Удивительно низкий голос произнес по-французски:
— Спасибо, сударь, вы очень любезны, после чего незнакомка села.
И когда она устроилась в своем углу, слегка откинув голову и наполовину опустив веки, казалось, погрузившись в мечты, выпуская из ноздрей голубоватый дым сигареты «Муратти», я внимательно за ней наблюдал. Красивая девушка, густые волосы цвета спелой пшеницы, с серебристым отражением, чистый и очень высокий лоб, несколько коротковатый нос, немного выдающиеся скулы, губы естественного красного цвета, которые время от времени обнажали крепкие блестящие зубы, волевой подбородок и мощные челюсти. Но что привлекало в е лице, так это глаза: зеленовато-голубые бледные зрачки и сверкающие белки контрастировали с загорелой под жарким солнцем и обветрившейся в высокогорном воздухе кожей лица.
Пока я рассматривал ее, она точно так же наблюдала за мной. Как она ни делала вид, что поглощена то пейзажем, то дымом сигарет, которые она курила время от времени, но временами она бросала на меня умышленно тусклый взгляд из-под наполовину опущенных век, потому что она высокомерно смотрела с явной надменностью, которая, в конце концов, начала меня раздражать. Время от времени наши взгляды как бы тайком сталкивались, тогда ее веки вдруг поднимались и оба больших светлых глаза бросали на меня одну из тех стальных молний, которые поражают мужчин прямо в сердце. Но сразу же после этого ее голова опускалась, глаза закрывались, взгляд тускнел.
Ей было от двадцати пяти до двадцати восьми лет, возраст опасный для мужчин, в котором женщина в расцвете своей красоты и уверенности, основанной на всех ее триумфах, не знает ничего, кроме силы своего оружия и слабости нашей защиты.
Все это время поезд шел своей дорогой, и до конца поездки оставалось уже недолго, как вдруг моя попутчица начала беспокоиться, волноваться, часто поглядывать на свои наручные часы. Что ни говори, смешно повсюду видеть шпионов, и на этот раз я не думал, что ошибся.
— Простите, сударь, — сказала она, наконец, — не могли бы вы точно сказать мне, который час?
— Три с четвертью, мадам, или мне следует обращаться к вам «Мадемуазель»?
Она улыбнулась:
— Мадемуазель, если вам будет угодно, и позвольте представиться — баронесса Марта де Маковски.
— Вы, несомненно, полька?
Она утвердительно кивнула и сказала:
— А вы, сударь, простите, я не знаю вашего имени… Луи Тибо, с таким именем вы можете быть только франкоязычным швейцарцем или французом.
— Я француз из Франции, мадемуазель!
— Ах, это замечательно… почему?.. о, я не знаю, что вам сказать… Но вы не участвуете в войне?
— Я участвовал, мадемуазель, — сказал я ей, — у меня к войне свой счет. Я временно освобожден от службы… Ранен? Нет, только нервное потрясение.
Но ей хотелось продолжить беседу:
— Я спрашивала у вас точное время, потому что в Лозанне мне нужно сесть на поезд в Монтрё, вы знаете?..
Я посмотрел на часы.
— Мы прибываем в Лозанну в 3.45. Вам придется подождать вашего поезда еще целых 42 минуты.
— Какое счастье! — эмоционально воскликнула она, — значит, у нас еще будет время попить чаю в буфете, если только вы не против?
— О, что касается меня, то я остаюсь в Лозанне, я начинаю там свое турне.
— Ваше турне, — сказала он, — вы актер? Или певец?
— Не то и не другое, увы. Я только представитель одной фирмы, продающей бургундские вина, коммивояжер, попросту говоря.
Я почувствовал, что ей хочется узнать, сколько я зарабатываю; я сказал ей про пятьсот франков в месяц.
— На это едва ли можно прожить. Но разве во Франции вы не заработаете больше? Все эти мобилизованные мужчины, должно быть, пьют бочками. А англичане? Они тоже любят хорошие вина. Вы не собираетесь отправиться во Францию?
— Да, мадемуазель, и как раз по местам дислокации войск, я собираюсь совершить турне по тыловым зонам американской армии.
Она не ответила; ее веки вздрогнули и незаметно опустились, но это невольное движение дало мне толчок, который я не могу сравнить ни с чем, кроме как с дрожью охотника, чующего близость добычи.
— Но вы же еще вернетесь? — спросила она.
— Несомненно. Через несколько недель, может быть позже — как пойдут дела.
— Но если вас снова призовут в армию? Тогда — прощай, коммерция! Вам понравится начинать все снова?
Я тут же ответил:
— Ах, нет, только этого недоставало! Нужно сказать, что я сам думаю, возвращаться ли мне туда. Уверяю вас, что одна только мысль о том, чтобы снова рисковать жизнью!..
Какое удовольствие доставил я ей этими словами! Но я решил обрадовать ее еще сильнее.
— В Монтрё есть казино?
— Конечно, «Курзааль» — великолепное место; там дают концерты.
— Ах! — сказал я, — и там же играют? Потому что я, видите ли, очень азартный игрок.
И вот, наконец, большой, чистый и почти пустой вокзал Лозанны. Моя попутчица поспешно поднялась. К ней, очевидно, вернулись силы, потому что теперь она уже с заметной легкостью схватила свой багаж, чтобы передать его носильщику, такой тяжелый для нее вначале. Носильщик взял и мой чемодан. В буфете баронесса заявила, что голодна; она заказала кофе с взбитыми сливками, тосты с маслом, мед, конфитюры, потом она исчезла, чтобы, как она объяснила, вымыть руки. На ее запертом на ключ чемодане, почти таком же новом, как мой, я узнал наклейки цюрихского отеля «Баур» на озере» и гостиницы «Палас» в Лугано. Все остальные были либо отодраны, либо соскоблены.
Итак, сомнения не исчезали; она выдала себя в ту минуту, когда я заговорил об американцах.
Но я размышлял, почему она не попалась на крючок, и не стала меня больше расспрашивать об этом, несмотря на свой заметно проявившийся интерес. Я видел, что я все еще не смог разгадать ее игру. Я, конечно, не принимал в расчет какие-либо любовные интриги; что же касается каких-то расчетов корыстного порядка, которыми могла бы руководствоваться авантюристка, то я исключил и эту гипотезу, поскольку сознавал, что у меня не было ни капитала, ни доходов. Я весь погрузился в свои размышления, когда она вернулась.
— О чем вы задумались? У вас такой задумчивый вид!
— Я думаю о том, когда буду иметь удовольствие увидеть вас снова.
— О, как это любезно. Я не ожидала от вас такого.
В глазах ее мелькнуло что-то ласковое, на губах появилась улыбка. Но слова, которые она хотела бы произнести, были, как она почувствовала, преждевременны.
Она быстро ухватилась за свою легенду.
— Мне нужно вернуться в Лозанну 10-го числа, — сказала она мне, — я прибуду чуть позже девяти утра. Я смогу вас увидеть?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
