— Леди Спенборо, а не бросить ли нам вызов этим первоклассным игрокам? Давайте-ка возьмем у них реванш!
Вдова с готовностью согласилась и, так как Серена была более опытным игроком, сэр Уильям тоже не стал протестовать. Серена была так благодарна Гектору за то, что тот защищал Фанни от наскоков отца, что даже позволила при расставании поцеловать себя в губы, что делала крайне редко. При этом она растроганно заметила:
— Вы самый добрый на свете человек, Гектор. Спасибо вам!
На следующее утро сэр Уильям уехал в Лондон. Его дочь старалась следовать его наставлениям. Серена, к своему собственному удивлению, одобрила их. Поэтому один весьма почтенный и соответственно очень скучный джентльмен из числа их знакомых был приглашен сопровождать обеих женщин на концерт, а Фанни написала вежливые записки нескольким людям, пригласив их на небольшие вечерние приемы. Жизнь стала более разнообразной, ее оживляли утренние визиты и редкие званые ужины. Женщины совершили несколько поездок по историческим местам в окрестностях Бата. И если теперь майор ехал верхом позади их ландо, его сопровождали другие джентльмены.
В Бате не представляло труда найти четвертого партнера для вечерних приемов, единственная трудность заключалась в том, чтобы решить, кто следующий должен удостоиться приглашения. Все неженатые джентльмены, которые неделями ломали себе голову в попытках познакомиться с самой красивой женщиной города, прослышав, что обе леди принимают визитеров, теперь рыскали по Бату в поисках общего знакомого, который мог бы наконец-то представить их леди Серене. Один или два из них увлеклись Фанни, однако они оказались в меньшинстве — число воздыхателей ее падчерицы было неизмеримо больше, и все они вели себя так пылко и страстно, что Фанни даже испугалась, как бы это не огорчило майора Киркби. Но того, похоже, только забавляло все это, и, когда кто-нибудь из поклонников ухитрялся увести Серену от мачехи, чтобы показать красивый пейзаж или провести ее на самый верх разрушенной башни, Гектор даже не пытался следовать за ними, а шел рядом с Фанни, ничем не выдавая своей досады.
Фанни, не способная на легкий флирт, в котором ее падчерица была непревзойденным экспертом, была огорчена и пыталась протестовать. Но Серена лишь смеялась в ответ и говорила, что следует совету сэра Уильяма.
— Кумушки в Бате теперь скажут, что я не привязана ни к кому и ужасно ветрена! — заметила она.
Фанни оставалось только надеяться, что майор не разделяет это мнение. Однажды, когда Серена стала явно поощрять ухаживания молодого мистера Нантвича, вдова сказала Гектору, что в его избраннице очень много живости.
— В ее окружении, — добавила Фанни, стараясь придать своему голосу беспечность, — такая… такая живость вполне естественна. Но обычно это не означает отсутствие тонкости или… или непостоянство.
Майор покосился на ее встревоженное лицо с легкой улыбкой.
— Я не ревную, уверяю вас, — произнес он.
— Нет, разумеется. Я убеждена, что вам незачем ревновать.
Гектор посмотрел на Серену и ее поклонника.
— Если все эти романтические обожатели тешат себя мыслью, что у нее есть иные намерения, помимо желания развлечь себя небольшим флиртом, тогда они просто дураки, — негромко проговорил он. — Не скрою, мне это ее занятие не нравится, хотя в нем и нет особого вреда, когда женщина так искушена в нем, как она.
Фанни показалось, что она уловила нотку сдержанности в его голосе, и пробормотала что-то о веселом нраве и открытости девушки. Гектор согласился. А ей пришла в голову мысль добавить, что, одаряя своей благосклонностью нескольких мужчин, Серена водит за нос тех, кто подозревает ее в привязанности к одному человеку.
— Леди Спенборо, вы пытаетесь обмануть меня, или она обманывает вас? Она прекрасно проводит время. Не стоит так уж волноваться! Не хотите ли прогуляться по лесу? Могу я предложить вам руку?
Фанни понимала, что ее долг — сопровождать свою падчерицу. Но, так как в этом случае майор был бы вынужден снова услышать — несмотря на то, что он изо всех сил храбрился, — слова, которые могли ранить его чувства, Фанни уступила своему тайному желанию. Для нее ничто не могло быть более приятным, чем прогулка с майором Киркби!
Он замедлил свой шаг, чтобы приспособиться к ее походке, заботливо переводил вдову через малейшие препятствия, предупреждал ее о мокрых местах и все время выбирал для нее тропинку поровнее. Они беседовали очень тепло, и вскоре Фанни забыла о своей застенчивости, а Гектор нашел в ней такого доброжелательного слушателя, что через какое-то время уже посвятил вдову почти во все детали своей военной карьеры. В ответ Фанни рассказала все о своем доме и семье, в том числе о том, как она боится, что ее сестру Агнессу пришлют жить вместе с ней. Майор Киркби понял, какие чувства леди Спенборо испытывала по этому поводу, и, хотя она неизменно говорила о своей матери с уважением и ни разу не упомянула о своем браке, ему не потребовалось много времени, чтобы понять, почему она приняла предложение человека, годившегося ей в отцы. Однако эти свои догадки он оставил при себе.
Ничто не нарушало гармонии этих летних дней до того июньского утра, когда Фанни, открыв единственную интересовавшую ее страницу «Морнинг пост», обнаружила потрясающую новость. Она только что прочла Серене сообщение о болезни принцессы Шарлотты и собиралась обсудить с той вероятную причину этого недомогания, как вдруг ее взгляд наткнулся на другую заметку. Фанни ахнула и невольно вскрикнула:
— Боже милосердный! Нет, это невозможно!
— Что там такое? — поинтересовалась Серена, расставлявшая розы в вазе.
— Ротерхэм! — с трудом выговорила Фанни.
— Ротерхэм? — резко обернулась Серена. — Что с ним случилось? — встревоженно спросила она. — Он что, тоже заболел? Фанни, он не умер?
— Нет… Нет… Он помолвлен.
— Помолвлен!
— Да. Невероятно! С Эмили Лейлхэм!
— Это неправда!
— Вероятно, правда, раз это здесь напечатано. Твое удивление понятно. Бедный ребенок! О, какая же отвратительная, гнусная женщина эта Лейлхэм! «Была достигнута договоренность, — написано здесь, и я знаю, кто устроил это, — о браке между Айво Спенсером Бэррэсфордом, маркизом Ротерхэмом, и Эмили Мери, старшей дочерью сэра Уильяма Лейлхэма Барта». Видишь, здесь не может быть ошибки. Господи, никогда еще я не была так огорчена!
Фанни оторвала взгляд от газеты и взглянула на Серену, оцепенело застывшую посреди комнаты с двумя розами в руке. Щеки у той побелели, а в глазах читался ужас.
— Что я наделала! — странным охрипшим голосом произнесла Серена. — О Боже, что же я наделала!
