- Андрей…, - начала она, но слова замерли у нее на губах, когда она увидела того, кто осмелился нарушить ее ночной покой.
- Я Вас напугал? – глядя ей в глаза, спросил Елецкий.
- Зачем Вы здесь, Николай Сергеевич? – голосом, в котором невольно проскользнули истерические нотки, спросила она.
На лице ее действительно видны были следы недавних слез.
- Чтобы увидеться с Вами. Но если Вы желаете, я могу уйти, – не отводя взгляда, продолжил Николай.
- Так будет правильно, - прошептала она в ответ.
- Катюша, Вам не претит еще жить правильно так, как от нас требуют неизвестно кем и когда установленные правила? – спросил он севшим голосом. – Ну, прогоните меня, коли воля Ваша такова. Скажите мне, чтобы уходил!
- Не могу! Не могу! – простонала Катя и отвернулась от окна. – Господи! Ну, зачем Вы пришли?! Зачем?!
- Я люблю Вас. Люблю! Ничего не могу с собой сделать. Сколько раз ночами я, лежа без сна, проклинал это чувство, что всю душу из меня вынуло? Не могу я жить без Вас.
- Так нельзя, Николай Сергеевич. Это против Бога - поступать так. У Вас жена есть, - покачала она головой.
- Впустишь? – перешел на «ты» Ник.
Катя молчала. Разум боролся в ней с желание уступить, но чем дольше она смотрела в его глаза, тем слабее становился голос разума.
– Катя, я душу перед тобой наизнанку вывернул, не молчи, скажи хоть что-нибудь!
Не дождавшись ответа, Елецкий повернулся, чтобы уйти, но еле слышный шепот остановил его.
- Ник! – Катя отступила от окна.
Ухватившись за выступ под окном, Николай легко подтянулся на руках и сел на подоконник. Какое-то бесконечное мгновение они молча вглядывались в глаза друг друга. Никто так и не понял, кто из них первым сделал шаг навстречу, а может, одновременно, шагнули они в объятья друг друга. Катя отвечала на его жадные поцелуи, запутавшись пальцами в коротких кудрях на его затылке. Кровь быстрее побежала по жилам, зажигая пожар во всем теле, оживляя полузабытые воспоминания о первой ночи. Распахнув ворот его тонкой рубашки, изящные ладошки скользнули по широким обнаженным плечам. Его кожа под ее руками была горячей и гладкой как атлас. Как же она стосковалась по его объятьям, по поцелуям - то нежным и томным, то горячим и жадным, - одинокими ночами вспоминая ту единственную ночь, дарованную им судьбой.
Потянув за ленточку, удерживающую ворот ее рубашки, Ник припал губами к стройной шейке, обдавая кожу жарким дыханием. Тонкий батист ночной рубашки скользнул по стройному телу и упал к ее ногам, оставив ее нагой перед его взглядом. Катрин попыталась было закрыться от него, но он перехватил ее тонкие запястья и отрицательно покачал головой.
- Не надо. Не прячься, любовь моя. Дай мне посмотреть на тебя. Если бы ты знала, как красива сейчас. Сколько раз в своих мечтах я пытался представить себе… - дыхание его перехватило и он, не сумев закончить фразу, привлек ее в свои объятья, поцелуем коснулся виска, губами чувствуя биение пульса под тонкой кожей.
Едва ли Катерина думала, что когда-нибудь будет вести себя столь бесстыдным образом, отринув все то, что ей с детства вдалбливали в голову о скромности, приличествующей истинной дворянке. Она сама помогала ему избавляться от одежды, желая видеть его нагим, чувствовать его всей кожей, прижимаясь к сильному телу. Николай обхватил ее тонкую талию и, легко подхватив на руки, в два шага пересек небольшую комнату, бережно опустив свою ношу на прохладные льняные простыни, опустился сверху. Тяжесть его напряженного тела была приятна ей, вызывая томление во всем теле. Прикосновения сильных рук к чувствительным местечкам, заставляли ее забыть обо всем на свете, ничего не существовало боле, кроме сводящих с ума ощущений, вызывающих приятную дрожь во всем теле. Сквозь чувственный туман, окутавший сознание Катрин, пробилась мысль испугавшая ее.
- Ник! – в панике уперлась она маленькими ладошками в его широкую грудь, отталкивая его от себя.
- Катенька, сердце мое, - простонал он, скатываясь с нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее обеспокоенное лицо.
- Ник, что если… В ту ночь…, - заливаясь румянцем прошептала она.
- Любовь моя, я буду очень осторожен, - уголки его губ дрогнули в улыбке.
И Катрин сдалась. Обвив руками его шею, она вновь прижалась к нему, позволяя ему увлечь себя в водоворот страсти. И пусть завтра она, возможно, пожалеет о том, что уступила ему, сегодня ничего не имело значения, кроме того желания, что, как пожар, бушевало в крови, и только близость с ним могла укротить его.
Каким наслаждением было слышать его тяжелое дыхание, когда он неистовыми движениями проникал в нее, заставляя выгибаться навстречу. Она совсем потеряла голову, когда он, поймав ее тонкие запястья жадно приник горячими губами к молочно-белой груди. Тоненько вскрикнув, Катя вцепилась пальцами в его плечи, когда вспышка слепящего экстаза разорвала ночь, и обмякла в его крепких объятьях. Его широкая теплая ладонь медленно блуждала по ее обнаженному телу, успокаивая дрожь, что сотрясала ее после пережитого наслаждения. Ночью он снова и снова будил ее легкими поцелуями и ласками, которые вновь и вновь зажигали пожар в ее теле.
Серый предутренний сумрак проник в комнату. Зашипев, догорела и погасла в подсвечнике свеча, оставив в воздухе струйку сизого дыма. Так и не сомкнув глаз после того, как Ник уснул, боясь упустить даже мгновение украденного счастья, Катя лежала в его объятьях, прислушиваясь к его тихому дыханию, смотрела, как вздрагивают во сне его ресницы, и боялась неосторожным движением разбудить его. Ночь прошла, оставив ее полной томной неги, свидетельствующей о пережитых мгновениях страсти, но сейчас он должен уйти, а она должна отпустить его. Осторожно тронув кончиками пальцев его за плечо, она прошептала:
- Ник! Посыпайся. Пора…
Николай открыл глаза и в первое мгновение не сразу понял, где находится. Осознав, в чьей постели он провел ночь, Елецкий улыбнулся и притянул ее в свои объятья.
- Доброе утро, любовь моя, - хрипловатым со сна шепотом, ответил он.
- Ник, ты должен уйти сейчас, - с трудом удерживая слезы, продолжила Катя. Скоро вся усадьба проснется. Не надо, чтобы тебя видели здесь.
Елецкий нахмурился и, поднявшись, торопливо оделся. Поймав ее руку, он поднес к губам дрожащие пальцы, обжигая их поцелуем.
- Я люблю тебя.
- И я тебя люблю, - прошептала Катерина ему вслед, когда он бесшумно покинул комнату, точно так же, как проник в нее накануне.
Отойдя от домика на несколько шагов, Николай обернулся. Ему показалось, что колыхнулась занавеска в окне второго этажа. Елецкий нахмурился и резко развернувшись, поспешил через парк к особняку. Ольга, которой не спалось почти всю ночь накануне венчания, испуганно отпрянула от окна, отпустив занавеску. Господи, Катюша, что же ты творишь?! – покачала она головой. – Он же погубит тебя.
