— Как Хенрик вышел на доктора Рауля?
— Доктор Рауль не только блестящий гинеколог, которого женщины любят за то, что он относится к ним с большим уважением. Он еще и горит ненавистью к крупным фармацевтическим компаниям и их исследовательским лабораториям. Не ко всем, не везде. Даже в этом мире существует жестокое противостояние между доброй волей и жадностью. Эта борьба не прекращается ни на минуту. Но доктор Рауль утверждает, что жадность одерживает победу. Все время, каждую секунду жадность завоевывает новые позиции. Во времена, когда миллиарды за миллиардами долларов и метикалов бешено тратятся на что угодно, в погоне за чистейшей зеленью, жадность уже на пути к мировой гегемонии. Трудные слова, я их выучил только на старости лет. Теперь жадность нацелена на крошечный вирус, распространяющийся по миру как чума. До сих пор никому не известно, как он возник, хотя можно предположить, что это обезьяний вирус, сумевший преодолеть горные пики иммунитета и проникнуть в человека. Не затем, чтобы истребить людей, а чтобы поступить так же, как ты и я.
— Что это значит?
— Выжить. Маленький, слабый вирус больше ничего не желает. У вирусов нет сознания, и вряд ли их можно обвинить в понимании разницы между жизнью и смертью, они делают только то, на что запрограммированы. Выжить, произвести новые поколения вирусов, имеющих ту же цель — выживание. Доктор Рауль говорит, что в принципе этот крошечный вирус и человек должны стоять на разных берегах реки жизни и махать друг другу рукой. Знамена, реющие в воздухе, должны говорить на одном языке. Выживание. Однако это не так, вирус вызывает хаос, как автомобиль без шофера на дороге. Доктор Рауль утверждает, что все дело в другом вирусе, и называет его «вирус жадности первого типа». Распространяется он столь же быстро и смертелен, как коварная болезнь. Доктор Рауль пытается бороться с жадностью, с вирусом, тайком заражающим кровь все большего числа людей. Он посылает ко мне тех, кому доверяет. Хочет, чтобы они узнали про «болезнь жестокости». Эти люди приезжают сюда, и я рассказываю, как еще в пятидесятые годы из живых людей вырезали органы. Как выкрадывали людей из собственных домов, заражали разными болезнями, а потом использовали как подопытных мышей или обезьян. Такое происходило не только при безумных политических режимах, вроде немецкого при Гитлере. Это происходило и после войны и происходит сейчас.
— В Шаи-Шаи?
— Никто не знает.
— Могли Хенрик напасть на какой-нибудь след?
— Думаю, да. Я велел ему соблюдать осторожность. Есть люди, готовые на все, чтобы скрыть правду.
— Он когда-нибудь говорил с тобой о Джоне Кеннеди?
— Об убитом президенте и его исчезнувшем мозге? Он был весьма начитан.
— Он объяснил, почему так одержим этим событием?
— Собственно, дело не в событии как таковом. Президентов убивали и будут убивать. Каждый американский президент сознает, что против него направлено множество невидимого оружия. Хенрика интересовал не мозг. Он хотел знать, как все случилось. Пытался понять, как ведет себя человек, чтобы что-то скрыть. Шел вспять, чтобы научиться идти вперед. Поняв, как поступали высшие политические инстанции, чтобы скрыть что-то, он бы научился их разоблачать.
— Я знаю, в Шаи-Шаи он видел нечто такое, что изменило его.
— Он так и не вернулся сюда, хотя обещал. Доктор Рауль тоже не знал, что с ним произошло.
— Он сбежал, потому что боялся.
— Мог бы написать, воспользоваться замечательной электроникой и шепнуть кое-что на ухо доктору Раулю.
— Его убили.
И Луиза, и человек, сидевший напротив, мгновенно осознали, что это значит. Вопросов больше не требовалось. Луиза почувствовала, что приближается к моменту, когда смерть Хенрика, возможно, получит объяснение.
— Очевидно, он что-то знал. И понимал, что им известно, что он знает, потому и сбежал.
— Кому «им»? — спросила Луиза.
Аделинью покачал головой:
— Не знаю.
— Шаи-Шаи. Человек по имени Кристиан Холлоуэй?
— Не знаю.
Послышался рокот мотора. Полковник Рикарду зарулил во двор. Они уже собрались выйти на веранду, когда Аделинью положил руку Луизе на плечо:
— Сколько человек знает, что ты мать Хенрика?
— В этой стране? Довольно мало.
— Может, так оно и лучше.
— Ты предостерегаешь меня?
— По-моему, в этом нет необходимости.
Полковник Рикарду сердито засигналил. Они поехали прочь, Луиза обернулась и увидела стоящего на веранде Аделинью.
Она уже тосковала по нему, предчувствуя, что никогда больше его не увидит.
В Мапуту она вернулась тем же самолетом и с теми же пилотами, в два часа дня. Пассажира с книгой в салоне не было. Зато на борт подняли юношу. Настолько слабого, что он едва стоял на ногах. Его поддерживали две женщины, очевидно, мать и сестра. Луиза, не зная наверняка, решила, что юноша болен СПИДом. Он не просто заражен вирусом, болезнь уже проявилась в полную силу и вела к смерти.
В ней все возмутилось. Будь Хенрик жив, он в конце концов тоже оказался бы в таком состоянии. Она бы поддерживала его. Но кто поддержит ее? Скорбь вырвалась наружу. Когда самолет взлетел, Луиза мечтала, чтобы он рухнул, позволил ей исчезнуть во мраке. Но внизу уже плескалась бирюзовая вода. Вспять не повернешь.
Самолет приземлился на пышущий жаром асфальт, и тут Луиза приняла решение. Без сомнения, в Шаи-Шаи Хенрик был совсем рядом. Она чувствовала там его присутствие. Она даже не подумала поехать к Ларсу Хоканссону и переодеться. И Лусинде тоже звонить не стала. Сейчас ей необходимо побыть одной. В аэропорту она пошла в бюро проката автомобилей, подписала контракт, и ей сообщили, что машину доставят через полчаса. Если в три выехать из Мапуту, она успеет в Шаи-Шаи до наступления темноты. В ожидании машины Луиза полистала телефонный справочник. Нашла нескольких врачей по имени Рауль. Какой из них ей нужен, определить невозможно, поскольку ни один не был обозначен как гинеколог.
По дороге в Шаи-Шаи она чуть не переехала козу, неожиданно возникшую прямо перед капотом. Луиза резко вывернула руль и едва не потеряла управление. Но в последнюю минуту заднее колесо застряло в выбоине на асфальте и удержало машину на дороге. Пришлось остановиться, чтобы перевести дух.
Смерть едва не поймала ее.
В Шаи-Шаи она отыскала съезд к побережью и сняла номер в тамошней гостинице. На втором этаже. Долго возилась с душем, прежде чем заставила его работать. Вся одежда пропахла потом. Она спустилась к берегу и купила капулана, ткань, которой обертывались африканки. Потом отправилась дальше по берегу, размышляя о том, что рассказал ей человек под дождем, Певец Дельфинов.
Солнце скрылось. Тени сгущались. Она вернулась в гостиницу, пообедала. В углу сидел альбинос, играл на инструменте, похожем на ксилофон. Луиза заказала красного вина, на вкус прогорклого, разбавленного. Отставив в сторону бутылку, она выпила пива. Над морем сияла луна. Ей вдруг захотелось пройтись по воде, по лунной дорожке. Она вернулась в комнату, забаррикадировала дверь столом и наконец заснула, запутавшись ногами в драной москитной сетке.
Ей снились лошади, бегущие в снежном ландшафте. Артур с замерзшей соплей под носом указывал на горизонт. Она так и не поняла, что он ей показывал.
Она проснулась рано, спустилась на берег. Из моря вставало солнце. На миг ей почудилось, будто рядом с ней Арон и Хенрик и они все трое глядят прямо на солнце, пока свет не разгорелся во всю силу.
Она вернулась в поселок Кристиана Холлоуэя. Та же оглушительная тишина, как и в первый раз. Словно на кладбище. Луиза долго сидела в машине, ожидая, что кто-нибудь появится. По щебенчатой площадке бродила в одиночестве черная лохматая собака. Возле стены дома мелькнуло что-то вроде большой крысы.
Но людей нет. Тишина напоминала тюрьму. Луиза вышла из машины, подошла к одной из хижин, открыла дверь. И сразу же вступила в другой мир, мир больных и умирающих.
Едкий запах ударил в нос еще сильнее, чем в первый раз. Смерть резко пахнет кислотой. Трупный запах, запах брожения появляется позднее.
В комнатах грязь, нечистоты, страх. Большинство больных лежали свернувших калачиком на нарах и на полу, лишь самые младшие дети растянулись на спине. Она медленно шла между больными, пытаясь хоть что-то разглядеть в сумраке. Кто они? Почему лежат здесь? Они заражены ВИЧ и скоро умрут. Вот так, наверно, выглядели притоны курильщиков опиума. Но почему Кристиан Холлоуэй позволяет им жить в подобном убожестве? Неужели для него достаточно предоставить им крышу над головой? Внезапно она перестала понимать, каков был его замысел, когда он устраивал жилища для бедняков и больных.
Луиза остановилась, посмотрела на лежащего перед ней мужчину. Его глаза горели лихорадочным блеском. Она наклонилась, положила руку ему на лоб. Температуры нет. Ощущение, что она находится в опиумном притоне, а не в преддверии смерти, усилилось. Мужчина неожиданно зашевелил губами. Луиза нагнулась поближе, чтобы расслышать его слова. Изо рта у него чудовищно воняло, но она заставила себя остаться рядом. Он повторял одни и те же фразы, раз за разом. Она не разбирала, что он говорит, одно и то же, словно мантру, что-то начинавшееся на «ин»... и, кажется, еще «они».
