Глава двадцать вторая
В дверь постучали. Нина замерла.
– Это я… Я войду?
– Минутку!
Нина быстро запрыгала, натягивая джинсы, а потом свитер. Бросив взгляд на себя в зеркало, она подошла к двери и впустила Никиту.
– Готова?
Нина кивнула и улыбнулась.
Она сказала маме, что утомилась и хочет отдохнуть. Мама бросила взгляд на Никиту, который с улыбкой слушал дедушку, и разрешила ей уйти. «Думаю, гости смогут обойтись без тебя», – сказала она.
– Тогда я лягу сразу спать, – добавила Нина, надеясь, что мама не станет заходить к ней вечером.
Мама кивнула.
Никита незаметно зашел в дом чуть позже, воспользовавшись тем, что все были увлечены анекдотом, который рассказывал Даня. Им с Ниной нужно было встретиться перед калиткой, которая вела сразу в лес. Она находилась с другой стороны дома, и Никита не мог попасть туда так, чтобы его не заметили все, кто сейчас был на участке. Нинино окно выходило очень удачно. Как раз через него они планировали сбежать на несколько часов.
– Ого, – он оглядел комнату, – она прям как для тебя сделана.
– Что ты имеешь в виду?
– Да так… – он покачал головой, а потом увидел свернувшуюся в калачик Любовь и погладил ее. Она подняла мордочку. – Ну как ты поживаешь? – спросил он.
Любовь медленно моргнула, мол, все хорошо, спасибо, но не могли бы вы не мешать мне спать…
Пока Нина переобувалась, Никита подошел к столу.
– Это Туся подарила альбом, – сказала Нина, завязывая кроссовку. – Ты можешь посмотреть, но там ничего интересного… точнее, наши общие с ней воспоминания – это, конечно, интересно, но только для нас…
Никита кивнул, быстро пролистнул пару страниц, посмотрел на беззубую Нину, улыбнулся и отложил альбом.
– О, это твоя мама?
Нина подняла голову, закончив завязывать кроссовки, и посмотрела на цветную фотографию в руках Никиты. Нина так и не выкинула этот снимок из маминого прошлого. Не то чтобы ее что-то останавливало, просто руки не доходили, да и жалко немного – память же…
Никита посмотрел на фотографию, потом на Нину.
– Все-таки есть в тебе что-то от мамы. Улыбки похожи и в принципе овал лица… Хотя вообще я бы подумал, что этот парень, – он тыкнул пальцем в того молодого человека, на чьих коленях сидела мама, – твой отец, если бы не увидел твоего папу сегодня.
– Ну а я просто в прабабушку… – сказала Нина и подошла к Никите.
Он положил фотографию на стол, притянул Нину к себе и поцеловал. Сначала Нина обомлела и сжала в кулаках твердую ткань его джинсовки, а когда поцелуй стал теплее и глубже, она успокоилась и прижалась поближе.
– Нужно идти, иначе провороним время, – сказал он, начав целовать ее щеку.
Нине совсем не хотелось, чтобы поцелуй заканчивался. Она прижалась к Никите еще ближе, положила ладонь на его щеку и поцеловала сама. Он все крепче и крепче обнимал ее. Нина совсем забылась. Не слышала ничего вокруг, только чувствовала, как его теплая рука лежит на ее талии под немного задравшимся свитером, а вторая рука зарылась в волосы.
Совсем не так Нина представляла этот первый (зачем считать те, другие, неприятные?) поцелуй с ним. Ей почему-то казалось, что все непременно должно быть ужасно романтично, может быть, даже на пикнике на рассвете. Но кому нужна вычурная романтика, когда есть небольшая комната, в которую из распахнутого окна проникал прохладный августовский ветер и которая была освещена только тусклым теплым светом настольной лампы… Небольшая комната, в которой можно, совершенно потеряв себя и свои мысли, целоваться с любимым мальчишкой…
– Ты планировал так?.. – спросила тихо Нина, когда он немного отстранился.
– Нет, – он слабо улыбнулся, – просто не мог не поцеловать.
– Мы так долго к этому шли, – прошептала Нина, – должно было быть так же впечатляюще, как в лучших фильмах старого Голливуда, а получилось… – она легко провела губами по его щеке, – получилось лучше всего на свете…
Они постояли в тишине еще несколько минут, иногда совсем легко касаясь друг друга губами, а потом Никита тряхнул головой и сказал, бросив взгляд на наручные часы:
– Так, черепашка, мы с тобой через пять минут будем ужасно опаздывать.
– Почему это я черепашка… – проворчала Нина, пока он выглядывал в окно, чтобы убедиться, что никого поблизости нет. – Куда мы идем? Опять ресторан под открытым небом?
– Почти, – улыбнулся, а потом прыгнул.
Ступни сразу обожгло. Хоть и второй этаж и трава смягчила падение, а все равно ощутимо. Он повернулся, чтобы поймать Нину. В этот раз ему удалось не уронить ее.
– Если это ресторан под открытым небом, – сказала она, натянув рукава свитера на ладони, – надеюсь, ты прихватил стеклянную посуду.
– Можно было стеклянную? Я думал, необходим именно фарфор…
– Это ирония или сарказм?
– А что такое сарказм? – он спросил это искренне.
– Ну, насмешливое замечание. Чуть жестче, чем ирония.
– Нет, я не насмехаюсь. Шучу просто…
– Тогда ты иронизируешь.
– Ладно…
– Погоди, так тарелки стеклянные, фарфоровые или одноразовые…
К этому времени они уже выбрались с участка и шли вдоль леса. Тихо шумели верхушки сосен. Вдруг Нине на нос упала огромная толстая капля.
– Ой… – сказала она, забыв про тарелки. – Все-таки будет дождь. А то он весь день собирался… Собрался наконец.
Никита посмотрел на темное, покрытое тучами небо.
– Будем надеяться, что сейчас польет пару минут, а потом прояснится… иначе сюрприз станет менее… – он задумался, подбирая слово. – Скажем так, не таким приятным на вид, как мог бы быть.
Нине стало интересно, что он задумал. И она собиралась задавать вопросы, когда Никита вдруг взял ее за руку и повел в сторону заброшенного амбара посреди поля. Амбар почти таял в темноте, только сверкание молний позволяло разглядеть ветхое здание.
– Пришли, – сказал Никита. – Надо только, чтобы дождь закончился. А то толку от амбара будет мало.
Они вбежали внутрь как раз в тот момент, когда у неба как
