Она мне объяснила, почему это так:
— В Ленинграде я один раз очень страшный сон видела... А в Лугу он не может приехать— у него денег нет.
— У кого денег нет? Кто не может приехать?
— У сна. Он билет не может купить.
11.7.60.
На днях ей сказали, что у ее троюродной сестры Иры будет ребеночек и что Маша после этого станет тетей.
Не хочет быть тетей. Чуть не плачет.
— Нет, нет! Я хочу быть девочкой.
Думает, что если тетя,— значит, будет мазать губы, ходить на каблуках и поддерживать скучные разговоры с другими тетями. И в куклы нельзя играть, и на одной ножке прыгать.
* * *
Огорчают меня ее необъяснимые и непобедимые страхи. Боится, например, насекомых: мух, комаров, пауков. Пять минут назад я обнаружил на веранде полураздавленного жука. Взял его в руки. Что было с Машкой! Воет так, что губы дрожат:
— Бою-у-у-усь!!
И в рев:
— Хочу ма-аму! Ма-аму хочу!
Объяснил ей, что плакать следовало бы не ей, а жуку. Ведь он теперь или умрет, или хромать будет.
Перестает плакать.
— А дети у него есть?
— Есть, наверное. Вот они ждут папу, а папа не идет.
Слезы почти уже высохли. Только одна слезинка, расплываясь, ползет по щеке к губам.
— Знаешь что? Надо его смазать йодом.
— Да,— говорю,— пожалуй.
Пошел искать жука. Но ей уже опять страшно. Кричит вдогонку:
— Не надо! Не надо йодом!
12.7.60.
Забыл вчера записать окончание истории с жуком.
Я пришел посмотреть, как поживает раненый жук, и обнаружил, что он уже мертв. Закопал его. Сказал об этом Маше.
— Не бойся. Он уже умер.
— А что он делает?
— Он ничего не делает. Он не может ничего делать. Он уже не двигается.
— А как люди умирают?
— Так же.
— Как?
— Перестают дышать, руками и ногами не двигают и глаз не открывают.
Сам испугался, что позволил себе коснуться этой темы.
Но Машка— и тут играет. Я ей сказал:
— Жалко маленьких жучков. Они одни остались.
Машка:
— У них и мама умерла. И братик умер. Ему укол делали, грязь попала, разрезали живот— и он умер.
* * *
Позже возвращается к той же теме...
Мы играли в девочку Люсю и в Марью Алексеевну. Марья Алексеевна говорит Люсе про тетю Олю:
— Тетя Оля попала под трамвай! Ее всю разрезали. И живот разрезали, и глаза! Она теперь никогда больше не будет жить.
Спрашиваю:
— Когда это, недавно случилось?
— Нет, она еще маленькая попала под трамвай.
13.7.60.
Вчера мама купила в Луге томик грузинских сказок— для Маши. Чтобы “приобщить девочку к родной грузинской культуре”. Позже мама должна была признаться, что купила эту книгу себе и мне на голову.
Книгу иллюстрировал народный художник Грузии Гудиашвили. Фронтиспис сделан в манере, которая отвечает вкусу таких читателей, как, скажем, наш племянник Павлик: огромная трехглазая голова страшенного дэва. Из оскаленной пасти его выскочил мальчик, одна его нога осталась в зубах чудовища.
Маша посмотрела, посмотрела: “А это что? А это кто?” И вдруг расчухала, что к чему, и заявляет:
— Я боюсь! Я дэва боюсь!
Потом как будто забыла о нем. А вечером мы ходили втроем в лес. Возвращались домой в девятом часу. До этого Машка была веселая, шумная. А тут вдруг подошла, взяла меня за руку и говорит:
— Боюсь дэва.
И дома весь вечер плакала и в отчаянии восклицала:
— Боюсь дэва! Он во сне придет ко мне. Не уходите! Мама! Не уходи. Я боюсь его.
Пришлось прибегнуть к заклинаниям.
— Тук-тук-тук. Дэв, улетай в Тбилиси!
— Нет, далеко-далеко пусть улетит.
— Лети дальше, лети в Ереван и дальше— в Иран, в город Тегеран.
— Такого нет.
— Нет, есть. Ну вот, улетел дэв. Не бойся теперь.
— А книга?
— И книга улетела (пришлось попросить маму надежно спрятать этот симпатичный подарок).
— Скажи, чтобы он в сон ко мне не приходил...
— Хорошо. Тук-тук-тук. Дэв, не приходи к Машеньке в сон!
Проделал все, что требуется. Все-таки засыпала неспокойно.
* * *
А утром, в восьмом часу, прибежала ко мне в одной ночной сорочке— веселая, тепленькая, румяная.
— Добрым утром!
— Ну, что ты во сне видела?
— Цветочки видела.
* * *
В восемь часов утра занимались гимнастикой. Было уже порядочно жарко. Ушли гимнастировать далеко в лес...
На обратном пути собирали землянику. Машка собирала ее в потную пригоршню. Придя домой, одаривала земляникой маму и тетю Минзамал.
* * *
Из старых заметок.
Ей дали ломтик мяса. Она видела, как я только что ел бутерброд с мясом, и говорит:
— Не так! Постели его на хлеб!
14.7.60.
Дни идут своей чередой, каждый день похож на предыдущий.
Нет, простите, это— беллетристика. Машкины дни не похожи один на другой, каждый день и каждый новый час ее жизни приносят с собой что-нибудь новое.
Вчера, например, она научилась прыгать на одной ножке. Для нее это— значительнейшее событие. Прежде всего ей это нужно, конечно, для игры в “классы”.
Прыгает она, правда, не совсем ловко, придерживает согнутую левую ногу правой рукой. Вчера делала 2-3-4 прыжка, сегодня во время гимнастики сделала уже двенадцать. Ликует:
— Еще! Еще! Мама, посмотри! Тетя Минзамал, смотри! Я прыгать научилась!
* * *
Недавно вспоминали с ней стишки, которым научила ее когда-то бабушка: “Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал”. Машка знает эти стихи года полтора, и только сейчас, сегодня, я понял, догадался, что мороз для нее— это мороз с большой буквы, Дед Мороз.
Вчера она сказала мне:
— Мороз трещал, трещал... Когда он вытрещался, он принес всем детям елки...
* * *
Выдумает какую-нибудь нечисть и боится ее.
Вчера сидела у меня в комнате на кровати.
И вдруг:
— Ой, кто это?
Пока еще с лукавой улыбкой.
— Кто?— я говорю.— Где?
— Талафик!
— Какой Талафик? Где Талафик?
И через полминуты она уже объята страхом.
— Па-пыч-ка-а-а-а-а! Бою-у-у-усь!
Опять совсем как Мурочка у Чуковского.
15.7.60.
С увлечением прыгает на одной ножке. Вчера проскакала на правой ноге 24 раза подряд. Надо было видеть счастье, написанное на ее лице. На левой прыгать не могла совсем. Но я посоветовал попробовать, и она, после недолгой тренировки, прыгнула четыре раза!
* * *
Ходила с тетей Минзамал за керосином. Его раз или два в неделю привозят в соседнюю деревню. Позже я куда-то уходил. Машка догоняет меня у калитки.
— Папа! Я забыла тебе сказать... Я сейчас видела твою сестру.
— Как сестру? Тетю Лялю?
— Нет. Другую сестру. Которая тебя колет.
* * *
Вчера вечером Машка несколько раз:
— Мама, мне скучно что-то.
И за ужином, когда мы все были вместе, вдруг со слезами на глазах:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
