— Фомин уговаривал меня отдать тебя ему и не марать руки, но соблазн прикончить очень велик, — она облизнула губы. — Твой отец очень сильно обидел меня: бросил с ребенком одну, а потом не захотел его признавать. Александр предпочел твою мать, а не меня!..
— И я его прекрасно понимаю, — тихо сказала. — Ты действительно сумасшедшая…
Снова выстрел, на этот раз в спинку дивана, почти рядом со мной, но на этот раз, я только зажмурилась, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, хотя я еще никогда не была так близка к смерти.
— В третий раз всажу пулю тебе в голову, — предупредила Федорова и откинулась на спинку кресла.
Не шутит. Она действительно способна на это.
— За отнятые двенадцать лет жизни, я заберу все деньги Чернова и наконец-то заживу счастливо. Честно признаться, я и раньше хотела лишь его денег, поэтому и легла под него пьяного, — блондинка усмехнулась и закинула ногу на ногу. — Руслан был мне нужен только для того, чтобы удержать Чернова, но раз уж ничего не вышло, я быстро избавилась от пешек и завела новый, взаимовыгодный роман… такова наша женская натура…
Я презрительно фыркнула и зло посмотрела на женщину.
— Не обобщай. Не все женщины такие меркантильные, как ты… — сказала, прежде чем успела подумать.
Третий выстрел раздался мгновенно, и я почувствовала дикую боль в левой ноге, отчего свалилась на пол и взвыла, хватаясь за рану.
— Вот видишь, я говорила вполне серьезно, — эта ненормальная поднялась с места и брезгливо посмотрела на меня сверху вниз. — Мне ничего не стоит прикончить тебя…
Боже, как же мне было больно! Просто чудовищно!
Я каталась по полу и просто ревела как белуга, ощущала на руках свою кровь, но боялась опустить глаза.
— Вот теперь ты точно никуда не убежишь, — Елена повернулась ко мне спиной, продолжая сжимать в руке оружие. Теперь ее взгляд был прикован к огню в камине. — Ты не представляешь себе, что это такое — двенадцать лет в тюрьме…
Эта чокнутая говорила что-то еще, но я не могла сосредоточиться на ее словах. Я успела лишь подумать о том, что вот именно сейчас все решится — либо я убью ее, защищая себя, либо это сделает она.
Валяясь на боку, я занесла левую руку за спину и вытащила из пояса пистолет, после чего неуверенно сжала его в ладонях, направляя в сторону блондинки. Никогда не держала ничего подобного в руках, мне было известно как им пользоваться только лишь по фильмам и книгам. Я и представить себе не могла, что мне когда-нибудь придется держать в руках оружие, пытаясь бороться за собственную жизнь!
«Ну же, стреляй! Ей ничего не стоит отнять твою жизнь! Стреляй же! Отомсти за своих родных и спаси свою жизнь!» — шептал здравый рассудок.
— …Все это очень грустно, — произнесла женщина и обернулась ко мне как раз в тот момент, когда я нажала на курок. Никогда не стреляла из оружия, поэтому я просто не ожидала, что будет такая отдача и руки задрожат, но поняв, что я промахнулась и Елена поднимает руку, чтобы убить в меня, я выстрелила еще несколько раз, а когда патроны кончились, выронила оружие из рук…
На белоснежной рубашке Федоровой расплылось два алых пятна в области груди, после чего она с глухим ударом упала на пол, не в силах больше подняться. Пару секунд она хрипела, но потом затихла.
С трудом осознав, что я только что застрелила убийцу своих родителей, я засмеялась, но потом смех перерос в тихие рыдания, кажется,я сходила с ума.
Вместо топота охраны издалека послышался вой полицейских машин и, кажется скорой помощи, но меня это уже как-то мало волновало, хотя я на какую-то долю секунды и подумала о том, что они могли бы появиться и раньше.
Я потеряла уже достаточно много крови, и мне было очень холодно, веки закрывались, клонило в сон. Наверное, вот так, не успев толком начаться, закончится моя жизнь. Очень жаль, ведь у меня на нее было много планов и надежд. Что ж, мама, папа, Борис… мы очень скоро с вами встретимся и я смогу сказать, как сильно вас люблю…
30
…Борис смотрел на паренька изучающим взглядом и не понимал, где же в его словах подвох, так как не верил, что у Федорова внезапно проснулись братские чувства и любовь к сестре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты собираешься действовать не в интересах матери, я тебя правильно понял? — Кравцов прищурился. — Почему? Слабо верится, что в тебе проснулась совесть.
Руслан усмехнулся, а выражение лица у него и вовсе стало таким, будто парень пришел делать всем великое одолжение.
— У меня свои причины так поступать, — он посмотрел Борису в глаза. — Подумай над моим предложением. Моя мать непредсказуема и может приказать убить вас в любой момент. Эй это ничего не стоит сделать, потому что она закрутила роман с начальником службы безопасности сам знаешь кого… Если понадобится, он отведет глаза на все, что угодно и матери ничего не будет за ее шалости. Они придумают любую отговорку: несчастный случай, утечка газа, проводку замкнуло… У тебя же взорвалась машина вместе с твоим другом, верно? Ты добился наказания для виновных? Нет? А если умрешь — так и не добьешься и Вику тоже уберечь не сумеешь.
Мужчина взглянул на гостя исподлобья и с хрустом сжал кулаки.
Все этот сопляк все верно говорил. Он не сумел докопаться до виновных в смерти Дмитрия, потому что даже у его влияния был предел и это очень злило. Поиски злоумышленников ничего не дали.
— Почему я должен тебе верить? — Кравцова все еще терзали сомнения по поводу плана Руслана, который тот изложил ранее. И все в нем было складно и гладко, именно поэтому верилось парнишке с трудом.
— Потому что я ваш единственный шанс покончить со всем раз и навсегда. В случае чего у меня есть компромат на Ларионова и на всю его шайку, я все продумал. Тебе нужно всего лишь сказать «да».
Сказать это его «да» Борису мешало элементарное недоверие к постороннему человеку, не больше, не меньше. Слишком уж у этого типа было все просто.
— Допустим, я соглашусь... Но что если Вика пострадает?
— Не пострадает. Я позабочусь об этом…
* * *
Белый потолок… белые стены… запах лекарственных препаратов и… прикованная к изголовью кровати наручниками правая рука.
Я не сразу поняла, что происходит, но когда воспоминания о последних событиях медленно начали возвращаться, я зажмурилась и всхлипнула.
Борис… почему он сейчас не рядом со мной? Он погиб, да? Действительно погиб? А почему я жива и… почему прикована к кровати?.. Что это еще значит?
Пару раз дернув рукой, наручник издал лязгающий звук, но не поддался, после чего я стала пытаться вытащить руку, но лишь поцарапала кожу.
На мгновение меня захлестнула паника, и я стала дергать рукой сильнее, оставляя на ней кровоподтеки.
— Нет, нет, нет!.. Черт!..
Наверное, мою возню стало слышно, потому, что в приоткрытую дверь неожиданно шагнул мужчина средних лет, по суровому лицу которого было понятно, что он вовсе не доктор.
Подойдя ближе, он остановился прямо перед койкой и бросил взгляд на мою жалкую попытку достать руку из наручника.
Мне не понравился этот тип сразу же, как только я увидела его, наверное, сработало какое-то внутреннее чутье, потому что как только он подошел, я против воли вжалась в спинку и не отводила от него взгляд.
— Жмет, да? — его карие глаза нехорошо сверкнули. — Не переживай… совсем скоро с тебя их снимут и ты отправишься прямиком за решетку, там будет куда удобнее, — сказав это, незнакомец презрительно фыркнул, развернулся и ушел, будто его и не было.
За какую еще решетку? Что он такое сейчас нес?..
Я… убила Елену, но ведь это была самооборона! Я защищалась, иначе на ее месте могла оказаться я! Это была самооборона! Какого черта на мне наручники?..
Буквально через пять минут ко мне в палату зашла пожилая женщина в белом халате, а следом за ней двое мужчин в гражданском, но по выражению их лиц было понятно, что они из полиции и пришли сюда по мою душу.
— Подождите снаружи! — прошипела старушка, оборачиваясь к ним. — Мне нужно осмотреть девушку!
