под рукой, – проскрипела та.
– Под какой рукой, Татьяна Филипповна?
Татьяна Филипповна подняла правую руку.
– Что, гулять? – встрепенулся Нырок.
– Нет, она просто подняла руку, – сообщила Варя.
– Под этой рукой, – сказал Кузов.
Нырок торопливо осмотрел руку Татьяны Филипповны. Потом приступил к другой.
– Осторожней, – забеспокоилась Варя.
– Ничего нет, – сказал Нырок.
– Татьяна Филипповна, они находятся под рукой… в подлокотнике… старой инвалидной коляски? – осторожно спросил Кузов.
Татьяна Филипповна пожевала губами и подтвердила:
– Там, под рукой.
Нырок судорожно глотнул воздух. Кузов провёл рукой по сухим щекам, от чего на них остался чёрный сажевый след.
– Хороший мы произвели обмен старого на новое, – пробормотал Кузов.
– Случаются ошибки, – не стал возражать Нырок. – Но они зачастую – лишь форма удачи. Чувствуешь, как нам повезло?
– Интересно, где сейчас колясочник?
Оплошавшие менялы лихорадочным взглядом обследовали окрестности и далеко внизу обнаружили торговца, неторопливо катящего по дороге коляску Татьяны Филипповны.
– За ним! – сдавленно вскричал Кузов.
Как будто рванувший вперёд Нырок не знал этого без него.
Обгоняя друг друга, менялы помчались под гору, срезая, где можно, путь напрямую.
– Стой! – заорал Нырок колясочнику, когда тот уже мог их слышать.
– Подождите! – присоединился к призывам Кузов. – Нам нужна коляска!
Вопреки их желанию призывы остановиться произвели на торговца прямо противоположное действие. Увидев преследователей, он рванул с коляской так быстро, словно к её колёсам присоединили реактивные двигатели. И вздрогнул от испуга, когда преследователи, продравшись сквозь кусты, выпрыгнули перед ним из зарослей магнолии.
Пожилой преследователь тут же вцепился в колясочника, а молодой – в коляску, и оба вперили взгляд в её массивные подлокотники.
– Что вам нужно? – запричитал торговец.
– Мы хотим забрать её, – вздувая от бега сухие измазанные сажей щёки, проговорил Кузов.
– Сделка не колясочка, обратного хода не имеет.
– Мы заплатим, хорошо заплатим. За сколько вы взяли её у нас?
– За две тысячи рубликов, – подсказал Нырок.
– А теперь мы заплатим вам пять тысяч!
– Надо быть дурачком, чтобы отдать за пять тысяч, – забегал колясочник глазами. – Её подремонтировать, и не стыдненько будет продать как новенькую.
– Я вижу тебе вообще никогда не бывает стыдненько, – возмутился Нырок.
– А чего стыдиться, если вещичка моя.
– Ну, хорошо, – сказал Кузов, – не пять, а десять тысяч рублей. Десять тысяч вас устроит?
– Надо быть дурачком…
– Двадцать тысяч.
– Двадцать?
Приплюснутое лицо колясочника задвигалось в волнении.
– А зачем вам колясочка?
– На память, – сказал Нырок.
– Тогда за двадцать не отдам.
– А за сколько отдадите? – спросил Кузов, теряя терпение.
– За тридцать… – неуверенно произнёс Колясочник.
– Согласны.
– …Три. За тридцать три тысячи рубликов.
Глазки колясочника испытующе уставились на сумасшедших покупателей.
– Ну вы и жук! – погрозил Кузов пальцем. – Ха-ха… Жучок. Хорошо, заплатим вам тридцать три тысячи.
– Тогда рассчитаемся. Давайте денежки.
– Э-э… – замялся Кузов. – Видите ли, денежки появятся чуть позже. Когда мы продадим некоторые… э-э… штучки.
– Когда появятся денежки, тогда и получите колясочку. Это надо быть дурачком…
– Раз надо, – вздохнул Нырок, – значит будешь.
Бросив взгляд на старшего товарища и получив едва заметное согласие, он положил руки клиенту на грудь.
– Мы дадим тебе денежки. Но какими купюрами ты бы хотел их получить? Мы можем дать шесть по пять тысяч и ещё три по тысячи…
Нырок чертил пальцем по пиджачку колясочника.
– …Можем пятнадцать по две плюс шесть по пятьсот. Можем все по пятьсот и даже все по двести.
– Мне всё равно, – отстранился колясочник.
– Всё равно?! – восторженно вскрикнул Нырок и кинулся на клиента с объятиями. -Как же приятно встретить такого покладистого, хорошенького человечка!
В руках у Нырка всплыло вытащенное у хорошего человечка портмоне.
– А то некоторые привередничают: мне только так, а мне только эдак. А то ведь ещё и в валюте требуют!
Достав из портмоне деньги, Нырок отсчитал нужную сумму, удерживая при этом колясочника, безуспешно пытавшегося освободиться.
– Я не привередничаю, – пыхтел колясочник.
– Вижу! Поэтому накидываю тебе сверху ещё две тысячи рубликов!
Нырок достал ещё две тысячи рублей и, разомкнув объятия, вновь положил руки колясочнику на грудь. От фантастической сделки глазки у того увеличились в два раза.
– Но при одном условии! – предупредил Нырок. – На часть этих денежек ты купишь себе букетик фиалочек. А то у меня всего одна, и подарить я тебе её не могу. Ну так что, купишь?
– А на что мне букетик фиалочек?
– Просто так. Как сказал бы один мой знакомый: приятно воняет.
– И за это вы дадите мне ещё две тысячи рубликов?
– Дам.
– Тогда, конечно, куплю. Это надо быть дурачком…
– Больше не надо, – отпустил клиента Нырок, – пока хватит.
Пересчитав полученные деньги, колясочник толкнул покупателям их приобретение.
– Сделка не колясочка, заднего хода не имеет.
– Прощай, милый, – сказал Нырок.
– Миленький, – поправил Кузов.
– Миленький, – согласился Нырок.
Танцующей походкой колясочник побежал по дороге, а Кузов и Нырок, взявшись за ручки драгоценного кресла, повернули в обратном направлении.
Глава 38
Пока они двигались наверх к сгоревшему дому, Кузов всё время поглядывал туда, а также по сторонам, словно желая убедиться, что никого лишнего поблизости нет. Наконец на участке, скрытом отовсюду густой зеленью растений, он сказал:
– Кажется, здесь не видно.
– Чего не видно? – спросил Нырок.
– Как мы будем вскрывать заначку с побрякушками.
– Разве мы будем вскрывать её здесь, а не повезём Варе с бабулей? – удивился Нырок.
– А зачем нам делить куш ещё на две пасти?
Кузов встал, остановив коляску. За ним пришлось остановиться и Нырку.
– Шутишь? – поинтересовался Нырок.
– Я что, похож на шутника?
– Не всегда. Но насколько я понимаю, ты говоришь… будто не хочешь отдавать своей дочери и тёще их фамильные драгоценности?
– Дочери, тёще… – засмеялся Кузов. – У меня таких дочерей по стране – не сосчитать. Как ты сам бакланил: люблю хорошо поесть и весело провести время? А я за свою жизнь гастролировал немало.
Нырок посмотрел на Кузова и обнаружил, что лицо того разительным образом изменилось: глаза Кузова были прищурены, ноздри расширились, а сухие грязные щёки облегали плотно сжатые челюсти. Встретившись с таким человеком, его следовало бы остерегаться, а лучше – обходить стороной. Перемена во внешности произошла так внезапно, что Нырку понадобилось время, чтобы её осмыслить.
– Если у тебя по стране много родственников, почему ты оказался именно у этих? – спросил Нырок, когда происходящее для него более-менее прояснилось.
– У этих я отлёживался после очередной ходки, – не смущаясь, пояснил Кузов и ненадолго наклонился, отряхивая внизу штанину. – Сам понимаешь, без башлей, без реальных наводок – дело бодяга. А тут дочурка возьми да ляпни о семейных побрякушках, про которые она когда-то слышала. Я постарался расчухать, но она ничего не знала.
