— С Осликом? — повторил Карлуша, и ему сразу припомнился ужасный и нелепый сон, в котором Ослик звал его на помощь, а Луна в облаке белого порошка разваливалась на куски. — Ослик! Да ведь это мой самый что ни на есть лучший в мире друг! А что такое случилось?
— Ты погоди, сядь. Ничего особенного не случилось. То есть я хочу сказать, что ничего пока ещё не известно.
— Ты давай не выкручивайся, говори всё как есть.
— Я и не выкручиваюсь. Пока ещё действительно ничего не известно. Просто с Луны были какие-то странные сигналы от этого твоего Ослика.
— «Просто, просто»… Какие сигналы?
— Ну вот, послушай.
Студент сунул кассету в магнитофон, и Карлуша услышал надрывный голос Ослика, отчётливо пробивавшийся сквозь радиопомехи: «Не давайте им ничего! Если прилетят — не давайте ничего!..»
— Ну, что ты раскис? Есть какие-нибудь соображения?
Карлуша шмыгнул носом и молча отрицательно покачал головой.
— Слушай, ты так не расстраивайся. С ним-то, наверное, всё в порядке, это он нас о чём-то предупреждает. Понять бы только, кому и чего не давать. Может, семян не давать? А, как ты думаешь?
— Из-за семян он бы так не стал…
Карлуша опять шмыгнул и утёр нос рукавом.
— Всё?
— Что «всё»? — не понял Студент.
— Больше ничего не передавали?
— Нет, ничего. И на наши позывные никто не отвечает.
— Это плохо.
Студент молча опустил голову, как будто он сам был в чём-то виноват.
— Если никто не отвечает, надо лететь, — сказал Карлуша таким голосом, что Студент испугался.
— Что значит «лететь»! Ты это погоди, «лететь». Вот чудак, разволновался. Они сами к нам скорее всего летят. Вот когда прилетят…
Но Карлуша, не дослушав его, вышел из комнаты.
— Ну и ну… — пробормотал Студент. — Смотрите, какой он впечатлительный. Надо будет за ним следить получше.
Карлуша отправился к себе, лёг и напряжённо уставился в потолок. В голове у него ещё звучал голос Ослика, который, словно барабанным боем, сопровождался собственными словами: «Надо лететь, надо лететь, надо лететь…» Но, даже находясь в столь взвинченном состоянии, он понимал, что лететь в космос без специальной программы в компьютере ракеты, без запасов воздуха, воды и провизии — невозможно. Для подготовки нужно было время и, самое главное, желание со стороны Студента. А Студент очень не любил неточностей и недоговорённостей. И в самом деле: глупо лететь куда-то сломя голову, если оттуда предупреждают, что сами летят сюда… С этим Карлуша и заснул.
А утром он пошёл к Чеку, поделиться своими переживаниями и заполучить хотя бы одного союзника в этом деле.
Чек жил неподалеку, всего в нескольких кварталах, и Карлуша быстро добрался до его дома подснежными ходами. Прохожие с удивлением смотрели, как он, ни с кем не здороваясь и сосредоточенно глядя себе под ноги, торопливо шагает мимо.
— Дома? — спросил он у громыхающего посудой в тазу с мыльной водой портного Заплаткина.
— Дома, ясное дело, — проворчал тот. — А где ему ещё быть, по-твоему?
Действительно, Чек очень не любил холод и зимой не вставал с кровати без особой необходимости. Соседи и знакомые поражались его способности спать почти круглые сутки с перерывами для еды и прочих неотложных надобностей.
С началом весны он оживал, летом был бодрым и деятельным, а с первым снегом начинал зевать и впадал в спячку.
На этот раз Карлуша застал друга, к своему удивлению, не спящим, а почитывающим какой-то старый пожелтевший журнал. Под кроватью виднелся ещё ворох таких журналов, извлеченных скорее всего из подвала или с чердака.
— А, это ты, — сказал Чек рассеянно. — Как там внизу, обед готовят?
— С чего это тебе обед? Недавно завтракали.
Чек протяжно зевнул:
— Я, видишь ли… завтрак проспал, оказывается.
— Что же тебя не разбудили?
— У них против меня сговор.
— Чего-чего?
— Они, видишь ли, против меня сговорились. Боятся, что я из-за спячки де-гра-дирую. Это вроде болезнь какая-то, надо ещё у Глюка спросить. Вот, журналы принесли… Сказали, что будить не будут больше, что, если сам не проснусь, останусь голодным.
— Ну и как оно?
— Да пока, знаешь ли, не очень. Завтрак они, видишь ли, устраивают ни свет ни заря: в десять часов — это же самый сон… А ты, говорят, куда-то ездил?
— Ездил, ездил. А ты небось даже из дому не выходил?
— Хотел я в праздник на реку пойти. Оделся даже, прилёг, да так и уснул до утра.
— Понятно. А что читаешь?
— Вот это, что ли? «Занимательная химия». Удивительно легко даётся, всё понимаю. Мне химия всегда нравилась, опыты разные делать… Глюк говорит, что у меня способности; я вместе с ним ракеты для фейерверка делал, жаль только, что сам фейерверк проспал…
— Что же ты свои способности скрываешь? Если что-нибудь хорошо получается, надо идти вперёд, развиваться.
Чек поднял голову и посмотрел на Карлушу внимательно:
— Ты сам-то как? У тебя, вообще-то, всё в порядке? Ничего не случилось?
— Помнишь, я тебе рассказывал про Ослика?
— Какого ещё козлика?
— Ну, мы с ним на Луне подружились.
— А, в этом смысле…
— Теперь там передатчик сломался, а он что-то хотел сказать. Понимаешь, что-то очень важное, потому что я его знаю, он о пустяках так не будет говорить.
— Чего?
— Лететь надо на Луну, вот чего.
— Чего, прямо сейчас?
— Прямо сейчас не получится, надо Студента уговорить.
— Ну и уговаривай. Меня-то он совсем не послушает. Только я, знаешь ли, не полечу. Чего я там не видел, на Луне? Я её и без того каждый день вижу. И вообще, у меня планы другие. Глюк обещал…
— «Обещал, обещал»!.. Сам ты Глюк! Я думал, что ты… а ты…
Не найдя союзника в лучшем друге, Карлуша расстроился ещё больше. До вечера он сидел у Звёздочкина, вслушиваясь в бессмысленное завывание и треск космического радиоэфира.
Больше в этот день ничего не случилось.
Глава третья
Новые сигналы с Луны. — Профессор Злючкин ощущает свой звёздный час, но вынужден бежать в ванную. — Глубокомысленные версии и скоропалительные выводы
Несколько дней Карлуша ходил мрачнее тучи, а потом разразилась сенсация. Радиостанция Космического городка, а также некоторые другие станции и даже отдельные радиолюбители начали принимать слабые, но постоянно повторяющиеся сигналы с Луны. Эти сигналы крутились, по всей видимости, на закольцованной магнитной ленте и состояли из нескольких фраз, смысл которых не удавалось разобрать из-за помех.
На позывные с Земли никто не отвечал; непонятно было, откуда идет передача — с поверхности Луны или с внутреннего ядра посредством местной связи.
Поначалу в тексте новой радиограммы невозможно было разобрать вообще ни единого слова, но постепенно из безнадежных «бу-бу-бу», «хрр-фрр-прр» и «з-з-зззз» при помощи новейших технологий удалось выявить несколько обрывков фраз, поставивших в тупик как научные умы, так и широкую общественность. Только самые первые слова не вызывали сомнений, да и то потому, что были стандартными позывными. Дальнейшее же выглядело абсолютной абракадаброй:
«Я ЛУНА! Я ЛУНА! ВЫЗЫВАЮ ЗВЁЗДНЫЙ ГОРОДОК! (…) ПРОСЯТ У ЗЕМЛЯН (…) ДЕНЕЖНЫХ МЕШКОВ (…) В СОСТОЯНИИ ГИПНОЗА (…) ОТКУДА ИСХОДИТ ВРЕДОНОСНАЯ СИЛА (…) ТОРОПИТЕСЬ, ИЛИ ВСЕ ПОГИБНУТ (…)»
Последняя расшифрованная фраза была достаточно понятной, для того чтобы сначала вызвать переполох в СМИ.
В это утро ощутил своё величие профессор Злючкин.
Узнав о послании из космоса из утренних новостей, он понял вдруг, что наконец-то пробил его звёздный час. Для него было совершенно очевидно, что с Луны на Землю движется некая враждебная сила, от которой необходимо срочно спасаться. А где же спасаться гномам от таинственной космической силы, как не под землёй?
Озарённый внезапной мыслью о собственном гениальном предвидении, Злючкин растворил окно, втянул в себя морозный воздух и горделиво возвел глаза к небу. Никогда ещё до этого он не казался себе столь мудрым и прекрасным.
К несчастью, в этот торжественный момент кто-то с улицы залепил ему в глаз снежком, и ошеломлённый профессор поспешил в ванную.
Уже в этот день в вечерних газетах появились версии различных толкований не поддающейся полной расшифровке радиограммы.
Самая большая статья, занимавшая два газетных разворота, принадлежала, разумеется, перу Злючкина.
Профессор писал о том, что смысл радиограммы, которую правильнее будет назвать ультиматумом, может быть непонятен только длинноухим ослам, которые и до этого упрямо не желали внять его предупреждениям о грозящей из космоса опасности.
Далее следовали подробные рассуждения о том, что иные упрямые животные с учеными степенями ради удовлетворения собственных амбиций готовы отдать на жестокую расправу сотни и тысячи невинных и доверчивых сограждан.
