оказался прав. Киссиджер вспоминал, что советские партнеры даже интересовались, какой будет реакция Вашингтона в случае советского ядерного удара по Китаю.
В 1949 году свергнутый коммунистами президент Чан Кайши вместе с остатками своих войск бежал с материкового Китай на остров Тайвань. Соединенные Штаты признавали режим на Тайване, управлявший семнадцатью миллионами человек, в качестве подлинного правительства всего Китая. Миллиардный Китай в дипломатическом отношении просто не существовал для США и его союзников. На протяжении двадцати лет Вашингтон не позволял Китаю занять место в ООН и изолировал его практически от всего мира.
При Никсоне Соединенные Штаты признали, что Китай один и Тайвань является его частью. Поначалу американцы не думали, что примирение с Пекином, где полыхала культурная революция, возможно.
«Американский империализм находится при последнем издыхании, — писал центральный орган компартии Китая газета «Жэньминь жибао». — Хотя он дошел уже до своего конца, Никсон имеет наглость говорить о будущем. Человек, стоящий одной ногой в могиле, пытается утешиться мечтами о рае».
Первый сигнал о желательности сближения пришел в Вашингтон из Китая после ввода советских войск в Чехословакию в августе 1968 года. Китайцы хотели избавиться от угрозы войны на два фронта — против Советского Союза и против Соединенных Штатов, выйти из международной изоляции и продемонстрировать всему миру свою значимость.
В 1969 году вражда между Москвой и Пекином приобрела зловещий военный аспект. Когда произошли столкновения советских и китайских войск на берегах реки, о которой раньше никто в Америке и не слышал, Вашингтон без колебаний повернулся лицом к Китаю. Некоторые американские дипломаты говорили, что сближение с Китаем подорвет отношения с Советским Союзом. Киссинджер, напротив, считал, что это заставит Москву искать взаимопонимания с американцами.
В 1971 году Никсон полетел в Китай. Перед поездкой французский писатель Андре Мальро сказал Никсону о Мао:
— Вам предстоит встреча с колоссом, но с колоссом, стоящим одной ногой в могиле. Знаете, о чем подумает Мао, когда увидит вас? Он подумает: «Вот человек намного моложе меня». Вы будете считать, что он говорит с вами, на самом же деле он будет беседовать со смертью… В Мао есть что-то колдовское. Его снедают видения, они поглощают его.
При всем своем обаянии китайские лидеры — самые несентиментальные проводники политики равновесия сил. С древних времен китайцам приходилось противостоять сильным соседям. Часто, будучи слабыми в военном отношении, они побеждали, так как понимали и использовали в своих целях психологию и предрассудки чужеземцев. Китай, когда ему грозит опасность, умело сталкивает своих противников друг с другом.
«На первом официальном обеде в Пекине в 1972 году, — вспоминал Никсон, — Чжоу Эньлай, чтобы продемонстрировать крепость «маотая», китайской водки, налил ее в блюдце и поднес спичку. Водка вспыхнула, как церковная свечка. Представляете, что случится, если этот напиток попадет в желудок».
В Москве приезд Никсона в Пекин в феврале 1972 года восприняли как поражение, как неудачу. В реальности Китай перестал быть непредсказуемым и опасным соседом. Он превращался в нормального игрока, который подчиняется определенным правилам.
Советские руководители спешили показать, что они — более серьезный партнер, чем китайцы. В мае 1972 года Никсон прилетел в Москву, и это было огромное событие для обеих стран.
Эпоха разрядки началась 26 мая 1972 года, когда в Москве подписали два советско-американских соглашения — бессрочный Договор об ограничении систем обороны против межконтинентальных ракет и Договор об ограничении ядерных стратегических вооружений (ОСВ-1), который предусматривал прекращение строительства новых шахтных установок для межконтинентальных баллистических ракет и замораживание числа пусковых установок на подводных лодках на момент подписания.
В разговоре с глазу на глаз Леонид Ильич сказал Никсону, что хотел бы установить с ним личные, доверительные отношения. Они подписали первые соглашения об ограничении ядерных вооружений. И Никсон пригласил Брежнева совершить ответный визит.
Брежнев, побывав в Америке, весьма впечатлился. Он хотел создать условия, которые сделали бы немыслимой войну между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Тем более что встречали его доброжелательно, подарили «линкольн». Американское правительство не располагало средствами для покупки такой дорогой машины, попросили нескольких бизнесменов скинуться во имя укрепления отношений с Россией. Брежневу понравилось в Америке, он вел себя уверенно и свободно. Поскольку жену он с собой не брал, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Никсону, тот и бровью не повел.
За ужином с Никсоном, во время которого была выпита заботливо припасенная американским президентом бутылка «Столичной», Брежнев жаловался на то, как трудно ему в вопросах разоружения и установления хороших отношений с Соединенными Штатами убеждать коллег по руководству — особенно Подгорного и Косыгина.
Это могло быть как проявление искренности, желание объяснить ситуацию в Кремле, так и своего рода игра: я-то обеими руками «за», но не я один решаю… «Брежнев, — вспоминал Никсон, — хлопал собеседника по коленке, толкал локтем в ребра или обнимал, чтобы придать особое значение моменту».
Советские лидеры испытывали в отношении американцев сложные чувства — уважение и презрение, зависть и пренебрежение. В Москве тяжело переживали президентские выборы в Соединенных Штатах, не зная, как наладятся отношения с новым хозяином Белого дома.
Брежнев же стал считать себя человеком, который сделал разрядку реальностью. Ему нравилось, когда в западной печати писали о нем как о миротворце. Другие члены политбюро либо совсем ничего не понимали в мировых делах, ибо находились в плену каких-то фантастических мифов. Они воспринимали разрядку как хитрый шаг в борьбе с империализмом, а Брежнев все-таки заставлял военных соглашаться на ограничение ядерных вооружений.
В Москве и не подозревали, что американские генералы тоже противились любым ограничениям и винили Генри Киссинджера и его дипломатов в том, что они подписали документ, выгодный Советам. Оппозиция возникла и в Конгрессе, потому что Никсон и Киссинджер действовали в одиночку и даже не старались обзавестись союзниками на Капитолийском холме.
Разрядка пошла под откос после вынужденного ухода Никсона из Белого дома. Все началось с того, что в Вашингтоне в жилом комплексе Уотергейт, где находилась штаб-квартира Демократической партии, произошла кража со взломом. Взломщики попались. Запирались они недолго. Выяснилось, что их наняли соперники из Республиканской партии — с одобрения президентского аппарата.
«Над Никсоном, — считает Генри Киссинджер, — довлели его отношения с семьей Кеннеди. Никсон все бы отдал за то поклонение, которое досталось Джону Кеннеди. Зачем Никсон и его люди пошли на подслушивание разговоров противника, когда победа на выборах была уже в их руках? Да разве мог Никсон считать победу полной, если она не превзошла успеха ненавистных, страшных и в то же время обожаемых
