– Почему вы говорите с такой обреченностью?
– Я уже стар, миледи, я повидал и взлеты, и падения моего несчастного короля. И повторяю: счастье – самая непостоянная вещь на земле.
– Отчего же тогда вы всегда оставались при Генрихе? Чем он приворожил вас?
Камергер странно взглянул на принцессу.
– С каких пор преданность стала вызывать удивление? Или вы, миледи, как и все ваше поколение, жизнь которого совпала с этой войной Роз, пришли к выводу, что честь и верность давно потеряли всякую цену?
Анна промолчала, однако подумала: «Если бы я так считала, то никогда не отдала бы свое сердце самому честному рыцарю в Англии».
Неожиданно лорд Лэтимер с улыбкой спросил принцессу:
– Ваше высочество, случалось ли вам бывать когда-либо в Итонских школах короля Генриха или на строительстве его капеллы в Кембридже?
И когда она отрицательно покачала головой, лорд сказал:
– Чтобы понять душу Генриха Ланкастера, надо видеть это чудо своими глазами. Тогда вы, может быть, поймете, что это за человек – мечтатель и художник. У него душа великого зодчего и поэта. Посмотрели бы вы на эти воздушные кружева из камня, на эти парящие своды, витражи и фрески! Видит Бог, и через десятилетия, и через века люди снимут шляпу перед делом его жизни и присягнут, что это сделано поистине по-королевски!
Анна ничего не ответила. Ей, дочери человека, который мало строил и беспрерывно воевал, не казалось чем-то значительным обычное зодчество – ремесло цеховых мастеров. И она не понимала воодушевления лорда Лэтимера. Разумеется, Анна читала, что в далекие времена в языческом Египте правители-фараоны тоже строили удивительные сооружения – пирамиды, но деяния великого Александра Македонского казались ей куда более славными. К самому же Генриху, несмотря на все его религиозное рвение и увлечение зодчеством, она испытывала только жалость, граничащую с легким презрением. Возможно, это передалось ей от отца, который однажды сказал:
– Будь этот монарх хоть немного властелином, а не только святым, он избавил бы свое несчастное королевство от множества бед.
И в эту минуту Анна внезапно вздохнула с облегчением. Ведь именно благодаря нынешнему безумию короля у нее оказались развязаны руки! И хотя он обещал скрыть ее грех, но, владея ее тайной, полностью подчинил бы ее. Теперь же король превратился в ничто. А значит, ей следует быть сильной. Ибо сегодня только она и ее отец представляют Алую Розу Ланкастеров в Англии.
9
Напряжение
Половину следующего дня Анна проспала на огромной, покрытой шелковыми простынями постели. Несколько раз она слышала, как в дверь стучали, но ей не хотелось никого видеть. Так сладостно было вновь чувствовать себя мирянкой и вкушать все блага своего положения, а не изводить себя молитвой и постом.
Выспавшись, Анна кликнула служанок и приказала приготовить ванну, добавив в воду душистых эссенций. После грубой власяницы все ее тело зудело и пылало, и теперь она блаженствовала в теплой благоухающей воде, в огромной ванне из полированного каштанового дерева, еще и выстланной чистой мольтоновой простыней от заноз. Однако когда ее придворная дама Сьюзен Баттерфилд отошла к камину, чтобы согреть у огня покрывало для обтирания, Анна быстро поманила к себе Бланш Уэд.
– Уже прошло много времени, а от отца все нет известий. Добрался ли до цели твой Джек Терсли?
– Разумеется, миледи. И я уверена, что со дня на день он возвратится с ответом от вашего батюшки.
В голосе девушки звучала такая уверенность, что Анна успокоилась, а Бланш тут же поведала ей, что в городе есть несколько знатных молодых людей, которые добиваются встречи с прекрасной принцессой, чтобы развлечь ее во время благочестивого паломничества и даже, если на то будет ее позволение, прочесть посвященные ей стихи.
Анна рассмеялась.
– Готова поклясться, что, толкуя о прекрасной принцессе, они не преминули воздать должное ее хорошенькой фрейлине. Эти мадригалы они наверняка уже зачитывали и тебе, моя кокетка?
Бланш улыбалась, на ее щеках играли ямочки. Лицо девушки раскраснелось от пара, темные кудряшки прилипли к вискам. Она была прелестна и весела, как птичка. Казалось, ничто не в состояния смутить ее душевный покой. Выслушав принцессу, она изобразила шутовской реверанс и пропела:
Других она красивей, добрее и честней,И никаких проступков не числится за ней.
Когда Бланш вышла за платьем, к Анне приблизилась недовольная леди Сьюзен. В последнее время, замечая явное благоволение принцессы к юной Уэд, она сердилась и ревновала. И сейчас, укутывая принцессу теплым покрывалом, она брюзгливо заметила:
– Вы во всем потакаете этой вертихвостке, миледи. А она настолько потеряла стыд, что заигрывает даже с монастырскими послушниками.
Анна ничего не ответила, и тогда Сьюзен добавила теперь уже приторно сладким голосом:
– Вам бы следовало, моя дорогая принцесса, окружить себя людьми верными и преданными, близкими вам по крови…
– То есть вы хотите сказать, как можно более похожими на вас. Но видите ли, леди Баттерфилд, вся беда в том, что с Бланш мне весело, а с вами охватывает непреодолимая скука!
Придворная дама сердито сопела, вытирая волосы принцессы.
– Зато я всегда верно служила Невилям, а эта Уэд вертелась при ком угодно, даже при Лиз Вудвиль.
– Ах, моя дорогая, да каждый третий из моей челяди достался мне от супруги Эдуарда Йорка! Я уж не говорю о половине нынешних вельмож Англии, которые еще в прошлом году присягали Эдуарду Йорку так же ревностно, как сейчас Ланкастерам.
Леди Сьюзен хотела что-то возразить, но в этот миг появилась Бланш Уэд с горничными, которые несли платье принцессы, и дама предпочла умолкнуть.
В этот день Анна собиралась посетить ратушу, принять там представителей местного дворянства и депутацию от городских корпораций и гильдий. Ей хотелось выглядеть как можно лучше, и она решила надеть сшитое по бургундской моде платье из переливающейся яблочно-зеленой тафты. Широкий золоченый пояс филигранной работы удерживал на месте складки платья под грудью, а сзади вился длинный, обшитый золотым галуном шлейф. Рукава у платья были узкие, облегающие руки до самых пальцев, а отложной воротник сходился от плеч к поясу, открывая по пути прелестный треугольный нагрудник нижнего платья, сплошь расшитого золотом. Волосы принцессы были спрятаны под высокий головной убор, раздвоенный посередине и опушенный по краям светлым мехом. Сзади спускались тонкие кружевные складки вуали, легкой дымкой окутывая шею и обнаженные плечи принцессы.
Леди Сьюзен и Бланш Уэд сновали вокруг, поправляя платье и застегивая бесчисленные пуговки и пряжки. В кои-то веки между ними царило согласие. У ног Анны вертелся ее любимый белый шпиц, которого она не захотела оставлять в Лондоне. Все то время, что его хозяйка замаливала грехи и несла епитимью, он ее вовсе не видел, и сейчас, соскучившись, прыгал и ластился, так что бубенчики на его ошейнике весело звенели. Неожиданно, помимо этого звона, Анна различила еще какие-то звуки, долетавшие в открытое окно. Бряцание металла, цоканье подков по плитам, громкие голоса. Торопливо подойдя к окну, она увидела въезжавший во двор отряд лучников, который возглавляли рыцарь в серебристых граненых латах и закутанный в черную сутану священник.
