СНГ готовы были присоединиться все, кроме Прибалтийских республик и Грузии, там тогда был Гамсахурдиа. Так образовалось содружество одиннадцати независимых государств. На первом этапе мы посчитали, что никаких координирующих органов иметь не надо, а необходимо раз в месяц собираться главам государств и правительств и решать возникающие проблемы…
После ухода Горбачёва с поста президента я побывал в его служебной квартире на улице Косыгина — музей, а не квартира, все какое-то казённое.
Въезжать туда я отказался.
В прессе этой нашей последней итоговой встрече уделялось огромное внимание из-за процедуры передачи «ядерной кнопки».
Теперь все уже более или менее знают, что никакая это не «кнопка», а чемоданчик, что есть два специальных офицера, его охраняющих, которые должны помочь президенту в момент начала войны набрать нужный код, который означает полную боевую готовность ядерных сил к ответному удару по врагу.
Ядерные силы бывшего Советского Союза какое-то время подчинялись не российскому командованию, а руководству Вооружённых Сил СНГ, маршалу Шапошникову. Теперь этой структуры нет, контроль за российскими ядерными силами у Грачева. Да и вообще многое изменилось. В частности, наши ракеты перенацелены согласно договору СНВ-2.
Тем не менее два офицера с чемоданчиком — «ядерная кнопка» — по-прежнему на круглосуточном дежурстве. Они рядом с президентом круглые сутки, в любой командировке, в любой точке земного шара, они всегда около меня.
Запомнилось, как Горбачёв передавал мне свой секретный архив.
Он достал кучу папок и сказал: это из архива генеральных секретарей, берите, теперь это все ваше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
