Понятие цивилизации как фокусирующий термин вводится Лениным в обход его обычной лексики, лишь поскольку он не находит других терминов для предмета — обновленной сцепки России с советской властью. Цивилизацию Ленин отсчитывает от дефицита непременных условий развития, просвещающего человеческую массу. Оттого и кооперация для него теперь не оптимизация производства в мелкотоварной стране, а концепт, исключающий коллективизацию. Надолго ли, Ленин знать не желает; дело не в сроках. Строй цивилизованных кооператоров, о котором он говорит, имеет философский приоритет.
Вопрос о политической реорганизации советской власти становится для него практической темой. Разнонаправленность развитий в советской России не катастрофа, если ее упорядочить. Какой в этой неосоветской России должна стать государственная организация?
Есть и другие аспекты этой темы: почему Ленин вдруг обращается к «госкапитализму»? Это еще одна попытка обойти партию — он ищет экономическую организацию, которая не стесняла бы разнонаправленных микро— и макрополитик внутри советской власти.
Госкапитализм — понятие, к которому он прибег ради неортодоксальной интуиции, не найдя точного соответствия. Речь шла теперь о такой экономической организации страны, которая была бы нестеснительной для цивилизующего процесса, оставаясь его арбитром.
В конечном счете главным затруднением для Ленина стал смысл сохранения созданной им партии. Была ли РКП(б), будучи однородна и достаточно дисциплинированна, готова принять и освоить политику многоукладного развития? Сможет она управлять синхронизацией развитий либо она этого не допустит? Ответа на этот вопрос он не находил, но искал. Есть факт, сохраненный в рукописи его секретаря старухи Драбкиной, о нэпе. Некоторые вещи оттуда не вошли в печатный текст, в частности то, что Ленин запрашивал запиской членов политбюро: не назрело ли создание отдельной крестьянской партии? На что большинство высказались настороженно либо отрицательно. Ленин производил зондаж идеи многоукладности.
Отсюда преувеличенное, апокалиптическое значение, которое вдруг приобрел для Ленина так называемый национальный вопрос. То не был вопрос этносов или национальностей, то был вопрос о государственной множественности внутри Республики. Доведенная до болевой точки, эта трудность предстала перед ним в оголенном виде — в товарищах по партии, самых близких ему, он увидел вдруг губителей будущего. Но тут, в самый острый момент, Ленин теряет речь.
Это и стало окончательным поражением. Поражение высокое понятие, такое же высокое, как трагедия. Поражение мысли, которая увидела то, чего другие не видят, есть сюжет, где место состраданию, пониманию, даже преклонению.
Поражение Ленина имело и другой аспект. Возникла политическая проблема наследства и наследников: наследники налицо, но в чем наследство? Политическое наследство колоссально — партия, страна, власть, революция. Преемникам надо было свести ленинские взгляды в систему, систематизировав их, но по какому признаку? В чем именно состояло идейное наследство Ленина — в немногих фрагментах, которые он диктовал в последние месяцы? Или в том, что он говорил и делал до того? Проблемное наследство стало битвой, которая должна была неизбежно начаться, если бы даже не протекала в столь людоедских формах.
На переходе от Ленина к Сталину с ущественно, что Сталин единственный, кто предложил партии систематизированного Ленина. Создал «Ленина-классика», в котором поглощен и изглажен классический Маркс, а прочее исчерпано «основами ленинизма». Странный русский гений Ульянова предстал одномерным «Лениным» — могучим козырем сталинских претензий на наследство.
Интуицией человека, рвущегося к власти, покинут Лениным, Сталин разгадал его проблемное поражение в вопросе о партии. А дешифровав поражение Ленина первым, Сталин опередил понимание остальных, уничтожил их одного за другим и унаследовал власть в СССР.
Думаю, проблема наследства Ленина не решена по сей день.
97. Володя Ульянов в Горках — возвращение в XIX век. Жизнь онемевшего ума
— В хрущевские времена в ходу была версия сталинского заговора — Ленина изолировали в Горках и изоляцией намеренно убивали.
— Я и сам отдал этому дань, но теперь так не думаю. Его охраняли чекисты, которым он верил, и те ему были преданы, исполняя все, что он говорил. Чекисты там в основном латыши были, строгая команда. Латыш, который возглавлял, инструктировал — не вступать в разговоры, никого не пускать! — А если вдруг приедет товарищ Дзержинский или даже сам товарищ Троцкий? — Все равно не пускать! В парке с наганами, с ружьями чекисты кругом, чтобы никто из членов политбюро не проник. В отместку политбюро распускало слухи, чем в какой-то степени режиссировал Сталин. Заметен был тайный подтекст — интеллектуально дискредитировать Ленина. Показать его невозвращенцем к жизни, все поступки которого диктовала болезнь в последней фазе. Тогда пустили и слух про наследственный сифилис от бабки-калмычки.
— Ты не относишься серьезно к этой версии?
— В распускании слухов о сифилисе участвовали разные лица. Ленина смотрел и Бехтерев, который, кстати, версии не отвергал, хотя вообще она сегодня отвергнута медициной. При глубоком склерозе мозга последние фазы действительно напоминают клинику сифилиса, нелеченного или наследственно переданного. У Ульяновых была склонность к ранней смерти от склероза мозга: отец, затем Анна Ильинична — почти у всех этот диагноз.
Масса легенд, после заглохших. Но сплетни, направленные на то, чтобы дискредитировать Ленина периода его борьбы со Сталиным, не имели значения в 1930-е. Когда в отношении Ленина уже не допускались никакие порочащие суждения, поскольку тем самым они проецировались на Сталина.
Есть такое издание «Лениниана» — воспоминания, написанные сразу после смерти Ленина. Их потом авторы переписывали, пока не переписали всё. Горький переписал, Луначарский переписал… Другие тексты просто исчезли, их как бы не существовало. Неоткуда стало прорваться сквозь казенщину «скучного Ильича», вписанную в общую схему: великий Сталин — продолжатель дела великого Ленина.
Болезнь Ленина шла синусоидой, он умер в фазе явного улучшения. Тут тоже разные версии — отчего умер? С другой стороны, болезнь была в той фазе, когда любая мелочь могла вызвать смерть. Но были моменты, когда даже Ферстеру, немцу, руководившему лечением, казалось, что он вернет Ленину речь. Тут тоже были разногласия. Был отличный логопед, который с ним занимался и которого Ленин выгнал, когда, после первых успехов, увидел, что процесс дальше не идет. Он вообще изгонял всех свидетелей его умственной немощи. Девочек-медичек он устранил раньше всех, ему было стыдно.
С Лениным много занимался Доброгаев. Доставал из чемодана лимон — глядите, Владимир Ильич, это лимон — желтый, почти круглый, с толстой кожурой, его нарезают и кладут в чай для аромата. Сегодня утром вы пили чай с ароматным лимоном. Разрезает лимон пополам, дает половинку — лизните, Владимир Ильич. Ленин рефлекторно сглатывает слюну, но от лимона отказывается. Доброгаев отрезает ломтик, морщась, разжевывает его. Потом складывает две половинки лимона, спрашивает: что это? Ленин тихо, отчетливо говорит: ли-мон. Как Доброгаев с ним занимался!
В Горках у него был период ухудшения с галлюцинациями. Ленин повсюду видел людей, которые хотят с ним что-то сделать. Поднимал ночью санитаров, заставлял возить его из комнаты в комнату; те беспрекословно выполняли все, что он просил. Завезли в ванную без окон, где отовсюду видны углы — и только там он заснул, иначе не мог. Но этот период прошел, галлюцинации ушли.
Притом что никого к Ленину не пускали, каким-то образом в Горках оказалась группа рабочих Глуховской мануфактуры. Кто их пустил, неясно. И вот сравниваю, что они писали после его смерти. Какой-то рабочий из тех, кто там был, рассказал, что Ильич, выйдя к ним, снял шапку. В Горках Ленин ломал шапку перед всеми — как увидит человека, снимает шапку. Бывало даже, что руки целовал, но чаще просто снимал шапку. Вышел, снял шапку, они ему говорили что-то, плакали, и он плакал. А после началось — одна работница «вспомнила», что он им что-то «сказал», другой ее дополнил, и наконец вышел кинофильм, где Ленин разговаривает с рабочими.
Ленина можно не любить, но о том, как человек умирает, фельетоны писать грешно. Хотя разоблачение легенд невольно придает всему фельетонную остроту — ведь кошмар с этим фильмом, где работницы и рабочие «вспоминали», что им «говорил» немой Ленин. Фактически говорил он только «а-ля-ля» или «вон-вон», хотя и с богатством жестикуляции.
