– Начала беспокоиться из-за того, что мы на связь не выходим. Собралась и приехала. Организовала перевозку папину… точнее, его тела, домой, меня забрала, маму на ноги поставила.
– Боевая бабушка.
Никита улыбнулся:
– Ух, она знаешь какая… просто… мировая. Приехала и все разрулила. И потом уже я у нее жил всегда, здесь.
– А мама?
– У мамы была квартира в городе… Папина. Она там жила.
– А почему ты не с ней?
– С ней невозможно было. У нее шизофрения была. Нет, она нормальная, адекватная… но нервы… и она всегда считала, что ее найдут и убьют. Она часто ко мне приезжала, просто понимала, что с бабушкой мне лучше. Потом здоровье совсем расшаталось, и ее не стало.
– А папа кем работал?
Никита пожал плечами:
– Вот этого не знаю. Не помню. А мама учителем русского и литературы… Бабушка умерла, когда мне было восемнадцать… И с тех пор я один.
Нина молчала и смотрела на деревянный пол. Что тут можно сказать? Ей было так жаль, что его семья прошла через такие страшные испытания и что сейчас у него совсем никого нет…
– Ты не один, – тихо сказала Нина. – Я знаю, что толку от меня мало и что я, наверно, слишком инфантильная и капризная. Только я у тебя правда есть…
Она посмотрела на него и удивилась, сколько нежности и теплоты было в его взгляде. Много между ними происходило глубоко личных моментов, но никогда еще они оба не чувствовали ничего такого прочного, спокойного и сильного.
Когда стало смеркаться, Никита сказал:
– Я Жеке позвоню, он тебя подбросит.
– Тут недалеко…
– Вечером по лесу одну я тебя точно не отпущу. Я бы сам проводил, только вряд ли доковыляю потом до дома, – сказал он и приложил телефон к уху.
Когда у дома послышался шум машины, Нина поднялась. Никита, завернутый в одеяло, шел следом.
– Победи свое легкое недомогание, – сказала Нина, обернувшись.
– Что тебе подарить на день рождения? – спросил он.
Она пожала плечами:
– Что-нибудь от чистого сердца.
Дорогу Нина не заметила. Прислонив голову к окну, она задумчиво рассматривала мелькавший лес. Дорогой Никита… ей бы правда хотелось, чтобы их летняя любовь, которая неожиданно быстро окрепла, накрыла все времена года, как покрывало.
Когда машина остановилась, Нина искренне поблагодарила Никитиного друга и направилась к дому. Стоило ей открыть калитку, как около ног тут же завертелся Джин.
– Здравствуй, здравствуй, дружок… Здравствуй, – приговаривала она и гладила собаку.
В беседке мама с бабушкой, в свете принесенной из дома лампы, пили чай.
– Кошечка моя! Хочешь чай с мятой и мелиссой? – спросила бабушка.
Нина кивнула.
– Ты садись, я сейчас принесу кружку.
Пока бабушка ходила, мама спросила:
– Где была?
– Да так, с ребятами.
– Туся предупредила, что ты в гостях у своего мальчика, – спокойно сказала мама, делая глоток чая. – Зачем врешь?
Нине стало ужасно стыдно. Она сама не знала, зачем сказала неправду. Наверно, не хотелось, чтобы мама снова стала перекладывать на нее все свои страхи. А потом стыд сменился злостью. Зачем врет?! Как мама не понимает, что с таким давлением только и остается, что врать!
Хорошо, что бабушка в этот вечер много говорила. Она добавила кипяток в чайник, разлила чай по кружкам и села, излучая атмосферу тепла и уюта.
– Вот еще абрикосовый пирог. Ешьте, ешьте… Я вчера пекла вишневый, ума не приложу, куда он делся.
Глава двадцать первая
Нина открыла глаза и лениво потянулась. В комнате блуждала утренняя свежесть, легкие занавески раздувались… Сердце ее радостно стукнуло: «День рождения!»
Со счастливой улыбкой Нина подтащила поближе Любовь, зарылась носом в ее шерстку и задремала еще ненадолго. Проснулась она, только когда в комнату открылась дверь.
– Именинница моя, – ласково сказала мама и, присев на кровать, провела по Нининой щеке ладонью.
Нина приоткрыла один глаз. Мама наклонилась и расцеловала всю Нинину мордашку.
– С днем рождения, доченька!
В комнату вошли дедушка и бабушка:
– А! Так ты уже проснулась! – бодро сказал дедушка.
У бабушки в руках был огромный шоколадный торт с семнадцатью зажженными свечами. Нина села в кровати и, зажмурившись, задула все до одной и снова подставила личико поцелуям.
– Давай, чисти перышки и спускайся на завтрак, – сказала мама и закрыла дверь, оставив Нину одну.
Нина приняла ванну. Особенно долго втирала в кожу все возможные масла и кремы. Пребывая в пьянящем состоянии абсолютного счастья, Нина покрутилась у зеркала, расчесала волосы и даже включила телефон, чтобы все, кто хотел, мог до нее дозвониться. И только после всего этого, бросив взгляд в окно, заметила, что небо хмурится.
– Похоже, шашлыки накрылись, – сказала Нина, садясь за стол, застеленный белой скатертью, в гостиной.
Мама тоже бросила взгляд за окно.
– Ничего, есть крытая беседка, – сказала она. – Не зря строили, папа, а ты возмущался…
– Кстати, – Нина обмакнула вишню в сгущенку и положила себе в рот, – а папа где?
– Сегодня приедет. Решит все дела и как раз к шашлыкам будет здесь.
На улице залаял Джин, потом открылась входная дверь, и в дом ввалились Нинины друзья. Первой к ней подлетела Туся и крепко обняла, протянув какой-то альбом. Нина не успела рассмотреть подарок, потому что тут же оказалась в бесцеремонных Даниных руках. Она так давно его не видела, что даже удивилась, как этот недоросль изменился за последний месяц: взгляд у него стал гораздо взрослее и серьезнее, хотя шаловливость никуда не делась. Туся рассказывала иногда, что он много работает, подружился с рабочими со стройки, они подсказали ему, где можно снять недорогое жилье – Даня хотел все заработанное потратить на оплату квартиры на полгода вперед для Насти, чтобы она могла начать новую жизнь.
– Ну что, ты жива еще, моя старушка? – весело сказал он, кладя Нине руки на плечи и оглядывая ее,
