Лейла рассмеялась.
— Не беда. Представляешь, как здорово будет покупать новое!
Она вышла на улицу. Солнце еще не поднялось высоко над горой. Утренний воздух был свеж и прозрачен. Лейла сделала глубокий вдох.
— Ну что, готова? — раздался за спиной голос Хамида. Он только что вышел из барака, с неизменной сигаретой, приклеенной к губе.
— Как всегда, — отрапортовала она.
Хамид задумчиво посмотрел на девушку.
— Ты не такая, как другие, и знаешь это.
Лейла промолчала.
— Тебя ничто не вынуждало идти сюда. Ты очень богата и могла бы иметь все, что пожелаешь, — в глазах наемника сквозило одобрение.
— Да? А откуда тебе известно, чего я хочу?
— Неужели ты принимаешь всерьез весь этот треп? Я прошел три войны — каждый раз одно и то же. Лозунги, клятвы, угрозы, напыщенные слова о возмездии. Когда в разговор вступают пули, всему этому конец. Большинство сразу же показывает спину и улепетывает во все лопатки. Остаются одни фанатики.
— Может, когда-нибудь всеизменится, — предположила Лейла.
Хамид прикурил вторую сигарету прямо от первой.
— Как ты думаешь, что будет, если мы и впрямь отвоюем Палестину?
— Народ получит свободу.
— Свободу—чего? Голодать? Ведь несмотря на все миллионы, которые сыплются на арабов со всех сторон, народ все так же голодает.
— Это тоже должно измениться.
— По-твоему, Хусейн, нефтяные короли, даже твой отец с принцем Фейядом добровольно поделятся своими богатствами с массами? Сейчас, по крайней мере, им приходится идти на уступки. Но после победы давление на них прекратится — и что тогда? Кто заставит их поделиться? Нет, они просто станут еще богаче.
— Дело народа — взять свою судьбу в собственные руки!
Хамид горько рассмеялся.
— Жалко, что здешняя лавочка закрывается. Это была недурная работенка. Теперь придется искать другую.
— Что ты хочешь сказать? Разве тебе не дали новое задание?
— Я же профессионал. Мне платят тысячу ливанских фунтов в месяц. Не представляю, где еще я стану получать столько денег. Придется вкалывать за сто пятьдесят в месяц. Нет, по мне уж лучше Братство. Оно щедрее и почему-то может себе позволить швыряться деньгами.
— Разве ты не веришь в наше дело? — поразилась Лейла.
— Верю, конечно. Только не в вождей. Их слишком много, и каждый только и думает, как бы набить мошну и стать важной шишкой.
— Не все же такие.
Хамид усмехнулся.
— Ты еще слишком молода. Потом узнаешь.
— А что все-таки случилось? Почему внезапная перемена в планах?
Наемник пожал плечами.
— Понятия не имею. Приказ поступил ночью, и командир была удивлена не меньше нас. Всю ночь провела в сборах.
— Правда, она выдающаяся женщина?
Хамид кивнул.
— Если бы она была мужчиной, у меня было бы больше веры в наших руководителей, — он бросил на девушку испытующий взгляд. — Ты мне кое-что задолжала.
— Да? — растерялась Лейла. — Что же?
Хамид указал на барак у нее за спиной.
— В отряде четырнадцать девушек, и ты единственная, кого мне не удалось трахнуть.
Лейла засмеялась.
— Прошу прощения.
— Да уж, конечно, — полусерьезно сказал он. — Тринадцать — несчастливое число. Что-то должно произойти.
— Ну, это вряд ли. К тому же, можно посмотреть с другой стороны. Будет к чему стремиться.
Он ухмыльнулся.
— Спорим? Если мы еще когда-нибудь встретимся — неважно, где, — это обязательно случится.
— По рукам!
Они обменялись рукопожатием. Сириец заглянул Лейле в глаза.
— А знаешь, ты совсем не плохой боец для девчонки.
— Спасибо.
Хамид посмотрел на часы.
— Как думаешь, они уже собрались?
— Должны. У нас не так уж много барахла.
Он бросил окурок, открыл дверь барака и зычно, как на полигоне, гаркнул:
— Эй, девушки! Строиться по двое!
Через два часа состоялась прощальная аудиенция у женщины-командира. Пока девушки ждали на улице, у них на глазах полным ходом шла ликвидация лагеря. Повсюду сновали мужчины и грузовики; из штаба выносили мебель, обмундирование и оружие. Лагерь стал похож на призрачный город из сказки. Песок пустыни попадал в раскрытые окна и двери, спеша вновь предъявить права на все вокруг.
Девушки, точно зачарованные, следили за тем, как машины увозили разный скарб. Осталось демонтировать само здание штаба.
Лейла шла первой по алфавиту. Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и приблизилась к столу командира, ловко отдав честь.
— Аль Фей явилась!
В голубых джинсах это выглядело не так уместно, как в форме.
Женщина-командир устало приветствовала ее.
— Вольно. Да здравствует победа. — Она сверилась со списком. — Твоя фамилия Аль Фей?
— Да, мэм, — Лейла впервые подумала о ней как о женщине.
— Ты возвращаешься к матери в Бейрут. Там с тобой свяжутся и объявят о новом назначении.
— Это все, мэм? Больше ничего?
— Пока все. Не беспокойся, ты о нас еще услышишь.
— А как я узнаю? Будет какой-нибудь пароль или…
Начальница перебила ее:
— Узнаешь, когда придет время. В данный момент твоя обязанность — вернуться домой и ждать. Не вступай ни в какие политические организации, как бы они ни были притягательны. Живи сама по себе и выполняй все установления своей семьи. Ясно?
— Да, мэм.
Женщина-командир несколько мгновений смотрела на Лейлу. Она как будто хотела что-то сказать, но передумала.
— Счастливо. Можешь идти.
Лейла взяла под козырек, повернулась кругом и вышла из комнаты. В коридоре подруги пытливо всматривались в ее лицо, но она не проронила ни Слова.
На улице стоял еще один грузовик. Хамид сделал приглашающий жест рукой:
— Ваш лимузин подан.
Девушка молча залезла в кузов и села на скамью.
Меньше чем через полчаса грузовик был полон. Все хранили непривычное молчание, словно вдруг стали чужими. Каждая получила приказ и боялась проболтаться.
Соад первой нарушила это безмолвие.
— А знаете, — гортанным голосом произнесла она, — я буду скучать по лагерю. Все было не так уж и плохо. Во всяком случае, я никогда еще так качественно не трахалась.
Девушки расхохотались и вдруг затараторили хором. Им и впрямь было что вспомнить и над чем посмеяться: позади остались ошибки, аварии, трудности быта… Прошло еще полчаса, но грузовик не трогался с места.
— Чего мы ждем? — крикнула одна из девушек.
— Командира, — пояснил Хамид. — Она сию минуту выйдет.
Он угадал: через несколько секунд в дверях штаба показалась женщина-командир. Девушки разом притихли и воззрились на нее. Они впервые видели ее не в хаки. На командире был не особенно хорошо сшитый шерстяной костюм французского покроя; жакет казался слишком длинным, юбка — коротковатой. Швы на чулках перекрутились. Она неуверенно ступала на высоких каблуках и словно вдруг утратила свое превосходство. С одутловатым лицом, она казалась не слишком уверенной в себе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
