17 января вечером состоялась первая беседа Кутепова с Поповым и де Роберти в занимаемом ими номере гостиницы. Посланцы Москвы прежде всего интересовались финансовым положением Кутепова — и неспроста! В конце 1929 года в Париже ходили слухи о получении Кутеповым свыше 10 миллионов франков из сумм, депонированных в 1919 году в Японии правительством адмирала Колчака. Вполне естественно, ОГПУ опасалось усиления деятельности Кутепова в России.
Попов и де Роберти настоятельно требовали от Кутепова скорейшей отправки в Россию нескольких групп преданных ему офицеров для подготовки восстаний весной 1930 года. Кроме того, они навязывали Кутепову создание в Париже объединения, во главе которого должны были стать генерал Дьяконов и некто Н. Это предложение Кутепов решительно отклонил.
18 января Кутепов пригласил Попова и де Роберти на завтрак в ресторан на Доротеенштрассе. Воспользовавшись минутным отсутствием Попова, де Роберти просил Кутепова сохранить их разговор в тайне. Выслушав его, Кутепов не счел возможным скрыть его от Зайцова и рассказал ему об откровениях де Роберти. Никакой подпольной ВРНО в СССР нет, и все это — инсценировка, устроенная деятелями ОГПУ. Посылая Попова и де Роберти в Берлин, помощник Ягоды чекист Евдокимов дал указания, что им следовало делать в Берлине. Де Роберти жаловался, что в России ему душно, он хотел бы с семьей выбраться за границу, и был бы весьма признателен Кутепову за содействие. Обретя свободу, он смог бы помочь белым своими разоблачениями. И под конец беседы де Роберти сообщил Кутепову самое важное: на него готовится покушение, но не раньше чем через два месяца.
В тот же день, поздно вечером, Кутепова и Зайцова московские гости принимали на широкую ногу у себя в гостинице. Рассказывая о перемещениях в ОГПУ, Попов и де Роберти проявили большую осведомленность о новых назначениях, некоторых чекистов величали фамильярно.
На прощание де Роберти вытащил из-под жилета помятую бумагу и вручил ее Кутепову.
Возвращаясь в Париж, под мерный стук колес, Кутепов и Зайцов подводили итоги только что виденному и слышанному.
— Вот видите, я же чувствовал, что вся эта история не без ГПУ, — сказал Кутепов.
— Да, это так. Но вот вопрос: предупреждая вас о предстоящем покушении, действовал ли де Роберти искренно по отношению к вам, как к своему бывшему начальнику? И не пытался ли он усыпить наше внимание на ближайшее время?
— Думаю, что это будет не весною, может случиться и раньше, — ответил Кутепов после минутного размышления.
20 января на рю де Карм Кутепов рассказал князю С. Е. Трубецкому и М. А. Критскому о поездке в Берлин. Упомянул об угрозе покушения весной. Передавая Трубецкому бумагу де Роберти, Кутепов сказал:
— Эта информация явно из мутного источника.
— Довольны ли вы поездкой в Берлин? — спросил Критский.
— Меня опять хотят втянуть в «Трест». Знаю, когда я стану опасен для большевиков, они меня уберут.
* * *
21 января Дьяконов посетил Мельгунова и сообщил ему о приезде Попова в Берлин. Он сказал, что вместе с Рыссом собирается в Берлин на свидание с Поповым. Побывал у Мельгунова и Рысс. Высказав свои сомнения, Мельгунов советовал Рыссу ехать на свой риск и не втягивать его в дальнейшие дела второго «Треста».
В Берлине Рысс остановился в той же гостинице, что и Кутепов. Попов и де Роберти снимали номера в другой гостинице, в которой обычно проживали командированные из Москвы советские служащие. Обе гостиницы были недалеко от советского полпредства на Унтер ден Линден, и свидания парижан с москвичами были под наблюдением шнырявших тут агентов ОГПУ.
По поручению Попова и де Роберти Рысс посетил редактора газеты «Руль». До революции Рысс сотрудничал в петроградской кадетской газете «Речь», редактором которой был Иосиф Вениаминович Гессен. В секретном разговоре на квартире Гессена, на правах старого знакомства, Рысс передал редактору «Руля» пожелания и советы москвичей. Одним из них был настоятельный совет «Рулю» не пользоваться случайными сведениями о СССР и составлять информацию о нем по данным советской печати. В преподанном совете Гессен вполне основательно усмотрел попытку Москвы установить цензуру над вольным органом русской зарубежной мысли. Он отверг это предложение. А от встречи с Гессеном, предложенной Рыссом, москвичи уклонились, ссылаясь на возможность слежки.
В тот самый день в Берлин пришли вести об исчезновении Кутепова.
* * *
О своей поездке в Берлин Дьяконов не предупредил ни Кутепова, ни Зайцова. После возвращения из Берлина Дьяконов и Корганов продолжали переписываться с остававшимися еще там Поповым и де Роберти. Оба они были давними знакомыми Дьяконова: Попова он знал по школьной скамье в Петербурге, де Роберти — по русско-японской войне. Оба они заявляли Кутепову, что Дьяконов — их официальный представитель за границей.
8 февраля Попов и де Роберти выехали из Берлина в Москву. Зайцов получил от них два письма из Москвы, датированные 14 и 16 февраля. В последнем письме де Роберти просил прекратить с ним переписку и сообщал о том, что Попов скрылся из Москвы.
22 мая 1930 года корреспондент «Морнинг пост» телеграфировал из Риги о расстреле де Роберти. Советская печать сочла за благо ничего не сообщать о судьбе Попова и де Роберти.
Похищение генерала Кутепова
Утром в субботу 25 января Кутепов был занят очередными делами в канцелярии на рю де Карм. На понедельник 27 января он назначил Зайцову два доклада — утром и днем. В понедельник днем на рю де Карм было назначено свидание с кем-то, и этой встрече Кутепов придавал большое значение. Получив крупные денежные средства, Кутепов спешил развернуть работу так, как давно о том мечтал. Был он в приподнятом, бодром настроении, твердо веря в успех начатого дела.
Как обычно по субботам, закончив в полдень свои дела, М. А. Критский возвращался домой в парижское предместье Белльвю. Не отошел он и ста шагов от железнодорожной станции, как его окликнул бежавший за ним пятилетний Павлик, сын Кутеповых. Оглянувшись, Критский увидел следовавших за Павликом его родителей.
Генерал держал в руке бутылку вина 1921 года, памятного по сидению в Галлиполи. Поднося Критскому скромный дар, Кутепов поздравил его с прошедшим днем ангела. Вместе дошли до небольшого дома № 80 на рю Александр Гильмон. В этом доме жили Критские и председатель Союза Галлиполийцев генерал-лейтенант Михаил Иванович Репьев с женой Татьяной Васильевной.
Был Татьянин день. Лидия Давыдовна пошла поздравить именинницу Репьеву. Кутепов по узкой и темноватой лестнице поднялся к Критскому.
Усевшись в скромном кабинетике с книжными полками по стенам, заговорили на жгучие темы положения в России. Критский, бывший в 1919 году старшим адъютантом в разведывательном отделении штаба корпуса Кутепова, внимательно следил за событиями в России. Он подробно рассказал о борьбе крестьянства, о широко развернувшемся низовом терроре, о восстаниях, жестоко подавлявшихся сталинскими опричниками. Обсудили и пришли к заключению, что психологически обстановка в России 1930 года была намного лучше, чем в годы Гражданской войны. Клокотавшим массам крестьянства не хватало крепкого руководящего ядра. РОВС, как ядро, возглавит народ и поведет его к победе над большевизмом. Страстное желание борьбы и победы создавало и сладостные иллюзии. И сошлись в стремлении поскорей перебраться в Россию и повести за собой бунтующее крестьянство.
— Вы поедете со мной? — спросил Кутепов.
— Да, конечно, — без колебаний ответил Критский.
— Завтра с женой я поеду искать дачу на лето, а в понедельник мы с вами подробно обсудим это. Наметьте план в общих чертах.
Расставшись с Критским, генерал ушел к Репьевым, где собрались многочисленные гости. Затем он отправился на вечер Объединения офицеров Гренадерского полка. В ночь на 26 января он вернулся домой в отличном настроении. Привез его шофер такси Фортунато, из бригады шоферов-галлиполийцев, добровольно дежуривших и охранявших генерала в его разъездах по Парижу. Пожелав Фортунато спокойной ночи, Кутепов отменил очередное дежурство в воскресенье 26 января.
В этот роковой день Кутепов вышел в 10 часов 30 минут утра из своей квартиры в доме № 26 на рю Русселе. Жене сказал, что будет на панихиде по генералу Каульбарсу в церкви Союза Галлиполийцев, помещавшейся в доме № 81 на рю Мадемуазель. До начала панихиды у Кутепова было около часа свободного времени, которое он мог уделить для встречи с хорошо известным ему человеком.
Панихида после литургии началась в 11 часов 30 минут. К этому моменту, как было положено, генерал Репьев ожидал Кутепова у входа в храм. Но пунктуальный Кутепов не пришел. Панихиду отслужили без него. Репьев и его помощники были удивлены. Только подумали, что какое-то неотложное дело помешало Кутепову прийти в церковь.
