— Ложь — это большой грех. А ложь своему наставнику — грех вдвойне. Чтобы ты хорошо уяснил это, после ужина ты получишь десять плетей, — сказал он будничным тоном. Потом монах обратил взгляд на мерянина. — Не слушай, Рогдай, эти вздорные измышления запутавшейся души. Я давно успел заметить, что у большинства народов, не просвещенных истинной верой, в головах страшная каша из богов и обрядов. Потому они сами толком не ведают, что им делать, а от чего воздерживаться. Иоанн слишком молод и еще не освободился от своего нечестия. Лукавый все так же смущает и соблазняет его ложными образами, но я сумею воспитать в нем твердость, потребную служителю воли Господней.
— А сам ты всегда знаешь, что следует делать? — спросил проповедника Рогдай с неожиданным вызовом.
Августин неприятно удивился.
— Похоже, юноша, тебя не научили разговаривать со старшими и уважать их положение и опыт жизни, — нахмурился он. — Но я отвечу тебе, ибо Господь учит снисходить к невежественым и заблудшим, чтобы открыть перед ними пути к спасению. Я не всегда знаю, что следует делать. В этом случае я взываю к Богу в праведной молитве и дожидаюсь его ответа…
— А чем это отличается от наших гаданий?
— Тем, что я обращаюсь к Богу истинному — вседержителю, сотворившему все сущее и всех людей. Вы же получаете ответ от сил неведомой природы, — возразил Августин.
Он вдруг резко переменил тему разговора.
— Это хорошо, что я застал тебя здесь. Князь Званимир сообщил мне, что вы с Кандихом изучаете записи преданий своего народа. Еще он сказал, что вы готовы показать мне эти давние писания. Верно ли это?
Рогдай помедлил с ответом, припоминая слова Любавы, но не рискнул ослушаться слова князя.
— Да, — подтвердил он нехотя.
— К большому моему сожалению, священный долг призывает меня покинуть эти края. Князь Званимир пребывает в плену заблуждения и не желает отступать от бесовской веры. Великое откровение Спасителя не открыло его глаза. Потому — мои усилия бесплодны. Но я просил бы тебя, Рогдай, познакомить моего воспитанника Иоанна с письменами радимичей, чтобы он смог впоследствии поведать мне о них. На это князь дал свое соизволение. Его наставница-ведьма также не будет препятствовать вам.
Августин удалился.
— Вот видишь, — ободряюще сказал Рогдай. — Все само сложилось, как ты хотел.
— Да, — кивнул Бьорн. — Иногда это меня пугает. Не придется ли мне расплачиваться за такое везение чем-то, куда более дорогим?
Глава 15. Милость божия
С самого начала Сбыслав, князь кривичей, не собирался отпускать урман без своего присмотра. По его замыслу, они не должны были переступить границ его владений по возвращении назад. Князь размышлял просто. Если тела урман найдут на земле Званимира, на князя кривичей не падет подозрений. Потравили их или все полегли в лихом набеге — с кого спрос? Пусть потом люди говорят, что угодно. Но если выйдет, что урмане благополучно вернулись, да вдруг ни с того ни с сего померли в его владениях — тут дело будет худо. Наверняка у каждого сыщется какой-нибудь местник, который пожелает стребовать с князя кривичей, позвавшего дружину Олава, свою плату…
Нет, это Сбыслава решительно не устраивало. Потому, взяв с собой три сотни гридней Хорола, он выступил урманам в след, отставая от них всего лишь на день пути.
Однако после битвы в слободе, когда люди Званимира принялись прочесывать окрестья, Сбыславу пришлось отступить вглубь лесов на правом речном берегу, дабы ненароком не попасться радимичам на глаза. Тут-то он след урман и упустил. Как, впрочем, и сам Званимир. Дальше было еще хуже. Радимичский князь тоже, как в воду канул, так что даже доглядник, одетый селянином, не сумел ничего разузнать о нем. Теперь нужно было где-то искать и Званимира, и урман.
— Не горюй, княже, — увещевал Хорол, наперстник Сбыслава, с которым прошло его детство. Этот сын простого слуги князя Боривита некогда сумел подняться от отрока в княжеской дружине до воеводы. — Урмане не привыкли уходить без добычи. Либо они Званимира порешат — а тогда мимо нас всяко не прошмыгнут, — либо тот их изведет, и тогда тебе вовсе тревожиться не о чем.
— Меня волнуют не Званимир аль урмане, — покачал головой Сбыслав. — Мне урмане должны кое-что принести. А коли не принесут — не знаю, как тогда буду добывать это у Званимира. Дело для меня темное.
Поляна в окружении многоствольных елей и осин, была заполнена искрящей массой бронных воев в яловчатых шеломах. Говорили приглушенно, не разжигали кострищ, только легкий гомон звуков витал под сводами деревьев.
Неожиданно перед шатром Сбыслава вырос странный человек, облаченный в серое вретище с балахоном. Его сопровождал Взрад, переодетый смердом гридень, отправленный на поиски Званимира.
— Мир тебе, княже, — проговорил незнакомец, устремляя на Сбыслава цепкий взгляд глубоких глаз. Смиренно сложив руки перед грудью, он поклонился князю кривичей.
— Ты кто такой? — спросил Сбыслав с подозрением.
— Меня зовут Августином, — назвался монах. — Я иду от князя Званимира.
Сбыслав сразу оживился.
— Тебе ведомо, где он сейчас?
— Да, князь. Я пользовался его гостеприимством на протяжении нескольких последних дней и следую из его лесного терема.
— Какие же дела привели тебя, иноземца, к князю радимичей?
— Вопросы веры и будущего словенских земель. Увы, князь Званимир слишком погряз в своих заблуждениях, не желая заботиться о благе собственного народа. Быть может ты, владелец граничащих с ним владений, проявишь большую дальновидность?
— О чем ты ведешь речь? — Сбыслав искренне удивился.
— Наихристианнейший король Карл, правитель всего Запада, защитник истинной веры и непримиримый враг язычников, задумал великий поход против последнего оплота язычества в Европе, откуда эта зараза расползается по окрестным землям. Аварнский коанат, средоточие мерзости и бесчестия, разросся под самым боком христианского мира, и мой повелитель хочет положить этому конец. А потому всех, кто готов ему в том помочь, он призывает встать под его знамена, дабы с разных сторон ударить на этого опасного врага!
— Далековато мне до варнов, — присвистнул Сбыслав. — Их владения от меня отделены землей радимичей.
— Оттого Званимир был первым, к кому я обратился со своей благородной миссией. Я искренне надеялся, что он примет свет истинной веры и выступит на стороне моего короля. Но этого не случилось, а, значит — ты можешь оказаться более прозорливым и использовать эту возможность, дабы утвердиться над обоими вашими народами. Что мешает тебе взять под свою руку и землю радимичей, тем самым, приблизившись к нашим общим врагам?
Сбыслав усмехнулся, чтобы скрыть внезапно охватившую его дрожь. Перед его мысленным взором уже замаячили волнующие дали.
— Радимичи не захотят видеть меня над собой, — сказал он.
Августин покачал головой.
— У Званимира есть дочь, ты же, насколько я знаю, не имеешь жены, — продолжал он, показывая своей осведомленностью, что хорошо подготовился к встрече со Сбыславом. — После смерти Званимира — а все мы смертны! — ты мог бы иметь законное право на часть приданного его дочери, Любавы, если пожелаешь сделать ее своей супругой.
Сбыслав помрачнел.
— Ты не знаешь наших порядков, иноземец. У нас так не принято. Княжеское достоинство не передается, как корова или дом, в счет приданного! У нас князя одобряют на вече. Нужно угодить и дружинникам, и торговому люду, и посадским, и самое тяжкое — волхвам… Хотя, конечно, чаще выбирают из родичей прежнего князя, но я не думаю, что муж его дочери может на что-то рассчитывать…
— Однако ты надеешься на богатую добычу от своих варягов! — возразил Августин, чем снова заставил князя кривичей поежиться. — Почему бы часть ее не пустить на то, чтобы заручиться поддержкой самых знатных родов?
— Тебе-то что с этого, проповедник? — не выдержал, наконец, Сбыслав. — Я могу все это провернуть и без тебя!
— Это верно. Но от меня зависит, как сложатся твои отношения с соседями после победы Карла — а в его победе я не сомневаюсь, вопрос лишь в цене этой победы! Будешь ли ты жить в мире, или в вечной войне с теми, кого он поставит владетелями земель аварнов. Если же умрет Званимир, в его земле либо воцарится смута, либо появится новый князь, который также может быть обязан своей милостью королю Карлу. Мне говорили о тебе как о человеке разумном. Помысли сам: зачем уступать власть другому, когда можно забрать ее себе?
Сбыслав задумчиво почесал бровь.
— Что же я должен сделать, чтобы получить поддержку твоего повелителя?
— Самую малость, — Августин впервые позволил себе улыбнуться, и сосредоточенное его лицо смягчилось. — Необходимо, чтобы ты отрекся от своих дремучих богов и принял сердцем и душою Бога истинного, чье первое пришествие свершилось восемь веков назад и чье второе пришествие все мы чаем.
