— Ну и комиссия вышла! — удрученно вздохнул капитан первого ранга, вытирая холодный пот со лба.
— Я имею не совсем точные сведения, но меня конфиденциально известили о том, что в Кронштадте, Ревеле и других военных портах произошли волнения нижних чинов, — сообщил Этинген. — Имеются убитые среди офицеров и… адмиралов. Имена убиенных мучеников не сообщались.
— Час от часу не легче!
— Мы находимся далеко от родины, Андрей Вилимович, — сказал Этинген. — Поэтому всем нам, и в особенности господам офицерам, следует сплотиться воедино и быть начеку. Возможны любые эксцессы на ваших кораблях. В особенности на «Печенге», насколько я понимаю. — Консул выжидательно посмотрел усталым взглядом.
— Да, Оскар Леопольдович, — с грустью в голосе произнес капитан первого ранга.
— А миноносцы?
— За них я совершенно спокоен. Там установилось единение нижних чинов с господами офицерами. На команды миноносцев можно вполне положиться. В случае беспорядков они станут мне надежной опорой, — заверил консула Остен-Сакен.
Попрощавшись с Этингеном, капитан первого ранга вышел в залитый ярким светом сквер перед зданием консульства. Солнце, стоявшее в зените, показалось ему холодным… В мире случилось нечто ужасное, непоправимое.
Остен-Сакен шел по направлению к Коунлундским докам, не замечая встречных, весь уйдя в свои мрачные мысли. Он вдруг вспомнил, как, будучи гардемарином выпускного класса в Морском кадетском корпусе, имел счастье увидеть только что вступившего на престол государя императора. Розовощекий, с рыжей бородкой и усами, совсем еще молодой царь степенным шагом проходил перед строем.
Неподалеку от Остен-Сакена Николай Второй остановился и что-то спросил негромким голосом у директора корпуса адмирала Карцева… Небольшого роста. Серые, немного грустные глаза навыкате. Спокойное лицо. Таким запомнился низложенный император Остен-Сакену.
15
О свержении российского самодержавия машинный унтер-офицер Крылов узнал от поставщика продуктов на «Печенгу» малайца Бин-Сина.
— Царя нету в России, — сказал тот, сияя загадочной улыбкой на смуглом лице. — Мала-мала выгнали царя васа.
— Откуда тебе это известно? — охваченный нахлынувшей радостью, накинулся на торговца Крылов.
— Газете писал. Все знают. Один ты не знаешь, — ответил Бин-Син.
Доковый подрядчик грек Георгопулос перевел на русский язык заметку о перевороте, опубликованную в английской газете, и отдал матросам на «Печенгу».
В большом кормовом кубрике собралась почти вся команда.
«Царь всероссийский Николай Второй, отягченный трудами и заботами о благе своего отечества, отрекся от престола за себя и наследного принца Алексея и посчитал нужным уйти в частную жизнь от треволнений власти и суеты государственной. Власть в стране перешла вновь избранному Временному правительству», —
писала британская газета. Далее перечислялись фамилии министров и их сословие.
— Тот, кому мы присягали, уже не у власти, — первым заговорил Крылов. — Значит, мы вправе не выйти в плавание!
— Нужно интернироваться, — подхватил минно-артиллерийский содержатель Авилов.
— Я считаю, в море не нужно выходить! — сказал минер Шумилин. — И пусть судовой комитет решает все дела!
Шифровальщик Синюхин, затерявшись среди нижних чинов, прислушивался, кто что говорит, схватывал все на ходу, запоминал. Он отбирал главарей для доклада Остен-Сакену. «Ужо вы попляшете у него! — злорадствовал кондуктор. — Он вам покажет, какая вышла свобода и как интернироваться».
Не дождавшись, когда кончат говорить, Синюхин отправился в командирский салон.
— Обнаружил самых главных смутьянов, ваше благородие! — переведя дыхание, выпалил шифровальщик. Лицо его залил пятнистый румянец.
— Кого именно? — поднял клочкастые брови Остен-Сакен.
— Машинный унтер-офицер Крылов, артиллерийский содержатель Авилов да Шумилин — минер.
— И что же ты узнал?
— Они не желают выходить в море и интернироваться собираются. А распоряжаться на крейсере, по-ихнему выходит, станет какой-то комитет.
— Час от часу не легче, — схватился за голову капитан первого ранга. — Значит, свою власть на корабле установить собираются! Ну я им покажу, как интернироваться! Идите, Синюхин. Я приму нужные меры.
Остен-Сакен не торопился арестовать случайно обнаруженных смутьянов, но не собирался и щадить их. Он хотел выявить всех злоумышленников, чтобы разом искоренить крамолу на флагманском корабле.
Командир пригласил к себе старшего офицера и, помедлив, объявил:
— На крейсере зреет заговор, Алексей Поликарпович. И узнал об этом я не от вас, к сожалению…
— Не от меня…
С пристани донеслись гортанные выкрики:
— Банана! Банана!
Торговля фруктами и овощами на пирсе не прекращалась весь день.
— С заговорщиками и смутьянами, как только их выявим всех, я поступлю сурово! Набьем ими канатные ящики, карцер, а после суда — в британские колониальные рудники с клеймом каторжных! Главарей расстреляем перед строем команды крейсера!
— Здесь? В Гонконге? — удивился Корнев.
— Да. Такой груз тащить дальше — опасно! А здесь мы находимся под надежной защитой английских военных властей. А в случае беспорядков можно будет вызвать на корабль полицию и морскую пехоту.
— Каким образом вы предполагаете осуществить все это? — осведомился старший офицер.
— Назначу заседание военного суда, который, надеюсь, и вынесет смертный приговор осужденным и каторжные сроки, — ответил Остен-Сакен. — Выведем «Печенгу» в безлюдную бухту где-нибудь поблизости от Гонконга. На юте боцман закроет приговоренных к казни брезентом…
В условиях военного времени командир отдельного отряда кораблей имел право в исключительных случаях конфирмовать любое решение военного суда. Поэтому не было необходимости посылать приговор военной комиссии в адмиралтейство.
— Но приведет ли эта крайняя мера к более тяжким последствиям? — заколебался Корнев.
— Только страх жестокого наказания способен привести разнузданных нижних чинов в состояние безоговорочного повиновения начальникам, — пояснил капитан первого ранга.
— Кого из господ офицеров, вы полагаете, можно назначить начальствовать над командой, исполняющей смертный приговор? — нерешительно произнес старший офицер.
— Мичмана Эразмуса Евгения Оттовича, — не задумываясь, ответил Остен-Сакен. — Он выполнит свой служебный долг не колеблясь. А караул следует выставить на тот день, из самых стойких и надежных учеников-кочегаров. Необходимо подготовить накануне судового врача и священника.
