– А кто против?
– Спросите лучше, кто был за? В обеих наших семьях пираты – когда-то они обирали жертвы землетрясения – всегда становились адвокатами. Нынешние главы семейств знали, что мы с Прессом отлично ладим друг с другом, и их глазам предстала надпись, которую они начертали на собственной стене – энергичный белый протестант и этот католик. Ну вот – теперь, если они объединятся с евреем и не очень темным негром, а может быть, и каким-нибудь парнем с необычными сексуальными наклонностями, половина юридического рынка Сан-Франциско будет у них в кармане.
– А как насчет итальянцев и китайцев?
– Определенная часть посетителей наших загородных клубов все еще хранит в своих комодах корпоративные студенческие галстуки. Ну зачем пятнать дорогую материю? Сделки любят широкую дорогу, акцент на слово “широкую”, а не “честную”.
– И вы, советник, не хотели иметь с этим ничего общего?
– Пресс тоже не хотел, потому-то и ударился в международное право. Старый Джек Холлидей просто позеленел, когда Пресс стал прибирать к рукам заграничную клиентуру, а затем чуть не лопнул от злости, когда тот подключил к ней наших акул с маркой “Сделано в США”, которые имели желание поохотиться на внешнем рынке. Но в конечном счете старому Джеку не на что было жаловаться – пасынок с его наивными взглядами давал фирме неплохой доход.
– А вы с радостью нацепили на себя морскую форму, – сказал Конверс, видя в глазах Фитцпатрика откровенное удовольствие.
– Каюсь… и был очень счастлив, получив благословение Пресса в юридическом и прочих смыслах.
– Он вам нравился, не правда ли?
– Я любил его, – сказал Коннел, снимая руку с пушечного ствола. – Любил его так же, как я люблю свою сестру. Именно поэтому я здесь. Это тоже входило в наш договор
– Кстати, о вашей сестре, – мягко сказал Джоэл. – Будь на моем месте кто-нибудь другой, он вполне мог бы узнать, что вашу сестру зовут Миген.
– Конечно. Ее имя упоминалось в газетах.
– Значит, это не такая уж строгая проверка.
– Пресс никогда не называл ее полным именем, разве что во время брачной церемонии. Обычно он звал ее просто Мег. Я постарался бы каким-нибудь образом спросить вас об этом, и, если бы вы лгали, я бы сразу это понял. Я изрядно поднаторел в допросах.
– Я верю вам. Так что это за соглашение между вами и… Прессом?
– Пойдемте погуляем, – сказал Фитцпатрик, и они отправились к стене над извивающейся внизу рекой, откуда открывался вид на семь холмов Вестервальда, и Коннел начал свой рассказ: – Пресс пришел ко мне и сказал: он наткнулся на нечто очень серьезное и не может оставаться в стороне. Ему попалась информация о том, что ряд известных – или когда-то известных – лиц создали организацию, способную нанести огромный вред огромному числу людей в самых разных странах. И он собирается остановить их, остановить ее – опираясь на закон, поставить ей заслон, даже если ради этого ему придется выйти за рамки принятых юридических процедур.
Я задал обычные в таких случаях вопросы: входит ли он в эту организацию, можно ли его в чем-то обвинить и прочее в том же духе. Он сказал “Нет”, но заметил, что не уверен в своей безопасности. Конечно, я заявил, что он сошел с ума, что всю информацию он должен передать властям и пусть они разбираются в этом.
– То же посоветовал ему и я, – прервал его Конверс. Фитцпатрик остановился и посмотрел на Джоэла:
– Он сказал, что все это значительно сложнее.
– И он был прав.
– Я просто не могу этому поверить.
– Он мертв. Так что придется поверить.
– Это не ответ.
– Но вы ни о чем не спрашивали, – заметил Конверс. – Продолжим нашу прогулку. Итак, ваш договор.
На лице морского офицера отразилось недоумение, он продолжил:
– Договор этот был довольно прост. Пресс пообещал держать меня в курсе всего, что относится к его главному делу – мы решили называть это “главным делом”. А также если… если… ох уж это проклятое “если”…
– Если – что?
– Если с ним что-нибудь случится, – закончил он хриплым голосом.
Конверс помолчал, пытаясь справиться со своими чувствами.
– Значит, он сказал вам, что отправляется в Женеву ради встречи со мной, человеком, который двадцать с лишним лет назад знал его как Эвери Фоулера.
– Да. Мы говорили с ним об этом, когда я добывал ему через секретные службы сведения о вас. Он сказал, что время и обстоятельства сейчас самые благоприятные. Кстати, он считал вас лучшим в своей области. – Коннел позволил себе улыбку. – Почти равным ему.
– Он преувеличивал, – сказал Джоэл, тоже слегка улыбнувшись. – Я до сих пор не могу раскусить, как ему удалось оттяпать так много при распределении пакета привилегированных акций.
– Что?
– Да нет, ничего. Так что же с Лукасом Анштеттом? Вы можете рассказать мне об этом?
– Здесь два аспекта. Пресс сказал, что при содействии судьи они постараются добиться для вас отпуска в фирме, если вы согласитесь взяться за…
– Они? Кто это – они?
– Не знаю. Этого он мне не сказал.
– Черт побери! Продолжайте.
– Анштетт переговорил с патронами вашей фирмы, и они дали добро при условии, если вы согласны. Это первый аспект. Второй объясняется моими личными странностями: я помешан на последних известиях и, как большинство людей моей профессии, слушаю передачи РВС.
– Что это?
– Радио вооруженных сил. Они дают, пожалуй, самую полную программу новостей. Путешествуя, я обычно беру с собой транзисторный приемник с коротковолновым диапазоном.
– Я тоже, – сказал Конверс. – Но слушаю только Би-би-си, потому что не знаю французского, как, впрочем, и всех остальных языков.
– У них неплохая программа, но приходится перескакивать с одной волны на другую. Во всяком случае, сегодня утром по РВС я услышал об этих событиях в их изложении.
– И что же там было?
– Почти никаких подробностей. Примерно в два часа ночи по нью-йоркскому времени в его квартиру на Сентрал-Парк-Саут забрались грабители. Есть следы борьбы. Он был убит выстрелом в голову.
– И все?
– Не совсем. Согласно показаниям экономки, ничего не было похищено, так что ограбление исключается. Вот так.
– Господи! Нужно позвонить Ларри Тальботу. Он может знать подробности. Больше ничего не известно?
– Был еще краткий некролог – ну, какой это замечательный юрист и прочее. Но суть в том, что из квартиры ничего не пропало.
– Это я понял, – отозвался Джоэл. – И все же я позвоню Тальботу. – Они снова зашагали вдоль крепостной стены. – Насчет вчерашней ночи, – снова заговорил Конверс. – Почему вы сказали Даулингу, будто работаете в посольстве? Проще было бы прийти в аэропорт.
– Я был в аэропорту, проторчал там семь часов, ходил от одной стойки к другой, наводил справки о прибывающих пассажирах, стараясь узнать, каким рейсом вы летите.
– Вы знали, что я полечу в Бонн? – удивился Конверс.
– Так считал Биль.
– Биль? – удивленно переспросил Джоэл. – Тот, что на Миконосе?
– Мне сказал о нем Пресс и дал его номер телефона, но предупредил, что пользоваться им можно в самом крайнем случае. – Фитцпатрик помолчал. – А теперь именно такой случай…
– Что вам сказал Биль?
– Что вы улетели в Париж, а затем, как ему кажется, отправитесь в Бонн.
– Что он еще говорил?
– Ничего. Сказал, что верит моим, как он выразился, полномочиям, поскольку мне известно его имя и местонахождение – эти сведения мог дать только Пресс. Но все остальное я должен узнать у вас, если вы сочтете меня достойным доверия. Он был чертовски сдержан.
– У него есть на то причины.
– Впрочем, он сказал, что, если я не отыщу вас, он хочет видеть меня на Миконосе, прежде чем я… “выступлю в защиту дела жизни мистера Холлидея”. Он выразился именно так. Я собирался ждать вас еще пару дней, если бы только у меня хватило терпения.
– А что потом? Миконос?
– Сам не знаю. Я собирался снова позвонить Билю, и тогда ему пришлось бы сказать мне побольше, чтобы убедить в своей правоте.
– А если бы он не захотел или не смог говорить?
– Тогда я отправился бы в Вашингтон и выложил все тому, к кому меня направило бы военно-морское командование. Если вы хоть на минуту допускаете, что я позволю спустить это дело на тормозах, то вы, черт побери, глубоко заблуждаетесь, и Биль тоже.
– Если бы вы объяснили ему все примерно так, как сейчас, он наверняка придумал бы что-нибудь. Вам и в самом деле следовало бы слетать на Миконос. – Конверс достал пачку сигарет, предложил ее Фитцпатрику, но тот отрицательно покачал головой. – Эвери тоже не курил, – сказал Джоэл, щелкая зажигалкой. – Простите… Пресс. – Он глубоко затянулся.
– Ничего, это имя помогло мне разыскать вас.
– Вернемся-ка к этому еще раз. В ваших показаниях, советник, имеется некоторая непоследовательность. Попробуем расставить все по местам, чтобы потом у нас с вами не было разночтений.
