– Вот! – она поставила на стол пятифунтовую банку, наполовину заполненную каким-то белым порошком.
– Садись, пирожки будешь? Сегодня Дарья расстаралась, пирожки с курицей сделала и с рисом и яйцами.
– Тебе не интересно, что я сделала?
– Ну, судя по твоей хитрой физиономии, это не соль. А судя по тому, как ты подпрыгиваешь на стуле, ты и сама сейчас признаешься, что же это такое.
– Это – ацетилсалициловая кислота! Чистая! Полностью синтезированная!
– Молодец, бери пирожок с курицей – заслужила.
Камилла надулась. Гениальная девица, а ведет себя как взбалмошная девчонка лет двенадцати.
– Камилла, ты же и сама прекрасно понимаешь, что я просто слов не нахожу от восхищения. А британское воспитание не позволяет мне от восторга снять штаны и бегать, вопя от счастья. Ты – просто молодец. А теперь – давай, рассказывай как ты этого добилась. И Сергей Васильевич с удовольствием послушает.
– Да, я догадалась, что карбоксилирование фенола просто так не получится и что надо карбоксильной группой что-то заранее присоединенное заменить. А проще всего – щелочной металл, и я сначала сделала фенолят натрия…
Лебедев действительно слушал Камиллу с огромным интересом и задавал ей кучу вопросов. Я тоже изображал огромный интерес, хотя не понимал и половины произносимых слов. А когда девушка наконец замолчала, я тихонько поинтересовался:
– И сколько ты сможешь аспирина изготовить?
– Тут – три фунта… а сколько надо?
– Сейчас прикину… в сутках тысяча четыреста сорок минут… ну, если фунт в минуту – то будет очень неплохо.
– Сколько?
– Это – очень неплохое лекарство от простуды, от головной боли, от сердечных приступов и еще фиговой кучи всяких болезней. А в губернии только от простуд в год помирает пара тысяч человек. И губерния – это совсем не вся Россия, я понятно объясняю?
– Понятно – притихшим голосом ответила Камилла, – завтра с утра сяду и распишу весь этот твой техпроцесс. Только вот что: в городе дюжины две гимназисток-бесприданниц, точнее, кто уже гимназию закончил. Можно я их сколько-то наберу на аспириновый завод? А то я одна не справлюсь.
– Можно. И даже нужно. А еще, как писанину закончишь, съезди-ка в Казань, поговори с выпускниками-химиками в университете. Завод – это не твое, пусть им инженеры занимаются, а ты – исследовательница, не инженер.
Через неделю Камилла вернулась вместе с Севастьяном Варюхиным: лаборант рискнул предложить свою кандидатуру на должность директора аспиринового завода. И риск его полностью оправдался, тем более что заводик он предложил разместить в продающемся недорого немного недостроенном фабричном здании как раз в Казани. Фабрика предполагалась швейная, тихая, поэтому и место у нее было удобным, недалеко от центра. Ну а то, что здание одноэтажное – то со временем это легко исправляется: почти метровой толщины стены и три этажа выдержат.
За "недострой" – кирпичную коробку без окон и крыши – просили всего семь тысяч, я даже торговаться не стал. А вот оборудование заводика – причем по производству всего лишь килограмм ста аспирина в сутки – тянуло тысяч на семьдесят. Не было еще в мире нержавеющей стали, и кислотостойкие автоклавы делались из серебра, точнее, покрытые изнутри толстым слоем этого серебра. Предложенный Варюхиным стеклянный автоклав я отверг: в прежней жизни я часто слышал о "пользе" фенола, даже испаряющегося микрограммами из ДСП, и сообразил, к чему может привести лопнувший агрегат с сотней килограммов этой гадости в центре Казани. Но насчет нержавейки стоит подумать.
За две недели Лебедев успел набросать примерный проект гидролизного завода и отправился на встречу с Антоневичем в Саратов. Я как раз занялся проектом "массового строительства дворцов", но Камилла каждое утро все так же встречала меня на кухне и просвещала меня в вопросах химии. И где-то в самом конце марта она вдруг высказала весьма удивившую меня идею:
– Саш, я поняла. Ты же на самом деле учишь меня именно заниматься наукой. Ты сам уже знаешь, как делается то или иное, но специально делаешь так, чтобы я сама догадалась. И знаешь что? Мне понравилось. Я увидела, что тот же аспирин ты умеешь делать по другому, но мое решение тебе тоже очень понравилось, потому что оно не хуже твоего, а может даже и лучше. А это значит, что я тоже кое-что умею делать сама. Так что давай, расскажи мне еще про что-нибудь нужное, а я попробую это сделать.
– Хорошо – я стал судорожно вспоминать хоть что-то химическое, что может мне пригодиться в этом времени. В голове вертелись всякие "вкусы, идентичные натуральным" и "блески жожоба", но вдруг в памяти всплыла надпись на другом флаконе из моей аптечки:
– Сульфаниламид. Вот этот сульфаниламид ты мне и сделай.
– А как? И формулу ты поподробнее скажи?
– Это и есть формула. Я тебе даже дам немного для анализа, если сама не сообразишь, как структурная формула выглядит. Но как его делать – не скажу. Довольна?
– Хо-ро-шо – пробормотала по слогам Камилла, вставая из-за стола и уже полностью переходя в мир химии. – Я сама придумаю как. Сульф-анил-амид, я поняла, запомнила.
Да, ей на память жаловаться не приходилось. По крайней мере в той части, которая касалась химии. Но вот пообедать она могла и забыть, приходилось Глафире за ней присматривать. Ну нет в мире совершенства!
У меня тоже память была не абсолютной, но кое-что я все же помнил. Например то, что две с лишним сотни рабочих и сотня крестьян регулярно ожидает оплаты своего труда. И чтобы им платить, нужны денежки. Конечно, зимний "извоз" денежки мне приносил немалые, но Волга уже вскрылась, в по тракту много не навозишься, да и трактора давно уже в поле пашут. Так что срочно нужно было придумать что-то, пользующееся спросом и приносящим большую прибыль. Появление же собственного литейного производства эту задачу резко облегчило.
Для мотоцикла я уже в феврале, сразу после покупки завода Барро, сделал еще один мотор, одноцилиндровый в двести пятьдесят кубиков. Мощностью всего в две с половиной лошадиных силы, но ставился он на то, что правильнее было бы назвать "мопедом" – хотя и без велосипедных педалей, но всего с одной скоростью, даже без коробки переключения передач. Выкрашенный черным асфальтовым лаком этот агрегат смотрелся вполне себе на сто рублей, хотя в производстве обходился всего в сорок восемь. А видимая дешевизна объяснялась просто: за образец ценообразования я взял гостиницу "Экономическая" из бессмертного "Незнайки на луне". За сто рублей покупатель получал маленький мотоцикл, состоящий из рамы, колес, мотора, цепи и сиденья. Шины я сделал для этого "мопеда" узкие, трехдюймовой ширины, так что каждая обходилась мне в семь рублей. В результате прибыль от продажи мотоцикла едва превышала сто процентов. Что в принципе неплохо. Но еще за двадцать пять рублей можно было дополнительно прикупить крошечный генератор с небольшим шестивольтовым аккумулятором и фару с лампочкой, а еще за трояк – и задний фонарь. За дополнительную десятку – получить второе сиденье, или два багажных отсека, устанавливающихся у заднего колеса, или стальной шлем, за семь рублей – тросик с замком для пристегивания транспортного средства к столбу, за пятерку – получить никелированный бак вместо черного или крыло ("базовый" вариант ими не снабжался), или набор ключей и "аптечку" для шин. Но главное – за те же пять рублей можно было приобрести "мотоциклетные" очки с затемненными стеклами. В роли "мотоциклетных" у меня выступали очки, полностью содранные с "авиаторов". Рецептура особого "дымчатого" стекла была простой: пять фунтов зеленых винных бутылок на один фунт коричневых "аптечных" пузырьков смешивались с десятью фунтами обычных водочных (прозрачных) бутылок. И, после того, как Маша освоила "штамповку" стекол в никелированных формах, стоимость очков у меня приблизилась к гривеннику.
В феврале было сделано двенадцать таких мотоциклов и продано четыре. Но уже в марте завод среднесуточный выпуск достиг пять штук и все они тут же уходили – благо, Камилла все же наладила небольшой, но вполне для моих нужд достаточный выпуск глифталевой грунтовки и проблема с окраской рам ушла. Нет, в Царицыне не начался мотоциклетный бум, просто пятого марта в Саратове открылась очередная "конная" ярмарка, и на ее открытии мы с Евгением Ивановичем, Ильей (которому Лена все же разрешила пользоваться мотоциклом) и Юрой Луховицким устроили "показательную гонку". И сразу же после завершения гонки я подписал контракт на поставку сотни мотоциклов в месяц с купцом из Нижнего.
"Мотоциклетные магазины" сам я открыл в Саратове и Царицыне, и они не пустовали вообще никогда. Конечно, поначалу редко продавались в них хотя бы два мотоцикла за день, но и меньше двух десятков очков тоже уходило нечасто, хотя большая часть посетителей просто таращилась на "самобеглые механизмы". Да и шлемы (мне они обходились в полтора рубля) продавались не меньше чем по полдюжины на один мотоцикл – среди гимназистов покупка шлема как бы демонстрировала возможность скорого приобретения и самого транспортного средства.
