Анна и Томас Буршье переглянулись. Оба понимали, что сейчас встреча короля с гонцом невозможна, но вопрос в том, как долго при сложившейся ситуации лорд Лэтимер сможет не допускать гонцов к королю.
Джон Мортон вернулся из аббатства лишь спустя три часа. По-видимому, стойкий камердинер все же не пустил его к безумному монарху, ибо едва капеллан вошел, стало видно, насколько он раздражен и разгневан.
За это время большой зал осветили множеством канделябров и ламп с душистым маслом. Анна, приказав перенести прием в ратуше на несколько часов, ожидала посланника, сидя в высоком кресле на подиуме в конце зала. Рядом с ней под балдахином восседал кардинал-архиепископ Кентерберийский, а вокруг расположились духовные лица, свита архиепископа, приближенные принцессы, пажи. Анна встретила гонца с таким надменным и величественным видом, что Мортон, как бы ни был он взбешен, поспешил склониться в поклоне с самым смиренным видом.
Капеллан герцога Кларенса был еще довольно молодым человеком лет тридцати, рослым, но уже склонным к полноте. У него были темные, коротко подрезанные и зачесанные углом на лоб волосы, тяжелый подбородок и яркий чувственный рот с нижней губой, по форме напоминающей изгиб лука. Анна и раньше видела Джона Мортона то в Вестминстерском аббатстве, то в Савое, но не обращала на него внимания и, возможно, даже не запомнила бы, если бы именно он не встречал Майсгрейва в памятный день во дворе дворца Савой.
– Вы виделись с королем Генрихом? – ледяным тоном осведомилась принцесса.
Джон Мортон повел головой, словно ворот сутаны стал ему тесен.
– Увы, ваше высочество, этот несносный гордец Джейкоб Лэтимер преграждает доступ к нему, словно Цербер к вратам преисподней.
Даже на расстоянии Анна слышала, как тяжело дышит священник. Что же пришлось вынести несчастному камердинеру короля за эти три часа! Анна тоже начала выходить из себя и решила поставить надменного капеллана на место.
– Ваша дерзость переходит границы, брат Джон! Ибо место, где сейчас в благочестивых молитвах пребывает наш царственный свекор, известно своею святостью, и лишь богохульник может сравнивать его с inferi[52]. Разве не так, милорд кардинал?
Томас Буршье, не поднимая глаз, кивнул, и Анна впервые подумала, что примас узнал от духовника герцога куда больше, чем передал ей.
– Прошу прощения, ваше высочество! Но я просто в недоумении, ибо дело, с которым я явился к королю, не терпит отлагательства.
– И опять вы дерзите, Джон Мортон! О каком таком неотложном поручении может идти речь, если вы рискуете вторгаться в молитвенное уединение самого государя?!
– О поручении, данном мне Советом в Вестминстере, который возглавлял мой господин милорд, второй протектор Англии, наделенный властью от самого короля Генриха VI.
– В таком случае вам следует сообщить обо всем нам, так как король принял обет молчания и вы вряд ли сможете получить аудиенцию в ближайшее время.
Некоторое время Мортон молчал, собираясь с мыслями. Было слышно, как позади негромко переговариваются придворные.
– Это поручение такое тайное? – спросила Анна, слегка подняв одну бровь, и у священника даже дух перехватило, до того принцесса Уэльская вдруг стала похожа на своего грозного отца.
– Н-нет, моя принцесса. Герцог Кларенс послал меня, дабы передать его просьбу к королю без промедления прервать паломничество и возвратиться в столицу. Надеюсь, его светлость милорд Монтегю уже сообщил вам о высадке Эдуарда Йоркского на севере страны? В Англии в ближайшее время могут произойти самые неожиданные события, и милорд второй протектор беспокоится о вас с государем и желает, чтобы вы находились под его защитой.
Анна какое-то время всматривалась в лицо священника. Она слышала ропот, поднявшийся в зале, ибо большинство присутствующих еще не ведали о возвращении беглого короля.
– Но почему герцог Кларенс считает, что в Кентербери небезопасно? Это мирный город паломников, а Эдуард Йоркский направится скорее всего именно в столицу. К тому же город Святого Томаса близок к морю, и в случае если удача отвернется от нас, милорд Монтегю тут же переправит нас во Францию, где находятся мой супруг и королева Маргарита с войсками.
Неожиданно ей возразил Томас Буршье:
– Чистое безумие в годину смуты королю оставаться в Кентербери. Вы сами сказали, принцесса, что это мирный город, здесь собираются тысячи безоружных паломников, но пока государь здесь, городу будет ежечасно угрожать нападение. А ведь со времен Святого Томаса здесь ни разу не проливалась кровь…
Анна настороженно взглянула на кардинала.
– Вы ведь сами заявили, преподобный отец, что короля нельзя тревожить до исполнения его благочестивого обета!
Ее взгляд был красноречив. Еще вчера кардинал твердил о том, что следует тщательно скрывать безумие короля. Сейчас же, когда на острове рядом два монарха, это еще более необходимо. И примас Буршье понимает все не хуже ее. Или же вторжение йоркистов лишило его разума? Неожиданно на помощь Анне пришел Монтегю.
– Если его высокопреосвященство заботит судьба паломников, то в графстве Кент немало крепостей и замков, где государь и принцесса смогут укрыться в случае опасности. Однако, насколько мне известно, сейчас еще нет угрозы войны, а Эдуард Йорк смирился с тем, что на троне – Ланкастер.
– Как вас понять?
В зале вдруг воцарилась тишина. Все изумленно воззрились на Монтегю. У того нервно дернулась щека, и он указал на Джона Мортона:
– Брат Джон лучше меня осведомлен о последних событиях на севере королевства. По дороге он не скрыл от меня, что гонцы привезли известия о том, что по возвращении в Англию Эдуард не стал претендовать на большее, чем возвращение владений своего отца.
– И это теперь, когда Элизабет Вудвиль родила ему наследника?!
– Но это так, миледи, – подтвердил Джон Мортон. – Прибыв в Йорк, Эдуард Плантагенет[53] убедился, что в его городе блюдут присягу королю Генриху, и тогда он объявил, что не намерен ввязываться в войну за корону Англии, а желает лишь вернуть владения своего отца, великого герцога Йоркского, и вновь воссоединиться с горячо любимой супругой и детьми. Более того, когда он поклялся в этом и вступил в Йорк, то повторил свою клятву перед алтарем в большом соборе Минстера.
В зале слышалось только потрескивание свечей в канделябрах. «Господь Всемогущий, если бы это так и было, то на эту несчастную страну снизошли бы мир и покой!» – подумала Анна. Но трезвый голос рассудка твердил ей, что, помимо торжественных клятв Эдуарда, существует и его тайная переписка с братом Кларенсом, а угроза, что к Эдуарду подойдут новые силы с континента, остается реальной, недаром же отец отослал Монтегю в Дувр, чтобы снарядить корабли и охранять на море подступы к Англии.
