ему помешать. От запаха, которым наполнилась их с Леськой спальня. Оттого, что её изнасилуют здесь, на постели сестры. И всё, что она может делать, это тихо скулить, слыша жадные возгласы:
— Ну, давай! Засади ей!
Вдруг под пальцами, в складках скомканной простыни, она нащупала твёрдый предмет.
«Карандаш», — подумала Таня. Вероятно, он выпал вместе с другими из Олеськиного рюкзака. Да так и остался лежать, незамеченный ею! Таня сжала его в кулаке. Она прицелилась, зная, что будет бить наугад. Что, если промажет, то, возможно, что этот же карандаш продырявит чуть позже её саму.
— Чё ты там возишься? — поторапливал «зритель».
— Жопой вертит, мешает, — сквозь зубы ответил мудак. Он опять навалился, и в этот момент… Таня ткнула его!
Удар пришёлся насильнику в бок. Она почувствовала, как застрял карандаш, и не стала его доставать. Нечеловеческий рёв наполнил их тесную спальню! Он отпрянул и опрокинулся на спину. «Напарник» растерянно хлопал глазами. Воспользовавшись его замешательством, Таня бросилась к двери. В любую секунду она ждала нападения сзади. Но он не погнался за ней.
— Эй, братуха, ты чё? — услышала Таня. Вероятно, он так и не понял, что стало причиной «отмены спектакля».
Она бежала по коридору, спотыкаясь, роняя стулья, чтобы преградить ему путь. Подбежав к порогу, она отбросила в сторону швабру, открыла дверной шпингалет. Не замечая, что бежит босиком! Что трусы её до сих пор болтаются на коленях, а грудь видна в растерзанном вороте платья.
Таня без разбора начала нажимать на все звонки. Призывным сигналом они гудели по ту сторону соседских дверей. Она стучала ногами, что есть мочи крича: «Пожар!». Боясь, что на возглас: «Насилуют!», ей никто не откроет. В итоге открылись одна за другой все три двери. Сначала соседка Наташка, испуганно высунув нос, спросила:
— Что значит, пожар?
Вслед за ней соседский сын Ванька, хулиган и бездельник, нарисовался в дверях.
— Чё за кипишь? — бросил он с интересом.
Ближайшая к ним дверь распахнулась.
— Горим? — истерично воскликнула тетя Нюра, одетая в клетчатый фартук.
У неё за спиной мелькнула фигура Олеськи. Сестра, поднырнув под увесистый локоть соседки, выскочила Тане навстречу.
— Танька, Тань, ты чего? — испуганно пролепетала она.
Таня с криком метнулась к теть Нюре в квартиру, когда на площадку выбежал дрищ. Вид у него был неадекватный, в глазах стоял праведный ужас.
— Быстрее, скорую! Там человек истекает кровью! — прокричал он осипшим голосом и снова скрылся за дверью их дома.
Кто-то звонил в полицию, кто-то в скорую. Таня сидела в коридоре теть Нюры. Она смотрела перед собой, на огромные, с примятыми пятками, тапки. Соседка сбивчиво объясняла, что мужа нет дома, а Леся ей не сказала, что в квартире у них посторонние. Сестрёнка испуганно зыркала на неё из угла. По щекам у неё текли слёзы…
Машина неотложки и патруль приехали почти одновременно. В открытую дверь Таня видела, как люди в белых халатах с трудом переносят тяжёлое тело. То, что это были носилки, а не чёрный пакет, обнадёжило. Она не знала, куда угодил карандаш! И не исключала, что рана могла быть смертельной. В дверь вошёл полицейский. Он посмотрел на неё с откровенным недоумением.
— Вы уверены? — бросил через плечо. В этот же миг позади него нарисовалась знакомая физиономия.
— Да, да! Это она! — эмоционально заверил дрищавый.
Полицейский вздохнул.
— Девушка, — обратился он к Тане. — Вам придётся проехать с нами в отделение.
В его голосе слышались виноватые нотки. Словно он, оценив ситуацию опытным глазом, сразу все понял. Наверное, поэтому Таня безропотно встала и пошла вслед за ним.
— Куда вы её? — возмутилась теть Нюра.
— Гражданка, сохраняйте спокойствие! — осадил её гнев полицейский.
Вдруг уже на пороге, когда Таня, в разношенных тапках соседки шагнула за дверь, Леська опомнилась. Она бросилась к ней, обхватила руками, не позволяя уйти.
— Таня, Танечка! Прости меня! — забормотала сквозь слёзы.
Теть Нюра принялась «отдирать» её от сестры. Приговаривая:
— Танюша сейчас вернётся.
Таня запомнила Леськин взгляд, виноватый, потерянный. И в этот момент поняла, что не бросит её. Никогда.
Глава 33
В полицейском УАЗике её укачало. То, что она ушла в тапках, Таня поняла уже сидя в машине. Хотела сходить переобуться, но он не позволил.
— Мы вас надолго не задержим, — проговорил полицейский.
В кабинете у следователя пахло пылью и табаком. Суровый мужчина кивнул ей на стул. Оперативник изложил ему суть проблемы. Которая в его исполнении уместилась в одну лишь фразу:
— Бытовуху оформи.
В отличие от него, Таня принялась излагать подробности случившегося. Мужчина слушал внимательно, постукивая карандашом по столу. По его лицу было неясно, понял он, или нет. Она замолчала, ожидая услышать хоть какую-то реакцию. И она последовала! Стук прекратился.
— То есть, карандаш вы нашли на кровати случайно? — уточнил он безо всякого интереса.
— Да! — подтвердила она.
Он вздохнул:
— Вы понимаете, что могли убить человека?
Таня уставилась на него. Было трудно поверить, что из всего её рассказа он уяснил только это.
— Но… ведь я защищалась, — возразила она.
Но служивый стоял на своём.
— Вы нанесли ему серьёзную травму, — объяснил он и принялся писать что-то в своём блокноте.
Таня смотрела, как остро заточенный грифель скользит по бумаге. Полицейский забыл про неё. Он был так увлечён, и Тане на миг показалось, что его посетила Муза. Светлый чуб болтался на лбу двумя осклизлыми прядями. А над верхней губой шевелился, похожий на гусеницу, такой же белесый «кустарник». Она кашлянула, напоминая ему о себе. Он прекратил писать.
— Останетесь здесь, а дальше посмотрим, — услышала Таня.
— З-здесь? — переспросила она.
На его лице появилось нечто похожее на улыбку.
— Я имею ввиду другое помещение, — пояснил следователь.
Таня сидела, беспомощно наблюдая, как он жмёт на кнопку древнего телефона.
— Подождите! — всполошилась она. — Но ведь я же не виновата!
— Разберёмся, — хладнокровно заверил мужчина.
— Он собирался меня изнасиловать! — напомнила Таня.
— Это придётся ещё доказать, — произнёс он, с явным знанием дела.
В дверях появился парнишка — её конвоир. И Таня решилась:
— Дайте мой телефон!
Он посмотрел на неё исподлобья:
— Не положено!
— Но у меня есть право на звонок, — настаивала она.
Полицейский хмыкнул, убрал свою чёлку.
— Ишь ты, право у неё, — он вернулся к своей писанине.
— Вы обязаны дать! — упорно сверля его взглядом, ответила Таня.
На суровом лице не дрогнул ни единый мускул. Вероятно, сцены, подобные этой, он наблюдал неоднократно.
— Я маме хочу позвонить, — она понизила голос.
Мужчина вздохнул, словно внутри у него обнаружилось что-то живое.
— Один короткий звонок.
