чуть громче. Джек, правда, почти спал, так что на самом деле Фемке могла сказать и так:
– Я не думала, что он в самом деле на это согласится.
Джек понял так, что вроде бы его папа устроился играть на пианино на круизный лайнер – а может, и не папа, а вовсе кто-то другой. Новость про пианино удивила Алису, но обычно органисты начинают образование с того, что учатся играть на фортепиано, во всяком случае, Уильям начинал именно так. Возможно, маму удивило решение Уильяма отправиться в Австралию и сделать себе татуировку у Синди Рей.
Алисе, видимо, наскучило «Дыхание», но петь она не перестала, правда перешла на повторение одной и той же фразы «Мой пастырь – вся моя любовь». Казалось, ей совершенно наплевать и на Уильяма, и на то, что он, возможно, уже в Австралии.
Интересно, почему он туда поехал, может, он подумал, что Джек с мамой не решатся отправиться за ним в такое далекое плавание? Джек снова заснул у Элс на руках, на этот раз положив голову на ее гигантские мягкие груди. Алиса снова сменила пластинку, теперь она повторяла «О сладость Тела Твоего». Фемке ушла, ее преследовал безупречно чистый Алисин голос. Когда она скрылась из виду, Алиса вернулась к «Приди ко мне, дыхание Господне», и тут Джек проснулся.
– Алиса, ну теперь-то ты можешь остановиться, – сказала Саския, но Алиса и не думала ее слушать.
– А где это, Австралия? – спросил Джек у Элс.
Он знал лишь, что Австралия не значится в их маршруте.
– Не бойся, Джек, Австралия тебе не грозит, это слишком далеко, – успокоила его Саския.
– Она на другом краю света, – сказала Элс.
Джек подумал, ага, папа сейчас, наверное, на другом краю света, и почему-то сразу почувствовал себя лучше, но это не помешало ему воображать, что папа каким-то образом все равно наблюдает за ним из толпы.
– Так, Алиса, в самом деле пора кончать, – сказала Саския.
– Мой пастырь – вся моя любовь, – снова затянула Алиса, словно нехотя.
Им было так приятно смотреть, как прочь по улице уходит побежденная Фемке, что они не заметили, как рядом появился Якоб Бриль. Время еще не перевалило за полночь, но вот он, тут как тут, собственной персоной, и вовсе даже не идет, а стоит как вкопанный, парализованный религиозной яростью.
– Это же!.. Это же гимн, это же молитва! Ты!!! Поешь молитву!!! – завопил Бриль, обращаясь к Алисе.
Она глянула ему прямо в глаза и сменила пластинку на «О, сладость Тела Твоего». Наверное, она пребывала в таком состоянии, что могла вспомнить только эти три гимна, точнее, их первые строчки.
– Богохульство!!! – вопил Бриль. – Святотатство!!!
Саския что-то сказала ему по-нидерландски, что-то не слишком уважительное в религиозном смысле, а Элс подскочила к Якобу и хорошенько толкнула его плечом; он упал на одно колено и оперся рукой о мостовую, пытаясь подняться. Это ему удалось, но Элс снова толкнула его плечом, как следует приложив о стену здания. На этот раз, правда, он удержался на ногах.
– Не надо при Джеке, – холодно сказала ему Элс и сделала вид, словно собирается приложить его еще раз.
Бриль отступил.
– Ну и где этот Нико, когда нам нужна его помощь? – с деланым возмущением (Элс отлично справилась самостоятельно) заметила Саския.
Алиса снова затянула «Приди ко мне, дыхание Господне». Тут-то они его и увидели – того самого юношу, который ранее не стал ругаться с Элс на Блудстраат и уходил оттуда спиной вперед. Ему очень хотелось еще раз поглядеть на Алису, потому-то он и пришел – но на сей раз без компании. Элс обратилась к нему по-нидерландски, казалось, она и его намерена приложить о мостовую, как Бриля.
– Не трогай его, он же единственный вел себя как подобает, – сказала Алиса, прекратив наконец свои песнопения. Она улыбнулась юноше; тот стоял перед ней с совершенно беспомощным видом.
– Кажется, ему срочно нужен совет, вы не согласны? – спросила Алиса.
– Алиса, ну зачем тебе это, – сказала Саския.
– Но мне кажется, ему очень нужен совет, – сказала Алиса.
– Ну, он может получить его от меня или Саскии, – резонно заметила Элс.
– Нет, он хочет получить совет от меня, – сказала Алиса.
– Алиса, на сегодня хватит, – настаивала Элс.
– Эй, хочешь ко мне? – обратилась Алиса к юноше.
Тот не понял – наверное, не говорил по-английски. Элс перевела, он кивнул.
– Так, Джек, нам пора, – сказала Саския и взяла мальчика за руку. – Умираю без круассана. А ты?
Бросалась в глаза кожа оливкового цвета и очень черные, коротко стриженные волосы юноши, он был небольшого роста, с круглыми глазами и тонкими чертами лица, вылитая девушка. Его пригласили зайти, но он все стоял как столб посреди улицы. Он только хотел еще разок посмотреть на Алису и никак не ожидал, что ему хватит смелости попросить ее снова, что ему выпадет такая возможность (это если считать, что в тот, первый раз он уже ее просил, – судя по его лицу, он был жутко перепуган, и тогда, наверное, к Алисе обратился кто-то из его приятелей).
Элс зашла ему за спину и подтолкнула к Алисе, та взяла юношу за руку и завела в комнату; он едва доставал ей до подбородка. Алиса закрыла дверь и задернула занавески, Элс подошла к Джеку и Саскии.
– Он что, девственник? – спросил проституток Джек.
– Вне всякого сомнения, – ответила Элс.
– А ему нужное количество лет? – вспомнив слова Нико Аудеянса, полюбопытствовал Джек.
– В это время суток всем нужное количество лет, – уверенно ответила Саския.
Джек уже немного поспал в этот день – сначала часок или вроде того в комнате у Элс, потом у Саскии, а потом еще на руках у Элс, пока та таскала его по кварталу, – и все равно он очень устал, до изнеможения.
