Я вскинул бинокль и вгляделся.
Дверь в землянку стояла нараспашку, а вокруг ходил десяток бугаев в «зеленке». Они немного потоптались у входа, а потом начали вытаскивать наружу людей.
Я чуть-чуть увеличил резкость, чтобы разглядеть лица.
Варя! — екнуло мое сердце, когда я увидел ту, что вывели первой. Невредима, пусть и волосы безжалостно обрезаны.
А рядом… Лена⁈ Вот так да! Похоже, далеко не убежала моя ненаглядная бывшая!
Эх, предупреждал же я тебя, дура, что свои для тебя страшнее чужих. Не послушала — на, получи и распишись!
И еще какая-то черноволосая женщина в возрасте. У всех троих руки связаны за спиной. У той бабы и Вари повязки. А вот у Лены нет — хлопает офигевшими зенками и посматривает туда-сюда.
А вокруг скапливается все больше этой мрази. И даже машину подкатили.
И чего вы ублюдки задумали?..
— Что там, босс? — прошептал Павличенко, вглядываясь вдаль. — Это наша пленница?
— Угу… и не одна — пробурчал я и сунул ему бинокль.
— Выстроили их у стены, — сказал Павличенко, наблюдая за происходящим. — О чем-то болтают. Эй…
— Что⁈
— А я знаю вон того седого мудака. Одноглазого и с раскрученным е***лником! Нихера, мудень! Вырвался таки⁈
— Кто это?
— Вепрь, держи, — и Клим отдал мне бинокль. — Вон тот, который стоит рядом со стриженной девкой. Высоченный бугай с сигаретой в зубах.
— Вепрь? — переспросил я, вглядываясь в неизвестное мне лицо.
Да, имя отца уже слетало с уст Лены, когда мы с ней беседовали в допросной, да и Нина упоминала его. Но, кажется, обе говорили, что он умер?
— Думал, раз унесли его гарпии в гнездо, так все — кирдык ему, — подтвердил Павличенко мои мысли. — Вырвался, старый! Но морду они ему расцарапали знатно! Ишь, какой красавец. Сука! Самая хитрая и юркая мразь из сталкеров — и снова бегает по лесам… Тут по-любому у них важные пташки собрались дела обмозговать. Евгений Михайлович, теперь у нас появился лишний повод стереть тут все в порошок! Это такой шанс!
— Попридержи коней, герой, — осадил я его. — Бежать туда, пока на насыпи все еще дежурят сталкеры — себе дороже. Оттуда весь лагерь как на ладони. Ждем Нину. Надеюсь, они…
— А ну-ка! — охнул Павличенко и вырвал у меня бинокль. — Вот те на! Эта старая сука тоже здесь! Еще не окочурилась, тварь! Ты только глянь!
И вернул мне бинокль.
— Ты о ком? — спросил я, всматриваясь в лица.
— Во-о-он к ним подходит старушенция с шавками. Старуха Герцен! Матушка тех двух мудаков, которые позавчера штурмовали твое поместье. Все дерьмо нынче собралось на огонек!
Я быстро нашел скрюченную фигурку, которая вела на поводу двух здоровенных псов. А те громко рычали и гавкали, словно их не кормили пару дней.
А сама старуха Герцен — прямо ведьма из детских сказок… Только широкополой шляпы и метлы не хватает. Морщинистое, худое лицо. Глаза почти выцвели. Походу, совсем ослепла старушка от горя, когда ее двух сынков-мудаков захреначили в один день.
Ну, что ж. Сегодня мы захреначим еще и мамашу с ее любимыми песиками.
— Гляди! — Клим вдруг указывал вперед. — Чего это они задумали?
Я перевел бинокль на Вепря.
Сука, он вытащил пистолет!
Глава 14
— Ну, что решила, кто ты? — спросил Вепрь, глядя Лене прямо в глаза. — Человек или крыса?
— Папа…
— Папой меня больше не называй, — покачал головой Вепрь, разглядывая дочь единственным глазом. Второй закрывала черная повязка.
За спиной главаря сталкеров толпились его люди. Дым от сигарет стоял такой, что Лена закашлялась.
— По крайней мере, пока не заслужишь такое право, — продолжил Вепрь. — Тебя сегодня видели со Скалозубом. Чего, сдала ему всю братву, да?
— Ничего я им не говорила. Инквизитор спрашивал только про род Скалозубовых. Больше…
— Ты еще и с инквизитором говорила, да? Хах! Выпороть бы тебя, но, боюсь, не поможет. Мать бы видела твой позор…
— Я правду говорю! Скалозубов вытащил меня из кутузки, это правда, но я от него сбежала и…
— И? Ты побежала куда? К своей тупой подружке, чтобы отсидеться и свалить из города? Потому что… В глаза смотри! Ты боишься нас, да, Лена? Боишься свою единственную семью? Твой род? А трахаться со Скалозубовым, а потом принимать от него подачки ты не побоялась?
— Да чего ты с ней болтаешь, Вепрь? — раздался крик из толпы. — Вали всех троих!
— А ну закрыли хавальники! — обернулся Вепрь, и болтун разом заткнулся. — Она когда-то была моей кровью. Хочу ей в глаза посмотреть… Черт, лучше бы меня задрали гарпии. Вернуться с того света и увидеть, что? Дочь ручкается с инквизитором? Герцены берут с собой половину моих людей, чтобы просто сгинуть в том проклятом поместье. И сколько Сфер вы добыли, пока меня не было? А? Ни одной, так⁈ А сколько Монолитов открылось в городе за два дня? Одиннадцать⁈ И все Сферы сграбастал Скалозуб!
— Там было не продохнуть от ликвидаторов трех родов, Вепрь… Промышлять в городе в тот день было…
— Слышал я уже ваши оправдания! Половина вместе с Герценами еще поперлись сосать хер у Герасимова вместо того, чтобы делать дело, а половина просто зассала. И вы после этого сталкеры? Смотреть тошно…
И он снова перевел взгляд на дочь и выдохнул ей в лицо дурнопахнощую порцию дыма.
— Борис! — раздался противный старушечий голос. — Где эти шлюхи? Мои песики страсть как проголодались!
Лену как водой окатили. Через толпу сталкеров проходила самая мерзкая тварь из всех, что ей доводилось видеть в жизни — старая тощая карга со скалящимися доберманами, которые едва не вырывались из ее сухих жилистых рук.
— Среди них есть скалозубовская сучка? Которая убила моего сына?.. — бормотала старуха. — У нее, наверняка, мордашка хоть куда. Срежу ее, а потом дам моим песикам покушать…
— Нет, Варвара Сергеевна, — обернулся к ней Вепрь. — Тут только моя неблагодарная дочь, вдова Раскольникова и больничная подстилка Скалозубова. Вернее две подстилки… Варвара Сергеевна, придержите своих псов, пока мы не договорили! Они сегодня в любом случае голодными не останутся.
И он повернулся к дочери.
— Ну так, кто ты, Лена? Человек или крыса?
— Человек! — в отчаянии
