настроение Джека, а то, что Нико был всеобщим любимцем в квартале красных фонарей, и не просто хорошим знакомым для проституток, но полицейским, которому они доверяли, как никакому другому. Ему было или чуть меньше тридцати, или совсем чуть-чуть за тридцать.
На вопрос, есть ли у Алисы друг, она ответила «нет», но Нико засомневался в ее искренности.
– Вот как, значит, нет. А для кого же ты тогда поешь, Алиса? – спросил он.
– Это мой бывший друг, – сказала Алиса, сделав ударение на «бывший», и положила руку Джеку на шею. – Он Джеков папа.
– С нашей точки зрения, он подпадает под понятие «друг», – вежливо, но твердо сказал ей полицейский.
Кажется, в этот миг Элс сказала примерно так:
– Нико, это же всего на один вечер, максимум одну ночь.
Кажется, Алиса добавила:
– И я вовсе не собираюсь принимать клиентов, я просто буду сидеть в витрине или стоять в дверях и петь.
– Алиса, если ты станешь всем отказывать, кое-кто может и рассердиться, – заметил Нико.
Тут, наверное, вступила Саския:
– Кто-то из нас будет поблизости, или я, или Элс. Если Алиса будет в моей комнате, я буду следить за ней, если она будет у Элс, то Элс.
– Хорошо, а где будешь ты, Джек? – спросил Нико.
– Он будет или со мной, или с Элс! – недовольно ответила Саския.
Нико Аудеянс покачал головой:
– Мне все это очень не нравится, Алиса, такая работа не для тебя.
– Как это так, я же пела в хоре, – ответила Алиса.
– Квартал не место, чтобы петь молитвы, – возразил полицейский.
– Ну тогда, может, ты заглянешь разок-другой, – предложила Саския. – На всякий случай, если вдруг вокруг Алисы соберется толпа.
– Она, вне всякого сомнения, соберется, я готов спорить, – усмехнулся Нико.
– Ну и что? – сказала Элс. – Вокруг новых девчонок всегда собирается толпа.
– Штука в том, что толпа потом расходится – но только если новая девчонка берет клиента и уводит его за занавеску, – возразил Нико Аудеянс.
– Я же сказала, клиентов брать не буду, – наверное, ответила тут Алиса.
– А знаешь, иногда легче согласиться, чем сказать «нет», – вставила Саския. – Взять хоть девственников – с ними обычно очень весело.
– А еще они не отнимают у тебя много времени, – улыбнулась Элс.
– Не надо при Джеке.
– Только запомни, Алиса: твоим девственникам должно быть нужное количество лет, – нахмурил брови Нико Аудеянс.
– Спасибо вам большое, – сказала Алиса напоследок. – Если вы вдруг захотите сделать себе татуировку…
Она оборвала себя; наверное, решила, что предложение сделать бесплатную татуировку полицейский сочтет за взятку. А он был отличный парень, этот Нико Аудеянс, – голубоглазый, на левой щеке небольшой шрам в виде перевернутой буквы «Г».
Выйдя из участка, Алиса поблагодарила Элс и Саскию за помощь – без них она ни за что бы не получила в полиции разрешения стать на один вечер проституткой.
– Я просто решила, что нам будет проще уговорить Нико дать тебе разрешение, чем отговорить тебя от этой затеи, – объяснила Саския.
– Саския в своем репертуаре, она всегда выбирает путь наименьшего сопротивления, – сказала Элс.
Все три женщины громко рассмеялись. Они шли по улице на голландский манер, шеренгой, взяв друг друга под руки, Алиса посередине, а Элс вела Джека.
Улица Вармусстраат служила одной из границ квартала красных фонарей. Джек с мамой шли домой, в отель «Краснапольски». Элс и Саския намеревались помочь Алисе выбрать нужную одежду – она хотела выходить на панель только в своем. Саския говорила, что Алисины юбки не годятся для Блудстраат, да и все ее блузки с неправильным вырезом, слишком закрытые, а надо такую, как у Элс, она же знает, как привлекать нуждающихся в совете на улице Стоофстеег.
Часам к одиннадцати утра они оказались на углу улицы Синт-Анненстраат. На посту стояла всего одна проститутка, но она узнала их издали, помахала им рукой, они помахали в ответ. Пока они смотрели на Синт-Анненстраат, выяснилось, что по Вармусстраат им навстречу шагает не кто иной, как Якоб Бриль; времени скрыться от него у них не было, да и ему было некуда деться – девушки все так же шли стеной, уцепившись друг за друга. Он что-то громко крикнул им по-нидерландски – то ли выругался, то ли проклял их на веки вечные. Саския что-то рявкнула ему в ответ. Бриль понял, кто перед ним, хотя на Саскии с Элс не было «спецодежды», – роттердамский татуировщик знал всех тружениц квартала в лицо.
Женщинам пришлось опустить руки и расступиться, чтобы дать Брилю пройти; наверное, в тот день его впервые заставили остановиться посреди квартала красных фонарей. Разумеется, он узнал и Алису, она стояла между Элс и Саскией, прямо у него на дороге. Мальчика Бриль не видел, точнее, смотрел сквозь него, казалось, Джек для Бриля – человек-невидимка.
– Знай, у Господа тебе уготована такая же судьба, как тем, с кем ты водишь дружбу! – провозгласил Якоб Бриль, обращаясь к Алисе.
– Я обожаю всех, с кем вожу дружбу, – ответила Алиса.
– И почем тебе знать, какая у Господа для кого уготована судьба! – сказала Элс Брилю.
– Никто не знает, что там себе думает Господь, – добавила Саския.
– Он видит все, даже мельчайшие грехи! – возопил Бриль. – Он помнит каждое прелюбодеяние!
– Подумаешь, великое дело! Это все мужчины помнят, и с большой точностью, – открыла ему глаза Элс.
Саския пожала плечами:
– Наверное, а вот я почему-то забываю.
Якоб Бриль заторопился прочь от них вниз по Синт-Анненстраат, с видом кошки, гонящейся за мышью, они же глядели ему вслед. Одинокая проститутка пропала – должно быть, заметила, что Якоб направляется к ней.
– Вот и причина, по которой мне надо бы убраться с улицы до полуночи, – сказала Алиса. – Я
