– Я не голубой, – злится Руслан. – Еще бы свидание мне назначил в гей-клубе.
– А что? Денег у этого Маруси куры не клюют, сразу видно. В крутом салоне работает, в Париж летит. Ты подумай.
– Отвяжись.
Он молча засовывает в борсетку диск. Где бы посмотреть, что там? Компьютер дома, в городской квартире, но туда без скандала не сунешься. На работу? Там тоже проблемы. Что же на этом диске? Наверняка то, что они с Петей Зайцевым ищут. Информация.
– Теперь можно ехать. Садись в машину, – говорит он своей спутнице.
– Ты обещал меня покормить.
– «Макдоналдс» устроит?
– Я бы предпочла ресторан.
– С каких пор у тебя появились дорогие привычки? – бормочет он.
– А ты разве еще не понял, что я не Леся? – говорит она, захлопывая дверцу.
Он злится:
– Ну, кто тебя надоумил? В какую игру ты играешь? Зачем?
– А зачем тебе этот диск? Это «Стикс», да? Которые они ищут?
– Ну, допустим, – сквозь зубы говорит он.
– И что ты с ним будешь делать?
– Спроси что-нибудь полегче. Главное, что он им не достался. Я его нашел, поняла? Я! Пусть-ка теперь побегают.
– А ты мужик с амбициями, – усмехается она. – Никогда бы не подумала. Видать, недооценила я тебя.
– И не ты одна. Ну, поедешь в «Макдоналдс»?
– Да! Поеду!
– А что ты орешь?
– Я не такой жизни хотела! Мне все это не нравится!
– Придется потерпеть.
– Продай его, – внезапно говорит она.
– Что продать?
– «Стикс». Ведь это сколько-нибудь стоит, раз за ним идет такая охота?
– Я думаю, это стоит много, – напряженно говорит Руслан. Ему не нравится ход ее мыслей.
Они медленно продвигаются по проспекту. В центре опять пробка.
– Ну, так продай его. И уедем.
– Куда?
– В Москву! Я хочу здесь жить. В этом городе. Но сначала на юг. Я мечтаю отдохнуть.
– А дальше что? Что мы будем делать в Москве?
– Жить. Квартиру снимем. Или купим. Смотря сколько заплатят. Ты ведь сам сказал: много.
– А ты не думала, что им проще убить нас с тобой, нежели заплатить? За вещь, которая нам, собственно, и не принадлежит.
– Однако ты ее взял.
– Я, может, мир хочу спасти, – усмехается он. – Человечество.
– Ну и дурак! – фыркает она. – Плюет человечество на своих спасителей. Людей интересуют только деньги.
– Мы обсудим это после. Сначала поедим. Потом доберемся до места. И тогда уже обсудим, как нам жить дальше.
– А куда мы поедем?
– В деревню.
– Ах, в деревню… – тянет она. – Но там же нет никаких удобств!
– Одно есть, причем неоценимое: там нас никто не найдет. Придется потерпеть.
– Хорошо, – вздыхает она. – Раз выхода у меня нет…
– Нет. Надо посмотреть, как будут развиваться события. Кажись, доползли! Вот и «Макдоналдс»! Ни в чем себе не отказывай, милая.
– Да уж, спасибо!
Она вылезает из машины и зло хлопает дверцей. Он тоже вылезает, прихватив борсетку. Диск у него, и расставаться с ним он не собирается ни при каких условиях. Аппетитно пахнет едой, желудок у него сжимается. Ишь, ресторан ей подавай! И фастфуд сойдет. Главное, что они были первыми и получили диск. В том, что Петр Зайцев скоро прибудет в салон, он лично не сомневается. Это вопрос времени. Возможно даже, не дней, а часов. Голова у Петра Ивановича работает хорошо. Его проблема только в том, что он не знает о трупе в Горетовке. И всей этой истории с серийными убийствами. А дело теперь в архиве.
В это же время
Алексей Петрович широко зевает: скоро полдень. Как медленно тянется время! Это от безделья. Получил Эмильевич его послание или нет? А если секретарь не передаст? А если Эмильевич уехал? А если не захочет помочь Леше Ладошкину?
А если, если… Заладил! Получил! Захочет!
И он идет на кухню пить кофе, хоть чем-то себя занять. Как медленно тянется время. Как же ему все осточертело! Дом, о котором столько мечтал, любовница, закрывшаяся у себя в спальне, и круглосуточная охрана у дверей.
Он идет по коридору и ловит на себе взгляд плечистого парня с квадратной челюстью. На заказ, что ли, их отливают? Не люди – клоны. Все, как один, рослые, плечистые, глаза оловянные, челюсти квадратные. Гомо сапиенс – наемный убийца. Новая порода людей. Плодятся со страшной силой. Чего ж тут удивляться? Война – это работа, за которую неплохо платят. И ее всегда много.
– На кухню, – поясняет Ладошкин.
Охранник молчит. Провожает его взглядом, и Алексею боязно закрыть за собой дверь. Не положено. За все время своего заточения он слышал от этих парней слов десять, не больше, и ни одного предложения. Имеется в виду грамматическая конструкция. Никогда не скажут: «Куда ты идешь?», «Туда нельзя, потому что…». Просто: «Куда?» Или: «Стоять!», «Нельзя!», «Тихо!».
Включает электрический чайник и с тоской смотрит в окно, пока закипает вода. В коридоре шаги. Минута – и в кухне появляется она . Женщина, из-за которой на его голову обрушились все эти несчастья. Они обмениваются неприязненными взглядами. Взаимная ненависть их разъединяет на величину пропасти, которую преодолеть невозможно. Мирные переговоры между ними нереальны так же, как и сотрудничество. Они садятся по разные стороны стола, каждый перед своей чашкой, и молчат. Она тоже пьет кофе. А чайник, между прочим, поставил он.
– Что смотришь? – усмехается она.
– Я в окно смотрю, не на тебя.
– Не нравлюсь тебе такая?
На щеке у нее пластырь, под которым толстый слой бинтов. Под ним тампон с какой-то отвратительно пахнущей мазью. Лицо голое, без бровей и ресниц. От былой красоты ничего не осталось. Выходит, все было нарисованное? Обманщица! Все они такие! Он с ненавистью смотрит на нее и говорит:
– Да ты мне и раньше не нравилась.
– А ты попал, – злорадно говорит она. – Из этого дома одна дорога: на тот свет.
– Вместе туда пойдем, – усмехается он. А внутри все дрожит. Умирать-то не хочется.
– Э, нет. Я домой вернусь. К маме.
– В Хабаровск, что ли?
Она смеется. Смех злой, хриплый.
– Отчего же в Хабаровск? – говорит она, прищурив яркие глаза, которые без ресниц кажутся еще огромнее. Страшные глаза.
– Думаешь, тебя так просто отпустят?
– А что с меня взять? Я ж ничего не знаю. И ничего не помню. Отпустят.
Он вновь с тоской смотрит в окно. Ее-то отпустят. Неужели это не Ольга? Ключи от машины Саранского в сумочке у кассирши, изменившиеся привычки… Но за что же она тогда его ненавидит? А за что ей его любить? Вспомнить только сцену в супермаркете, с двумя батонами. Память умерла, а инстинкты остались. Его ненавидит ее подсознание. Все логично.
За окном какое-то движение. Он слышит шум мотора. Нет, моторов. Должно быть, к соседям гости приехали. А почему в будний день? Да какая разница? Приехали и приехали. Зевает. К нему это не имеет никакого отношения. От соседей его участок отделяет высокий забор, и вообще: кому есть дело до него и его страданий? И вдруг…
Сначала раздается взрыв, и он видит, как падают железные ворота. Его ворота! Одна только их доставка обошлась в…
В дыму появляются люди в камуфляже и черных шлемах-масках. В руках у них автоматы. Какое-то время он смотрит, не отрываясь, как они бегут к дому, беспрерывно стреляя. Потом только соображает: надо же лечь на пол!
– Что это?! – кричит Ольга.
В грохоте выстрелов ее голоса не слышно. Рот широко открыт, понятно, что она кричит. Теперь уже «А-а-а!!!». Потом она тоже падает на пол, зажимает ладонями уши и замирает. Он ползет к двери. В коридоре никого. Охранники залегли на веранде и отстреливаются. И тут он догадывается: за ним пришли! Эмильевич получил послание! И Ладошкин ликует. Наконец-то!
Но что делать? Нападающих много, зато у тех, кто охраняет дом, позиция выгоднее. Они под защитой толстых стен. По коттеджу палят непрерывно, отстреливаются, как огрызаются, коротко: очередь – пауза. Вновь автоматная очередь, и вновь пауза. Он начинает различать чужих и своих. Кажется, что и автоматы разговаривают по-разному. Выходов в доме два, он кидается к запасному. Но там залег один из охранников. Автомат нацелен в сторону противника. Алексей видит, как через забор со стороны леса перелезают трое. Из коттеджа раздается автоматная очередь, и двое падают на землю. Третий бежит к крыльцу. Нет, залег за кустами. Еще одна очередь. К дому так просто не подойти.
Напасть на охранника? Мысль Ладошкину не нравится, и он вспоминает об окне в чулане. Может, с той стороны никого нет? И он кидается к двери в чулан.
– Куда?! А я?! – кричит женщина.
– Да пошла бы ты… – отмахивается он.
Она тоже выскакивает в коридор, но в это время в стрельбе наступает короткая пауза, охранник оборачивается и нацеливает на нее автомат:
– Назад!
Она шарахается обратно в кухню, Ладошкин же успевает нырнуть в чулан, и в этот момент опять начинается стрельба. Раздается звон разбитого стекла. Окна в его замечательном доме разбиты. Зато он слышит: умолк один из автоматов его тюремщиков. Убили? Будут по одному выбивать? И сколько придется дожидаться, пока расправятся со всеми? Вчера их было семеро, включая Петра Ивановича. Он куда-то уехал, прихватив с собой двоих. Значит, осталось четверо. Одного убили. Трое? Двое на веранде, один у черного хода. Долго же это будет продолжаться!
