— Нет, вы посмотрите! — снова заорал Игорь Анатольевич, дойдя до этого места в своем повествовании. — Нет, вы только посмотрите, что этот идиот написал! Я понимаю, если бы пьяный был, так ведь трезвый же! Трезвый!
Он снова затряс бумажкой и сунул мне ее под нос. В ней я прочитала, что по поручению чудовских коллег разыскивается человек с такими приметами: на вид лет восемьдесят — восемьдесят пять, рост сто сорок сантиметров, волосы темно-каштановые, на безымянном пальце левой руки татуировка “Вова”…
— Вы представляете?! Татуировка “ВОВА”! — орал Игорь Анатольевич, по мере того, как я читала запрос. — — Нет, вы только подумайте — “ВОВА”! Чем он запрос читал? “ВО-ОВА”!
Несмотря на искренность начальственного гнева, мне стало смешно. Да, трудно представить, как можно не просто ошибиться в составлении запроса, а последовательно перепутать все, что возможно, — рост и возраст, правую руку и левую, цвет волос, а главное, Валеру Вовой назвать. Вот так и ищем. И результат как на ладони: получили бы из районов ответы, что “Вовы” восьмидесяти лет среди пропавших не было, и от всей души написали бы в Чудово: извините, дорогие коллеги, но заявлений об исчезновении лица с указанными вами приметами в органы милиции Санкт-Петербурга не поступало… Тут я засомневалась, а стоит ли мне обращаться к таким занятым людям? Может, я сама как-нибудь?..
Но отступать было некуда. Я немного поуспокаивала Игоря Анатольевича, рассказав ему про свою командировку, про чудного участкового-алжирца, про гостиницу, про замечательного повара в колонии, а когда усы у начальника отдела перестали топорщиться, и пульс, судя по дыханию, обрел нормальную частоту, я осторожно подошла к своей проблеме.
— У меня, конечно, не густо, — сказала я, — приметы средние, особых нет, разве только шрам от аппендэктомии на животе. Ни тебе татуировок, ни родимых пятен. Группа крови есть, и предполагаю, что не женат. Возраст приблизительный. Найден в одной из парадных нашего района. Поищем?
Начальник отдела вяло пожал плечами:
— Готовьте поручение, приложите карту примет из морга. Поищем. Возьму на личный контроль, если кто-то обратился с заявлением об исчезновении такого, сразу вам сигнализируем.
— Это еще не все, Игорь Анатольевич, — продолжила я, — Вопрос не по вашей епархии, но хочу с вами посоветоваться, как с крупным специалистом по розыску людей.
Поскольку еще Крылов заметил, что в сердце льстец всегда отыщет уголок, Игорь Анатольевич порозовел и надул щеки.
— Постараюсь помочь.
— Вот такая ситуация. — Я обрисовала положение с Ольгой Коростелевой. — Она забрала из морга больницы труп, но в Ивановскую область, куда выписано разрешение, его не привезла. Ведь у себя дома она его хранить не может, по крайней мере, вечно. Куда-то она должна его деть. Как нам найти труп, а главное, как найти саму Коростелеву?
— Ну это элементарно, объявите на нее розыск, где-нибудь да всплывет. Может, при проверке документов, может, при других обстоятельствах…
— Игорь Анатольевич, я все это знаю. Меня интересует, как ее быстрее найти. Куда она могла деться? Куда двинулась? На чем сосредоточить направление поиска?
Игорь Анатольевич усиленно засоображал.
— А на чем она собиралась труп вывозить? На поезде? Спецтранспортом?
— Понятия не имею. Подписала у меня бумажку — и след ее простыл. Поднять все ее связи? Но связей-то с гулькин нос. Разве только Приозерск…
— Вот и начните с Приозерска. А вообще-то перспективы у вас призрачные. Где вы ее найдете?
— Вы знаете, Игорь Анатольевич, — я начала медленно закипать, — я лично думаю, что найти можно любого человека. Бесследно скрыться невозможно, любой человек неизбежно оставляет следы, по которым можно пойти…
— Вот и пойдите, — прервал меня обидевшийся Игорь Анатольевич, видимо, усмотрев в моих словах, и совершенно напрасно, намек на никчемность его отдела. — Бесследно скрыться очень даже возможно, и многие так и делают. Надо сознавать, что не все в наших руках.
— А вот я все-таки считаю, что если постараться, то найти человека можно, даже если он не прислал в милицию открытку с обратным адресом. Обязательно кто-то где-то его видел…
— Вот и прекрасно. Вот и займитесь. А мы не частное сыскное бюро. Да, конечно, если все бросить и сутки напролет заниматься только одним пропавшим, то результат может быть. А у нас, знаете, сколько пропавших?.. Кроме того, если бы нам за каждого найденного платили сдельно, по двести баксов на карманные расходы, мои парни бы носом землю рыли. А мы учреждение государственное, у нас, как у врача на приеме, по десять минут на лицо, а потом — “следующий”.
— Нашли, чем гордиться, — пробормотала я. И расстроилась: опять накалила отношения с нужным и, в общем-то, неплохим человеком.
— Ладно, не обижайтесь, Мария Сергеевна, — сказал мне на прощание начальник отдела. — Поищем вашу девушку, и заявку на господина со шрамом поищем. Только в порядке общей очереди. Или сами, если хотите побыстрее, приезжайте, смотрите картотеку.
Следующей станцией назначения у меня был морг. Шеф всегда бесился, когда я просила машину до морга и объясняла, что забирать меня оттуда не надо, “оставьте меня там”. Он кричал: “Нельзя так говорить, что значит — оставить вас в морге?..”
Подъехав к зданию бюро судебно-медицинской экспертизы, я поразилась, как быстро наступила осень. Ведь не так давно я приезжала сюда, когда вокруг было лето. Ну пусть, листья желтели, но было тепло, и легкий ветерок шевелил зеленую травку. А сейчас даже трава побурела, а деревья гнули голые черные ветки под мокрым ветром. Боже, как летит время!
* * *
Входя в бюро, я заволновалась. Вдруг я сейчас увижу Стеценко, а шеф сказал, что я плохо выгляжу… Кошмар! Я подошла к большому зеркалу в вестибюле и долго прихорашивалась, но вынуждена была признать, что сегодня осень с ее жухлыми красками коснулась, образно говоря, и моего лица.
С громко бьющимся сердцем я прошла по коридору морга. Из первой секционной выглянула Марина Маренич и спросила, не Стеценко ли я ищу?
— Если он еще не ушел, значит, где-то бегает, но вообще он уже собирался, — сказала она, и я расстроилась так, будто это была моя последняя надежда повидаться со Стеценко.
Справившись с собой, я сказала Марине, что вообще-то шла к ней.
— Я тебе несу предмет с ребрами и шипом, не хочешь посмотреть?
— О как! — сказала Марина, держа на отлете запачканные кровью руки в резиновых перчатках. — Тогда подожди, я размоюсь. Иди пока к Юрке, кофейку попей, я сейчас.
Я прошла дальше по коридору и без стука открыла дверь в кабинет к заведующему танатологическим отделением. Юра сидел за столом и читал экспертные заключения. По-моему, увидев меня на пороге, он обрадовался если не мне, то возможности отвлечься от заключений. За чайком я протянула ему смятый листочек бумаги из квартиры убиенного Шорохова:
— Что ты на это скажешь?
Юра повертел листочек.
— Чепуха какая-то. Какой-нибудь нерадивый студент писал.
— Писал некий господин Шорохов, к медицине отношения не имеющий. Маренич его вскрывала на той неделе.
— Вот так, да? — Юра опять вцепился в бумажку.
Когда пришла Марина, с чистыми руками и в белом халате, снявшая свой тяжелый резиновый передник, Юра показал листочек ей.
— Это твой клиент, говорят, накорябал. Что бы это могло значить?
Марина сначала посмеялась.
— Ну, это прикол.
— И кто над кем прикалывался? — мрачно спросила я.
— Шорохов над нами. Нет, ну ты посмотри: “сильная черепно-головная травма”! Мы же так не пишем. Это же набор слов. Так что плюнь и забудь.
— Но этот набор слов написан рукой убитого и, похоже, незадолго до того, как его убили. Мне трудно на это плюнуть.
В момент, когда страсти стали накаляться, приоткрылась дверь и в кабинет заглянул доктор Стеценко. Увидев меня, он заметно покраснел. Я опасалась, что и сама тоже залилась краской. У Юрия Юрьевича и Маренич стали такие лица, будто они сейчас закричат “горько!”. “Тьфу!” — я мысленно выругалась, и краска стала сходить с моего лица.
— Нам выйти? — деликатно спросила наконец Маренич. — Вы же долго не виделись?
— Мы сами выйдем, когда надо будет, — несколько невежливо отозвалась я, не сводя глаз с Сашки.
Он показался мне таким красивым и родным, каким не казался уже давно. Конечно, я бы с удовольствием повисла у него на шее. И, похоже, его сослуживцы бы это правильно поняли. Но первая я вешаться на него не буду. Пусть сам…
Сашка подсел к столу заведующего и без спросу налил себе кофе.
— Так, Маша! Ты мне орудие давай, — спохватилась Маренич. — А то ты мне мозги запудрила этой ерундой…
— Это не ерунда, — упорствовала я.
Из сумки я вытащила пистолет и отдала Марине в руки, показав место, где на рукояти торчал довольно ощутимый металлический шип. Марина вцепилась в пистолет и стала разглядывать его через лупу, потом подхватилась и побежала к себе за актами вскрытия и фотографиями повреждений головы. А я подсунула Сашке шороховский листочек и с надеждой на него уставилась.
