Позовёшь дядю Петю, скажешь, что помощь нужна.
— Какая? — с недоверием бросила Леська.
— Такая! Лесь, иди, давай! — прошипела она возмущённо.
Сестрёнка нехотя слезла с кровати и, демонстрируя крайнее недовольство, прошла мимо Тани. Та проследила, как Леська обулась и исчезла за дверью. Сосед выручал их, уже не единожды! В подъезде его все боялись. Возможно, причиной тому была винтовка, с которой дядь Петя ходил на лося. Достаточно было ей появиться в кадре, как любой, даже самый опасный конфликт превращался в банальную ссору.
В ожидании Таня сложила тетради, убрала на полку учебники. Олеська не видела разницы в том, висят её вещи в шкафу, или валяются на кровати. Под материнским надзором её чистоплотность худо-бедно давала плоды. Но вот без матери Леська совсем распоясалась, и делала всё, лишь бы только не слушаться Таню.
Она прибралась немного, затмевая своим раздражением мысли о Димке. В больнице он был под присмотром. Но вот что делать после, Таня пока не решила. Речи о том, чтобы порвать с ним, не шло! Но подвергать его жизнь опасности она не имела права.
— А где Лисичка-сестричка? — игривый мужской баритон заставил её оглянуться.
Таня застыла на месте с Леськиной кофтой в руках. Верзила в штанах цвета хаки стоял на пороге их спальни.
— Сейчас вернётся вместе с соседом! А у соседа ружьё! — взяв себя в руки, ответила Таня.
На плоском, лишённом эмоций лице, эта новость никак не отобразилась. Только глаза под тяжёлыми веками стали ещё внимательнее.
— А ключи у сестрички с собой? — он прищурился.
Таня сглотнула:
— Конечно!
Он хмыкнул, как будто сумел раскусить её ложь. Таня не думала, есть ли у Леськи ключи. Она лишь надеялась, что сестрёнка вернётся, как можно скорее. И только теперь, оказавшись лицом к лицу с этим типом, она поняла, в какую ловушку попала.
— А это ваша спальня? — он пересёк «роковую черту» и в тесной комнате запахло горечью перегара.
— Выйдите отсюда! — произнесла Таня, надеясь, что её голос прозвучит устрашающе. Но на фоне массивной фигуры она казалась себе беспомощно жалкой.
Он сделал пару шагов, и этого было достаточно, чтобы загнать её в угол. Пока что он вёл себя благоразумно. Но что-то во взгляде его предвещало опасность! И Таня попятилась.
— А какая из них твоя? — спросил он, имея ввиду кровати.
Перейдя на «ты» он как будто стирал границы. Как хищник, приближаясь к ней с каждым новым озвученным словом.
— Какая разница? — сквозь зубы бросила Таня. Гнев был защитной реакцией. Она пыталась разбудить в себе зверя. Такого, который сумеет себя защитить!
Верзила прошёлся по комнате. Он встал, уперев «руки в боки», и посмотрел на кровати. Сначала — на Леськину, с ночником в форме бабочки. А после — на Танину, где в изголовье висела картина с букетом цветов.
— Ты права! Никакой разницы, — он повернулся. И в этот момент она поняла, что пощады не будет.
Глава 32
Он сделал выпад. Но Таня предвидела это и отскочила в угол. Она швырнула Леськиной кофтой ему в лицо, но он поймал её на лету. Он приближался! И деваться было некуда. Их спальня была маленькой настолько, что Леськин стол занимал чуть ли не половину пространства. Того самого, которое сейчас преграждал этот гад. И чтобы его обойти, нужно было перелазить кровати.
Таня решила, что получится! Она метнулась, но оказалась пойманной. Удар! И весь воздух вышел из лёгких. Держась за живот, Таня согнулась пополам.
— Будешь рыпаться, тебе же хуже, — прорычал он ей на ухо. И бросил лицом на кровать.
Боль затмила собой ощущение времени. Таня корчилась в безнадежных попытках сделать вдох. Наконец, получилось! В нос ей ударил запах конфет. Детский парфюм, которым пропахла Олеськина простынь. Таня вцепилась в резинку трусов, понимая, что это единственное, чем она может ему помешать. Сегодня на ней было платье. Нет! Сарафан в стиле «бохо» она никогда не показывала Димке. Вообще, с недавних пор её гардероб разделился надвое. Часть вещей надевала Таня, остальные — носила Зарина. Так вот, для Димки был предназначен другой, ситцевый сарафан, с рукавами-фонариками.
Теперь горловина его была разорвана, а под юбкой шарились чьи-то ладони.
— Помнишь меня? — прозвучал его хриплый шепот.
— Нет! — вскрикнула Таня, ощущая, как грубые пальцы проникли под трусики.
— А пизда твоя помнит, — с жарким стоном он провёл между губ.
Таня лягнула его, за что поплатилась. Он намотал на кулак её волосы и потянул на себя. Его запястье на ощупь было каменным, а пальцы — холодными, как у мертвеца. Таня впилась ногтями, но он ничего не почувствовал! Она ещё раз попыталась лягнуть, но оказалась придавленной им к постели. Его тело было тяжелым и сильным! И каждая попытка высвободиться приводила к тому, что он лишь сильнее давил на неё.
— Ммм, сладенькая, я в тебя кончу, — услышала Таня. И вдруг! Этот тон, этот голос как будто вернули её в недалёкое прошлое. Туда, где на выручку ей пришёл отчим. Таня собрала последние силы в кулак.
— Паааапааааа! — прокричала она.
Рука опустилась, и крик её потонул в ворохе розовых простыней. Таня забилась, ища лазейку для воздуха. И в этот момент сквозь безумство происходящего в её сознание ворвался голос.
— Ты чё творишь? — возмущённо воскликнул он.
Насильник отвлекся, и Таня отчаянно задышала, пытаясь вернуть себе силы. Он всё ещё крепко держал её, прижимаясь распахнутым пахом к голым Таниным ягодицам.
— Ишь, чё удумал! — одобрительно хмыкнул голос.
В поле зрения Тани возникла фигура дрища. Он стоял, опираясь рукой о Леськин письменный стол. Простонав от бессильной злобы, Таня всё-таки обратилась к нему:
— Помогите!
Собутыльники рассмеялись, расценив её просьбу по-своему.
— Ну как, поможешь? — переиначил верзила.
Рука его поднялась, усиливая натяжение, демонстрируя другу «добычу». Худой равнодушно взглянул на неё.
— Да, ну! У меня на рыжих не встает, — он заржал.
— Рыжие — суки зачётные! — возразил тот, что держал её, — У них пизда тоже рыжая!
Он пощупал её между ног. По просьбе Рогозина, Таня не брилась. И отросшие волоски прикрывали не только лобок, но и губы.
Насильник остался доволен. Он продолжал, невзирая на то, что его приятель стоял и смотрел, как ни в чём не бывало.
— Иди дверь охраняй! — рявкнул он.
— Я шваброй подпёр, — махнул рукой дрищ и удобно устроился на табуретке.
— Тогда смотри и учись, — выдавил гад, и повернул Танину голову, чтобы «напарник» мог видеть её лицо.
Таня зажмурилась. Ей вдруг стало так мерзко! От ощущения члена, который вот-вот войдёт. И она не сумеет
