– Если честно, то нет, – вздохнул Рустем.
– И здесь несправедливость! Даже на том свете ты выглядишь лучше меня! Когда я видела тебя в последний раз, ты превращался в головешку, а сейчас как огурчик, – сказала Яна.
– А, ты об этом, – наконец-то серьезное лицо Рустема расслабилось, – это не я был на втором столбе.
– А кто? – тупо спросила Яна.
– Кукла, чучело.
Яна окончательно пришла в себя и, судя по обстановке вокруг, предположила, что она лежит на кровати в пресловутой местной гостинице для рыбаков и охотников, а на деле для маньяков и их жертв.
– А ты где был? – наконец она сформулировала вопрос, ощущая свою общую заторможенность и какую-то глухоту.
– Меня связали и бросили в погреб вместе с Олесей и ее матерью Еленой Евгеньевной.
– Где?
– В деревне Егора, где же еще! Нам в психушке вкололи снотворное и отволокли к нему.
– Надеюсь, что теперь его упекут в тюрьму?! Кто нас спас? – спросила Яна, трогая голову. Под пальцами оказались бинты. – Вот ведь черт!
– Ты уже давно в отключке, я решил все вопросы.
– Поясни?
– Твоя голова выдержит?
– Она еще и не то выдержит, – шмыгнула носом Яна, пытаясь скосить глаза в сторону, где на стене висело зеркало в металлической раме под старину.
– Ты не поверишь, но повязали всю банду, и Егора, и директрису, и их подручных.
– Звучит как в сказке…
– Лучше! Это же реальность! – подбодрил Яну Рустем.
– А Олеся? А ее мама?
– Все живы и здоровы, как и я, не считая пары царапин и пары синяков, полученных, как ты бы выразилась, от этого урода, – ответил Рустем.
– Я что-то не поняла, – насторожилась Яна, – а почему это меня хотели сжечь по-настоящему, а вместо тебя привязали чучело?
Рустем расхохотался.
– А тебе что? Завидуешь? Меня, может, на сладенькое приберегали? А если честно, то я не знаю… Я пришел в себя в окружении Олеси и Елены Евгеньевны, а тебя уже не было рядом. Честное слово, я пытался выбить дверь и решетку в окне, кричал, бесновался.
– В общем, пытался меня спасти? – довольно улыбнулась Яна.
– Вроде того, но никто не отреагировал на мои крики. Дверь открыли только сотрудники полиции. От них-то мы и узнали о твоем подвиге, о том, что ты у нас несостоявшаяся Жанна д’Арк.
– А как полиция-то узнала, да еще настолько вовремя? – заинтересованно спросила Яна.
– Ты не поверишь, – снова начал Рустем, откидывая волосы с лица. Причем признаков страха, тревоги или других подобных эмоций в нем не наблюдалось и в помине.
– Да уже поверила! Начинай!
– Все благодаря тебе, – ответил Рустем.
– Мне?! Я что, так кричала, что меня услышали в местном отделении полиции? – еще больше удивилась Яна.
– Нет, благодаря тому, что ты завела нас покушать в местное кафе. Владимира Царева помнишь?
– Местного Пинкертона? Конечно! Щупленький такой, в очках… твой сослуживец, которого ты не помнишь, – проявила чудеса памяти Яна.
– Так вот, он же все и сделал… это его дом был, его жена. Он на ночном дежурстве был, но заскочил домой, жена и рассказала о странных постояльцах у них в сарае и о том, что мы собираемся в психушку. Вова в сарай, а нас там уже нет… Тогда он в психушку, а там одна медсестра не выдержала и раскололась. Уж больно ей было жаль свою подругу, ту, которую убили. Она-то и поведала, что видела, как ее подругу в бесчувственном состоянии под присмотром директрисы отнесли и скинули в колодец. Что послужило поводом, она не знала. Теперь-то ясно, что разговор с тобой, то есть с нами. Видимо, нас подслушали, или она сама потом проболталась. Так что нас в желтом доме ждали, и эта чокнутая старушка с Ориона тоже вышла не случайно. Ей дали задание заманить нас в бункер и наверняка опять слушали, о чем мы будем говорить и что нам известно. Директриса арестована вместе со своими подручными, и думаю, что долго отпираться не будет. Ее обвиняют по серьезным статьям: убийство сотрудницы, насильственное удержание Елены Евгеньевны, другие пациенты, между прочим, проверяются. Ну и в преступном сговоре с Егором Шимякиным.
– А он? Что он?
– А ему тоже мало не покажется. Сговор с директрисой психушки, аморалку и покушение на ритуальное убийство. Из-за последнего пункта его не выпустят под залог до суда на свободу, – деловито пояснил Рустем.
– Йес! – возликовала Яна. – Все-таки мы разогнали эту шайку-лейку!
– Это точно! Я рад, честно говоря, что и мы при этом остались живы, – не смог не отметить Рустем.
– Что у меня с головой? – снова пощупала свои бинты Яна.
– Огромная шишка, но жить будешь, – ответил Рустем.
– Еще недавно я бы в этом усомнилась, – вздохнула Яна.
– Я рад, что с тобой все хорошо. Пусть у тебя другой парень, но я имею право сделать то, что сделаю, – проговорил Рустем, наклонился к ней и поцеловал.
Яна закрыла глаза и поплыла по волнам удовольствия. В конце концов, она не состояла в официальном браке, и ее чертовски привлекал этот парень. Она только что пережила шок, и, в конце концов, это был всего лишь поцелуй. Она могла найти еще с десяток причин, почему позволила себе это, но все равно не оправдалась бы в глазах общественных моралистов-максималистов, и ей было бы неудобно перед Карлом Штольбергом. Поэтому наилучшим вариантом для нее было просто спрятать «голову в песок», не задумываться о последствиях.
Наконец-таки она оторвалась от него.
– А… это… что? Кто?
– Что? – прожег ее взглядом Рустем.
– Кто убил Марию Литвак и ее любовника?
– Точных доказательств пока нет: но подозревается Шимякин.
– Зачем?
– Мотив неизвестен, но его вообще хотят психически освидетельствовать, так как его поведение уже после задержанния несколько неадекватно. Может, просто для острастки местного населения? Чтобы больше уважали и боялись?
– Мы-то с тобой сразу почувствовали, что он виновен во всех смертных грехах, – снова удовлетворенно произнесла Яна.
– Ага, и чуть ценой собственной жизни не доказали это, – подтвердил Рустем.
– Что с Олесей?
– Она с мамой, все хорошо. С тобой хочет поговорить следователь. Ты готова? – спросил Рустем.
– Кто бы сомневался, – хмыкнула Яна и лихо козырнула, – всегда готова!
На железнодорожных вокзалах всегда царит своя атмосфера. Особый микроклимат места без привязанности к чему-либо. Сюда люди либо приезжают, либо отсюда уезжают, а сам воздух наполнен хлопотами, мыслями о доме и родных, о каких-то планах, делах и надеждах. Кто в отпуск, кто, наоборот, на заработки. Лица сосредоточены, взгляды поверхностны, и все это под людской гул, под стук чемоданов на колесиках, под специфический запах железа, трущегося о железо. Яна любила вокзалы, они всегда вселяли надежду на новое и, естественно, лучшее. Они с Рустемом стояли на перроне в окружении провожающих, в роли которых выступали Олеся со своей мамой и Вова Царев.
– Спасибо, что вернули мне дочь и помогли посадить старого развратника, – проговорила сияющая Елена Евгеньевна.
– Спасибо за звездочку мне на погоны, – добавил следователь.
– Не за что, – ответили хором Яна с Рустемом, и Яна пояснила: – Вообще-то мы ехали не для этого, но уж что получилось, то и получилось.
– Рухнула такая местная достопримечательность, такая глыба – Егор Шимякин, просто не верится! – сказал Царев, блестя своими линзами на солнце.
– Да мерзавец он! Достопримечательность! – передразнила его Елена Евгеньевна. – Тьфу!
– Не кипятитесь, теперь все хорошо, ни он, ни его сообщники долгое время не выйдут на свободу, – пояснил Царев.
– Провожающие, покиньте вагон! – раздался громкий голос проводницы.
– Нам пора! – Яну охватило смутное беспокойство, как в страшном сне, когда бежишь и не успеваешь на поезд.
– До свидания! – Олеся поцеловала Яну и Рустема, а Елена Евгеньевна украдкой вытерла слезу.
– До свидания, Олеся! – обняла Яна девушку.
– Если бы не вы…
– Не надо! Не плачь! Заботься о маме, теперь тебе ничего не угрожает. Ты очень умная, ты так здорово придумала с картиной. Если бы не она, мы бы никогда не нашли твою маму.
– А ты очень смелая, ты бы не попала в такую ситуацию, как я… Полгода в страхе! Я не знала, что делать, как вызволить маму… Ты бы что-то придумала…
– Ну все! Без нюней. Счастливо! – Яна оторвала от себя девушку и посмотрела в хмурое и опухшее лицо проводницы.
– Вы все едете? – спросила она.
– Нет, только мы двое, – ответил Рустем.
– Ну, так входите в вагон, провожающие уже вышли. Отправляемся через пять минут, – строго сказала тетка.
Рустем взял сумки и пошел в вагон, Яна последовала за ним, но была остановлена следователем.
– Цветкова…
– Что?
– Подожди минутку, сказать тебе хотел. – Вова Царев выглядел очень озабоченным.
– Что? Что такое?
– Да ничего особенного, просто одна мысль не дает покоя. – Он не смотрел ей в глаза.
– Ты пугаешь меня. – Чувство тревоги так и не оставило Яну.
