У меня в желудке появился холодный комок, когда до меня дошло, что в этом и заключается замысел учителя. По его приказу, несомненно, распустили слух о благочестивом намерении архиепископа, чтобы убийцы успели подготовиться. Убийство графа привлекло внимание всего двора, и поэтому эти негодяи будут, вероятно, уверены в успехе. Одурачив, Леонардо, пожалуй, легко справится с ними.
Но не все так просто, мрачно напомнила я себе. Двух уже отправили на тот свет, а третий приговорен к смерти. Эти убийцы отчаянные головы, ни перед чем не отступят. Их не так-то легко будет схватить, и они, скорее всего, не остановятся перед пролитием крови, если им преградят путь. Если у учителя не будет под рукой герцогской стражи, то сам вместе с кардиналом Нардини может стать жертвой.
И я знала, что рядом не будет ни одного стражника. Леонардо не попросит помощи, а сам попытается помешать этому преступлению. Мне столь живо представилась страшная картина, словно я воочию увидела ее. От немощного архиепископа будет мало проку, когда на них нападут. Если Леонардо придется противостоять одному злодею, то он, возможно, и одержит верх. Но если предыдущая неудача заставила посланника нанять еще нескольких мерзавцев, тогда в саду их будут поджидать не менее двух, а то и больше человек, прекрасно владеющих ножом.
Если, конечно, учитель доживет до осуществления своего замысла. Ибо он еще не видел кровавой улики, не слышал сплетен, не понимал, как я, сколь опасна графиня Мальвораль. А вдруг он, желая задать еще несколько вопросов, вернется в ее покои? Пробудит в ней подозрения, и тогда она воткнет нож в него, прежде чем он поймет, что она задумала.
— Дино, ты не болен? — спросил меня Константин, резко возвращая этим вопросом меня к действительности. — Ты побледнел, точно увидел привидение.
— Я здоров, просто немного устал, — заверил я его, думая, что бы он сказал, если бы я рассказал ему о привидениях, представших моему воображению. Существовал только один способ предотвратить эту трагедию, прежде чем она случилась.
Растерянность быстро сменилась решимостью. Завтра ночью Леонардо будет не один в саду, поклялась я, ибо в засаде вместе с ним буду я. Но прежде мне следует отыскать его и поведать о предположении синьора Луиджи, а затем показать мою загадочную и довольно страшную находку: окровавленную перчатку.
Учитель не позвал меня к себе вечером, как я надеялась, не открыл он дверь и тогда, когда я, наконец, осмелилась покинуть мастерскую и постучаться в его жилище. Я видела колеблющийся свет свечи и предположила, что он, верно, заперся в своей мастерской, возможно, увлеченно работает над изобретением, над которым трудился всю прошлую ночь. Я не отважилась войти и постучаться в святилище. Поэтому мне пришлось улечься в постель, не переставая обдумывать события сегодняшнего дня.
Впрочем, в эту ночь я спала мало. Рассвет не принес облегчения и не ознаменовался появлением учителя. Тревога по-прежнему терзала меня, когда я последовала за Константином и другими подмастерьями в трапезную, где в отсутствие Леонардо продолжалась работа над последней фреской.
В предыдущие дни ученики нанесли толстый основной и поверхностный черновой слои. Одного я не ожидала, что учитель, видимо, нашел время, возможно прошлой ночью, сделать на заднем плане набросок. Несмотря на охватившее меня беспокойство, даже контуры будущего изображения произвели на меня сильное впечатление своим великолепием.
Эта фреска должна была вызывать оптический обман. Для достижения такого эффекта Леонардо поверх нанесенных по трафарету очертаний гряды холмов и зубчатых стен изобразил ряд задрапированных окон и сводчатых проходов с колоннами, создавая у зрителя иллюзию, будто он смотрит сквозь стену на сельский пейзаж. Сегодня нам предстояло повесить новые трафареты, нарисовать древесным углем контуры фигур на заднем плане, а затем обвести их красными чернилами.
Это была утомительная работа, ибо стена была большая, а уголь легко стирался. К концу дня, однако, мы справились с порученным заданием и уставшие направились в мастерскую. Мы, впрочем, воспряли духом, когда Константин объявил, что нас ждет отдых. После ужина нам не придется возвращаться в мастерскую, весь вечер мы будем предоставлены сами себе. При этом известии все ученики издали радостный вопль. Все, кроме меня.
— Почему ты так мрачен, Дино? — спросил Витторио, тоже смывавший, как и я, у фонтана угольную пыль и штукатурку, прежде чем отправиться на кухню.
Я насухо вытер руки и лицо краем жакета и повернулся к нему.
— Я не мрачен. Меня беспокоит учитель. Он не появлялся целый день, а должен был сегодня наблюдать за работой над фреской.
— А, ты не так давно у него в подмастерьях, как я, — с важным видом произнес мальчик, которому было меньше лет, чем мне. — Порой он пропадает на два-три дня — работает над очередным изобретением. Уверен, завтра он предстанет пред нами. Не бойся.
Я ответила мальчику такой же бодрой улыбкой, но не смогла избавиться от чувства тревоги. Через час-другой стемнеет, и, следовательно, архиепископ вскоре начнет свое всенощное бдение в саду. Если Леонардо действительно что-то задумал, почему не известил меня? Тут что-то не так.
Я снова подумала о графине Мальвораль, задаваясь вопросом, не приложила ли она руку к его исчезновению. Или, быть может, в душу посланника закрались сомнения, и он по его приказу Ренальдо, прихватив с собой нож и дубину, отправился на его поиски? Вдруг учитель не прислал за мной лишь потому, что не мог?
Моя тревога росла, и я решилась действовать самостоятельно. Если после трапезы он не объявится, я пойду в его жилище. Если он не откроет дверь, я проникну в него, а затем уже и в мастерскую. Я с радостью стерплю его гнев, вызванный моим вторжением, лишь бы знать, что он цел и невредим. Если его там не окажется, мне придется нарядиться пажом и отправиться на его поиски.
Подкрепившись овощным рагу, я спешно вернулась в мастерскую. Остальные ученики присоединились к замковой челяди, устроившей небольшой пир, поэтому никто не видел, как я крадучись подобралась к жилищу Леонардо. Как я и предполагала, на стук никто не ответил, хотя дверь была, видимо, заперта на засов изнутри. Впрочем, окно было слегка приоткрыто, и в это отверстие, довольно широкое, легко мог пролезть подвижный и с меня ростом человек. Поэтому, быстро оглянувшись по сторонам, я так и сделала.
Я бесшумно, хотя и довольно неуклюже, спрыгнула с подоконника на пол в покоях учителя. Солнце почти село, и поэтому комната была погружена в полумрак — и только от очага, где тлело несколько угольков, исходил какой-то свет. Впрочем, мне сразу удалось разглядеть, что учителя внутри нет. Дверь же в его личную мастерскую была закрыта, и в промежуток между полом и дверью не пробивался свет. И все же я нерешительно постучала.
Когда мне никто не ответил, я постучала сильней.
— Синьор Леонардо, вы здесь? Это я, Дино.
И вновь молчание. Чувство тревоги захлестнуло меня, когда я вспомнила адский грохот, донесшийся изнутри всего две ночи назад и вызванный падением какого-то крупного предмета. Тогда учитель порвал жакет. Вдруг с ним опять случилось несчастье, но на сей раз его ранило и теперь он лежит беспомощно, даже без чувств?
Я осторожно толкнула дверь, и каково же было мое удивление, когда оказалось, что она не заперта. Лампа по-прежнему стояла на столе, за которым я переводила письмо посланника, поэтому я быстро зажгла ее и вернулась в мастерскую. От пронзительного скрипа несмазанных петель я подпрыгнула. Подождав несколько мгновений, пока сердце успокоится, я переступила порог и вошла в темную мастерскую.
У меня сначала создалось впечатление, будто вокруг царит хаос, причем прекрасно организованный. Вдоль стен располагались полки и столы, заваленные всевозможными предметами: банками с краской, металлическими прутьями, различными приспособлениями, кирпичами, листами пергамента, незаконченными набросками. Большую часть помещения занимал длинный стол: на одном его краю лежали гроссбухи и книги, в центре — расправленные листы бумаги, на которых были изображены устройства фантастического и практического свойства. Будь у меня время, я бы целый день тут бродила и удивлялась. Но сейчас меня терзала тревога за учителя.
Однако внутри конечно же не было ни его, ни его безжизненного тела, придавленного каким-нибудь рухнувшим устройством либо скульптурой. Не знаю, сколько времени его не было здесь, только свечные огарки, напоминающие маленькие грибы, были холодными, а восковые лужицы вокруг них давно застыли. Передо мной встал вопрос, подождать ли его, надеясь, что он вернется, или отправиться на его поиски.
Остановившись на последнем, я затворила за собой дверь мастерской и потушила светильник. Покинув его жилище тем же способом, каким проникла, я не оставила явных свидетельств самовольного проникновения и поспешила в главную мастерскую.
