Вьерна была первой среди них. Даже в этой варварской пляске она оставалась лидером, предводительницей.
Наконец словно не выдержав дикого напряжения, она в последний раз запрокинула голову, взметнула к небу судорожно сжатые кулаки и с хриплым криком бессильно повалилась на землю, в огороженный кольями широкий квадрат.
Упав, она принялась кататься по листве, колотя по земле руками и царапая ее скрюченными когтями-пальцами.
Следуя ее примеру, остальные девушки, словно толкаемые какой-то неведомой силой, валились на землю и принимались рвать ее, швыряться ворохами листвы. Через некоторое время они одна за другой затихали, переворачивались на спину и устремляли невидящий взгляд к безразлично взирающим на их распростертые, конвульсивно вздрагивающие тела полным горианским лунам. Плавая в мертвенном лунном свете, эти дикарки казались опустошенными и умиротворенными.
Глядя на них, я внезапно почувствовала приступ полного, невыразимого одиночества и терзающего мое тело горячего плотского желания. Я принялась рвать сдерживающие меня веревки, старалась освободить связанные руки и ослабить давление наброшенной мне на горло петли. У меня вырвался стон отчаяния. Я хотела быть рядом с этими девушками, быть свободной, отдаться вместе с ними этому дикому, безудержному танцу, выть и кричать так же, как они – женщины, мои сестры, томимые неутолимым, сжигающим их желанием.
И вдруг в голове у меня словно прояснилось.
“Нет! – закричала я про себя. – Нет! Никогда! Я – женщина с Земли! Я – Элеонора Бринтон! Я никогда не позволю себе ничего подобного!”
– Кейджеры! – крикнула я лежащим на земле девушкам. – Рабыни!
Я не испытывала никакого страха. Наоборот, меня переполняло ощущение какого-то неудержимого, граничащего с истерией триумфального торжества.
– Рабыни! – кричала я разбойницам. – Кейджеры!
Теперь я знала, что я лучше их! Я не пыталась обмануть свою природу! Я была выше их. Пусть связанная, с невольничьим клеймом на теле, я была в тысячу раз лучше, чище, величественнее, чем они. Я была Элеонорой Бринтон. Раздетая, поставленная у позорного, невольничьего столба, я оставалась благороднее и лучше этих горианок, рабынь по самой своей природе.
– Рабыни! – с презрением бросала я им. – Кейджеры!
Они не обращали на меня внимания.
Охваченная истерикой, я снова и снова выкрикивала им оскорбления, но не услышала ни слова в ответ. Постепенно я успокоилась и почувствовала, что удовлетворила свою злость. Затекшие руки у меня болели, спина ныла, но я не испытывала от этого большого огорчения. Мне казалось, что звезды у меня над головой сияют особенно ярко, а уплывающие по небу луны прощаются со мной с особой теплотой.
Над поляной стояла чарующая тишина.
Разбойницы лежали на земле словно в оцепенении. Некоторые из них тихо стонали, у кого-то на щеках блестели слезы.
Значительно похолодало, и я невольно стала дрожать, но сейчас меня это не беспокоило. Меня согревало чувство внутреннего удовлетворения. Раздетая, выставленная у позорного столба, я была в эти минуты довольна собой. Ко мне вернулось чувство собственного достоинства. Теперь я знала, что я несравненно выше этих так называемых свободных женщин, этих заслуживающих всяческого презрения существ!
Наконец девушки одна за другой поднялись с земли, натянули на себя шкуры и разобрали свое оружие.
Вьерна, их предводительница, подошла ко мне.
Я стояла, гордо расправив плечи.
– Мне кажется, – заметила я, – что совсем недавно ваши тела двигались точно так же, как тела обычных рабынь!
Вьерна наотмашь ударила меня по лицу.
– Мы – свободные женщины, – с расстановкой произнесла она.
На глаза у меня навернулись слезы. Я почувствовала на губах привкус крови. Но у меня не вырвалось ни звука, ни стона. Я улыбнулась и гордо отвернулась в сторону.
– Давайте ее убьем, – предложила разбойница, приведшая меня сюда на веревке и первой вскочившая в круг танцующих.
– Нет, – отрезала Вьерна и окинула взглядом разбойниц.
Они были готовы выступить в путь.
– Ведите эту рабыню с нами, – приказала она.
– Я не рабыня. Я – свободная женщина! – сказала я.
Вьерна не ответила и, круто развернувшись, зашагала по устланной листвой поляне.
За ней потянулись разбойницы, за исключением той, что привела меня сюда. Она подошла к столбу и, грубо дергая за веревки, сняла их у меня с рук. Мне было больно, но я не жаловалась. Разбойница развязала мне ноги и, рванув за наброшенную мне на шею веревочную петлю, подняла меня с земли. Я посмотрела на нее и усмехнулась. В глазах у нее вспыхнула злоба, но она ничего не сказала и молча потащила меня за собой.
Вскоре мы догнали Вьерну и понуро бредущих за ней разбойниц.
Внезапно Вьерна подняла руку.
– Слин, – прошептала она.
Девушки настороженно оглянулись.
Я почувствовала беспокойство. Интересно, это то же самое животное, которое мы обнаружили несколько часов назад? Если это так, значит, оно настойчиво идет по нашему следу и не оставит нас в покое.
Разбойницы также казались встревоженными и, остановившись, озабоченно оглядывались по сторонам.
– Он еще здесь? – спросила девушка, по пути сюда сумевшая уловить присутствие животного; она стояла, подняв голову и тщательно принюхиваясь.
– Да, – ответила Вьерна и махнула рукой прямо по курсу движения банды. – Он там.
Я ничего не смогла заметить среди густого кустарника и плотными рядами вздымающихся в темноте деревьев.
Некоторое время мы продолжали стоять неподвижно. Наконец Вьерна сказала:
– Он ушел.
Девушки облегченно переглянулись. Я напряженно вгляделась в окружающую нас темноту, но не заметила поблизости никаких перемен.
Через секунду веревочная петля у меня на шее затянулась и снова потащила меня за собой.
Примерно час спустя мы вышли на опушку леса. Там стояла сложенная из бревен избушка с обращенной к нам дверью и одним-единственным окном. Через него виден горевший внутри свет.
Меня подвели к двери этого дома.
– На колени! – скомандовала Вьерна.
Я опустилась на жесткую траву.
Я чувствовала глубокое волнение. Это, должно быть, дом человека, который меня купил.
Но я не в силах была поверить, что могу быть куплена или продана! – билась в моем сознании тревожная мысль. Я – Элеонора Бринтон, женщина с Земли! Пусть у меня на шее веревка, пусть я оказалась в самых невероятных переделках – меня все равно нельзя продать или приобрести, потому что я рождена свободной!
На вбитом в двери железном крюке висел большой кожаный мешок. Вьерна взяла мешок и вытряхнула его содержимое на землю. В нем оказались металлические наконечники для стрел. Собравшиеся в кружок разбойницы тщательно их пересчитали. В мешке находилось ровно сто наконечников.
