* * *
Сайттенское герцогство, протянувшееся в живописной долине, поражало воображение удивительной, роскошной, поистине сказочной природой. И было столь же богато плодородными землями и ценными месторождениями, сколь и проблемно периодическими спорами, конфликтами и борьбой за власть. Несмотря на принятый и устоявшийся порядок наследования, нет- нет, да находились в роду несогласные, и заявляли о притязаниях на родовой замок на холме. Светлый, будто подсвеченный изнутри тысячей золотых солнц, словно парящий над землей. Казалось, оторваться и воспарить не мешали ему ни толстые стены, ни прочные колонны и перекрытия. По толстому камню, пряча его в переплетениях, вились ажурные, словно кистью выписанные или самым тонким лезвием вырезанные узоры, складываясь в балюстрады, пилястры, капители. Барельефы с изображениями морского царства украшали высокие величественные арки, в тени внешних галерей с обустроенными маленькими садиками так приятно прогуливаться и предаваться ленивым думам. И весь этот лёгкий, воздушный декор, стремящийся в небо, создавал общее впечатление невесомости и ненадёжности строений, но красоты неописуемой, при взгляде на которую дышишь через раз. Изящнее и роскошнее Сайттенского замка только королевский дворец в Леаворе. Старый, столичный, Бастиан Лигарт с семьёй оставил лет сорок назад, перебравшись в небольшой, по провинциальному уютный Леавор, повторяющий игривые изгибы Шелты и её сестрички, судоходной Леа. Столичный дворец смотрелся темнее, мрачнее и не то чтобы грубее, но гораздо монументальнее, возможно, из-за строгих геометрических форм и пропорций. Покинутое родовое гнездо нескольких поколений Орсандов его величество, поговаривали, не любил.
В герцогстве Элге бывать не приходилось, но она собиралась уговорить Мадвика съездить туда вместе. В чужой родовой замок, понятно, их никто не пустит, но своими глазами увидеть потрясающий вид на море, открывающийся с вершины одного из холмов мечтала. Полюбоваться на искусно разбитые парки, собравшие на своей территории огромное количество редких растений, услышать журчащие мелодии поющих фонтанов, забраться в заросшие плющом и дикими каллами развалины прежнего герцогского замка, который не стали восстанавливать ввиду его неудачного расположения в низинке. Отведать редкие блюда, что подавались в приморских ресторациях только в Сайттене, а после сытного ужина прогуляться по набережной из белого и бирюзового камня, слушая песни уличных музыкантов и любуясь диковинным освещением. Хотя после вооруженного мятежа, устроенного близнецами, герцогские земли, скорее всего, не в самом приглядном и благоустроенном состоянии. Столицы это вряд ли коснулось, но…
У старого герцога детей двое, дочь Ниа и сын Нитт, родившийся следом за сестрой, минут через двадцать. То, что старшей считалась она, а его в глаза называли младшим, Нитту не нравилось. То, что отец объявил наследницей её — тоже. «Женщине не место у власти», — пренебрежительно говорил брат. «Смотря какой женщине, — снисходительно возражал старый герцог. — Такой, как твоя сестра — самое место».
Элге доводилось видеть портреты герцогской семьи. Близнецам досталась довольно заурядная внешность, вот только проявилась она не самым обычным образом. Светловолосые и светлоглазые, с кожей, которую любило солнце, брат и сестра смотрелись искажёнными отражениями друг друга. Ниа была слишком высокая для женщины, тогда как Нитту, напротив, хотелось бы пару ладоней к росту добавить. Черты лица Ниа не являлись образцом тонкости и изящества: брови широкие, нос с горбинкой, губы тонковаты и довольно резко очерчены, линия подбородка тяжеловата. Впрочем, и уродиной она не считалась, и красками пользовалась так, что умела смягчить неудачные черты. А у Нитта лицо более привлекательное, мягкое, женственное — как дразнила сестра, когда братец выводил её из себя. В целом, для девушки герцогиня с юности выглядела по-крестьянски крупновато и несколько резко, тогда как близнец её, напротив, являл собой эталонный образец утончённости. Но для той, кому предстояло встать во главе герцогства, вовсе не внешность имела значение. А характера и амбиций герцогине хватало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С детства зная, что править землями предстоит ей и, желая смягчить обиду брата, герцогиня старалась быть с ним помягче и поласковее. К сожалению, это лишь навредило. Нитт не считался ни с её просьбами, ни с её мнением, будучи единственным, кто морщил нос и подвергал сомнению каждое слово. В то время как Ниа постигала науку управления, училась разбираться во внутренней экономике и финансовых документах, Нитт объезжал жеребцов редких пород, участвовал в поединках и с удовольствием путешествовал. Что ж, по крайней мере, клинком он владел мастерски. Ни разу «младший» сын не выразил претензий отцу, не намекнул на свою кандидатуру в качестве правителя Сайттена. Зато не забывал пренебрежительно фыркать в адрес родной сестры. Ниа в ответ усмехалась и оттачивала мастерство делового письма, помогая старому герцогу разбирать внутренние тяжбы и вести прочую переписку. Именно в дочери он разглядел необходимую жёсткость и хватку, именно её обучал тонкостям дипломатии. Нитт же не стеснялся напоминать, что мужчины по природе своей умнее и рассудительнее. Сестра в тонкой язвительной манере приподнимала светлую бровь, виртуозно решая последствия внебрачных связей «младшего» братишки, который любил не только путешествия, но и сопровождающие их удовольствия. Впрочем, о его удовольствиях и предпочтениях ходили самые нелестные слухи: поговаривали, что девицы в его покоях стали бывать всё реже и реже.
Возможно, виноваты были оба: и старый герцог, и его дочь. К детям, рано потерявшим мать, долго горевавший отец не мог относиться слишком сурово и требовательно. То есть не мог — к мальчику. К девочке некоторые требования всё же имелись, в соответствии с ожиданиями. Ниа понимала и не обижалась, и стремилась доказать отцу, что достойна его выбора. Ну а к брату… При всей её язвительности, решительности и определённой жёсткости характера, Нитта она помогала баловать.
Ниа вполне уверенно справлялась с обязанностями герцогини уже второй год, когда братец внезапно заговорил. Выразил и обиду, и недовольство решением почившего отца, и претензии.
— На том основании, что я — мужчина, а ты всего лишь слабая женщина.
Её светлость кривила губы и напоминала, что будет только рада его активной помощи и содействию в рассмотрении дел. А его светлость в ответ указывал, что ей надлежит выйти замуж и сосредоточиться на интересах супруга, выборе новых занавесей для гостиных, и посадке роз и гортензий в разбитом в соответствии с её пожеланиями саду. Ну и озаботиться наследниками для супруга не мешало бы. И напоминал, что родимое пятно, особый знак рода Сайттен, имеется и у него, а значит, и он имеет все права. Ниа показывала распоряжение покойного отца, а так же указ — подтверждение его величества Бастиана Лигарта Орсанда, а Нитт фыркал и отмахивался: этот указ можно пересмотреть по-родственному, в узком семейном кругу. Если Ниа подпишет отказ в пользу младшего брата — вряд ли король станет упорствовать, рассуждал Нитт. Кем они приходились королевскому роду в точности — они сами толком не могли посчитать, хотя не раз и не два рассматривали родословную. Родня, пусть и дальняя. Дед близнецов, Виржел Сайттен, прежнему королю, Тадхену Орсанду Суровому, отцу Бастиана Лигарта, приходился двоюродным племянником, сыном королевской кузины.
С родовыми пятнами Сайттены, конечно, смешно и нелепо носились, гордились их наличием страшно сказать как.
… Но нашлись у его светлости Нитта сторонники. Часть вассалов, присягнувших герцогине на верность, от своих слов отступились и поддержали желание брата занять герцогское кресло. Несколько родовитых семейств, влиятельных и жаждущих укрепить и расширить это влияние, соглашались с тем, что во главе герцогства должен стоять мужчина. Её светлость уступать отказывалась. Его светлость упорствовал и давил. В режиме уговоров, упрёков и споров Сайттены провели большую часть весны, после чего, казалось бы, наступило затишье, которое непростительно ошибочно приняли за мирное разрешение спора, посчитав, что Нитт Сайттен отступился от своих притязаний. Затихли разговоры о знаменитой родовой отметине — праве законно занять герцогское кресло. В донесениях и отчетах, ложившихся на королевский стол, не содержалось никаких намёков о том, что конфликт не утих, а напротив, набирает обороты. А он набрал. Летом. Двумя ощетинившимися друг против друга клинками и копьями войсками, личным герцогским и наёмным — со стороны упёртого Нитта. Смертельным дождём, проливаемым с помощью арбалетов. Вытоптанными полями с посевами, оставив несколько деревень без урожая. Сожжёнными крестьянскими домами, мародёрством и беспорядками. Гибелью простых людей, защищать и беречь которых обещала герцогиня, принимая в торжественном зале символы власти…
