Я вынырнул в тот момент, когда перебитая бизань мачта со зловещим треском обрушилась в воду подле меня, со свистом стегнув оборвавшимися вантами по поверхности. Вполне возможно, что такой удар канатов мог перерубить человека пополам, но я даже не обратил на него внимания. В два мощных гребка я оказался под бортом и приложил подрагивающую ладонь к черным, похожим на пчелиные соты, доскам. Захрустела ледяная корка, надежно закрывая пробитые магией бреши. Бегущая заметно накренилась, следуя за упавшей в воду, но не оторвавшейся от снастей на правом борту мачтой. Через проломленный фальшборт, прямо мне на голову, лились струйки густой, темной крови.
По одному из свесившихся обрывков канатов я взобрался на палубу и на мгновение замер, ошеломленный и подавленный.
Я оставил корабль не таким, полным силы и красоты, присущей парусникам, но теперь это был мертвый склеп — чудовищная братская могила. Вокруг не осталось ни одной живой души, так, во всяком случае, мне показалось сперва. В воде вокруг Бегущей, похожие на обрывки парусины, плавали упавшие вниз тела, мертвецы были везде вокруг: они свешивались с рей и путались в канатах, распростерлись на палубе и обмякли на лестницах. И проломы повсюду. Идеально ровные, округлые, отступающие друг от друга на локоть взрослого мужчины.
Я поджал губы и, переступая через трупы, поднялся туда, где оставил Мастера и Алена. Они и лежали там, совсем рядом. Маг придавил своим плечом колени юноши в попытке заслонить его собственным телом, ведь Алену предстояло стать человеком дракона. Одним из тех, кого древний ящер выберет либо в жертву, либо спутником.
Я стянул с себя липнущую к коже, бурую от чужой крови рубашку и, подобрав с палубы волчий жилет, одел его, пытаясь теплом унять бьющую изнутри дрожь. Моей любимой вещице посчастливилось быть скомканной и небрежно брошенной под ноги так, что страшные удары магии испещрили доски вокруг нее, но не тронули меха.
О чем я думаю?
Теперь и я знал о том, что Мрака больше нет. Вглядевшись внутрь себя, в слабом касании к его источнику, всегда полному и готовому поддержать меня, я ощутил лишь пустоту. И мой немой вопрос остался без ответа. Я был один, и некому было дать совета.
Гоня вялость и растерянность прочь, я потряс головой и сделал то, чем следовало заняться в первую очередь. Встав на колени, я протянул руки и, прикоснувшись к шее Мастера, на мгновение замер. Прикрыл глаза. Маг был жив, и едва заметно пульсировала под пальцами жилка, но также я ощущал внутри его тела пустоту, свойственную забытью или глубокому сну без сновидений. Холодная волна страха накатила, когда это ощущение скрестилось во мне с воспоминаниями о бедняжке Беллине. Неужели?.. Нет! Здесь что-то другое.
Я вздохнул с облегчением, понимая, что Мастер отступил под натиском силы змея, не имея возможности защититься иначе. Они и раньше говорил, что умеет отстраняться, возможно, ему пришлось бросить всю оставшуюся силу, которую я великодушно оставил ему, на то, чтобы защитить себя и Алена, но на большее был уже не способен.
Во всяком случае, если я прав, о его благополучии можно пока не думать. Он будет спать, обретая равновесие и набираясь сил, до тех пор, пока не придет в себя.
Но что же Ален?
Передвинувшись, я поставил колено в лужу обжигающе горячей крови, обильно сочащейся из поврежденного бедра юноши. Поморщился. Казалось, луч заледенелой воды вырвал из его тела кусок, срезал точным движением сухожилия. Не очень глубоко, лишь касаясь, но достаточно серьезно, чтобы волноваться.
Я закрыл ладонью рану, ощущая вялый пульс крови, и задумался. Было кое-что еще, вовсе спутавшее мои мысли. Магия водяного змея была столь многогранна, что удивляла и вызывала трепет. Ни в одной книге, ни в одном трактате я не встречал упоминаний о такой несокрушимой, первобытной силе, какую выпустил из своего тела перед смертью змей. Вот почему я с легкостью умертвил его, почему с разочарованием ощутил, что хватило бы и меньшего. Нанося жуткий удар, чудовище ослабело, делая себя уязвимым. Каков же был страх, напитавший его существо, если змей пошел на подобное, лишь бы выполнить отданный кем-то приказ? Невозможно, уму непостижимо! Какое самопожертвование!
И вот уже не рана, сочащаяся кровью, занимает мое внимание, но истечение жизни через нанесенную ударом брешь. Эта незнакомая, подобная яду, не дающему крови свернуться, магия, открыла канал для смерти, и колеблющаяся энергия от моих рук не способна была проникнуть внутрь или замедлить это убийственное движение.
Теперь я смотрю по-другому и вижу, как жизнь вытекает через мои окровавленные пальцы, растекаясь призрачным, мутноватым сиянием. Им пропитана каждая доска Бегущей, вокруг поднимается густой, искрящийся туман растворяющихся в воздухе человеческих душ.
И я не понимаю, как остановить этот исход. Возможно, еще не все люди на судне мертвы, и их физические раны не столь страшны, чтобы сразу отнять жизнь, но эти энергетические бреши забирают из них силу, приближая людей к смерти. Будь то простые раны, многих удалось бы спасти, но я не знаю способа запихнуть уходящую жизнь обратно в тело. Я знаю пути, по которым можно пройти за душой, но придется дождаться, когда жизнь выйдет вся и тогда идти за одной единственной душой туда, откуда я и сам могу уже не вернуться. Потому что ошибся, истратив слишком многое на убийство водяного змея; потому что я более не чувствую собственной связи с энергиями мира. Это похоже на глухоту и бессилие. Я вижу их, но не могу прикоснуться, не в состоянии зачерпнуть силы, чтобы восполнить утраченное. Сперва мне казалось, что виной тому — исчезновение Мрака, теперь я думал иначе. Возможно, я сам виноват, и причина в том, что Мастер передал мне слишком многое.
Внутри все будто подернуто пеплом, выжжено в ровную поверхность. Я встречал подобные описания в книгах и, признаться, уже испытывал подобное изнеможение. Это шаг за грань, не только порванная связь с истоком, но и отстранение от мира.
Вот что говорилось об этом в трудах, оставленных чародеями этого мира:
Если чародей не знает границы своего умения и совершает то, что ему не по силам, содеянное наносит ему тяжкий вред. Все его связи рвутся, и невозможно предугадать последствий, и невозможно помочь ни травами, ни иными способами. Остается лишь ждать, пока тело само излечит себя. Зачастую, по истечению дней, связи восстанавливаются, но для этого чародей должен хранить тишину внутри себя и не растрачиваться ни на что иное.
Другой способ состоит в том, чтобы забрать чужие связи и использовать их как свои. Для этого чародей должен принести на алтарь смерти жизнь животного, и тогда его связи будут слабы и ограничены существом животного; или человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
