полигон. Чуть позже обязательно посмотрю в библиотеке книги о магии молний или как она называется.
После «избиения младенца», то есть меня, Алларик ушел в себя, а потом и просто ушел.
Не ходить и не подслушивать разговоры мужчин оказалось сложно, но я боялась, что узнаю что-нибудь о Соле.
Дни проходили мучительно долго, Эванс не возвращался, я перестала сидеть в библиотеке, искать о парах и их разрыве информацию больше не имело смысла. А о молниях одной, без своего профессора, просматривать книги было скучно. Дело стояло на месте.
С каждым днём я все больше скучала по нему и не понимала, почему все так быстро происходит. Но факт остаётся фактом, он мне нужен. Холодный, бесчувственный, наглый, сексуальный, нежный и сильный. Без него плохо.
Ночи проходили почти без сна, внутри все стягивало жгутами и не давало нормально дышать, хотелось его объятий. Тоска была моим постоянным спутником, боль от разлуки нас сопровождала. Есть и пить не хотелось совсем. Я быстро сбросила в весе и стала похожа на скелет, глаза впалые, ребра торчат. Я вижу как семья переживает за меня, Ирма как-то раз хотела накормить меня силой, но мои молнии разлетелись по комнате. Больше меня никто не тревожит, все ждут возвращения Эванса. Прошло каких-то пять дней, а от слабости я не могла встать с кровати. А ещё было выжигающая все внутренности ревность. Не знаю как не сошла с ума, постоянно думая о том, чем она там может с ним заниматься на правах невесты, как когти сами вылезают и вспарывают все, что попадётся под руку: одеяла, матрац, подушки, спинка кровати и стена над изголовьем. Я так и лежу в пуху и перьях, в клочках ткани и ленточках из шелка.
На утро вторника я сначала почувствовала его, как будто тело ожило. Потом был его запах, моя любимая морозная хвоя. Потом был сам он. Такой красивый и уже родной. За эти ночи без него, но в постоянных мыслях о нем, он мне стал ближе, чем кто-либо когда-либо.
Мы потеряли несколько лет, бегая друг от друга. Я больше не хочу терять и секунды.
Протянув руку, без слов попросила перестать уже смотреть и прикоснутся ко мне.
— Не стоило так сильно ревновать, малышка, — он присел на край кровати и взял мою ладошку с подрагивающими пальцами в свою крупную ладонь.
Тепло разлилось по телу, маленькие волны спокойствия окутывали меня, а глаза стали закрываться от усталости. В вцепилась в руку Эванса и притянула максимально к себе, обнимая ее и засыпая.
Во сне чувствовала поглаживания по голове и видела встречу пары со стервой Алайной. Чувствовала, как ему противно находится рядом с ней, как его тянет обратно и успокаивалась. Чувствовала, что ему приходится пересиливать себя, что бы говорить с ней и ни о каких прикосновениях речи не идёт, а ей, кажется, это и не интересно. Слышала стандартные разговоры семейных пар, которые долгое время вместе и чувствовала, как он хочет что бы это я с ним разговаривала, только голенькая. Похотливый волчара.
Мое тело обретало лёгкость, я укутывалась в любимый запах, как в одеяло и была счастлива, что он оберегает мой сон.
Эванс несколько раз будил меня и кормил с ложечки, как маленькую, а я урчала от удовольствия. Мы молчали, только прикасались друг к другу постоянно. Я замечала, как разглаживаются морщинки на его лице, как синяки под глазами пропадают, а цвет приобретает здоровый оттенок. Такой же измученный, он не отходил от меня, так же насыщался мной, как и я им.
Проснувшись ночью, я без слов потянулась к нему за поцелуем. Нежный и ласковый поцелуй, который не заканчивался. Мы просто лежали рядом, я обнимала его одной рукой за шею, а он держал одну руку под моей шеей, а вторую на моей талии. Мы наслаждались лёгкими поглаживаниями друг друга и целовались, целовались, целовались.
Я не могла оторваться от его губ, самых нежных, которые аккуратно всасывали мои губы по очереди, а потом проходились по ним языком. Такое ощущение, что он проверял, все ли на месте, ничего ли не изменилось. Его язык придирчиво исследовал мой, а я не отставала, заполняя пустоту внутри его вкусом.
Наши руки изучали тела друг друга, но не переходили границы. Его рубашка вся была измята и перекручена, моя футболка кое где порвана, когда он особенно сильно притягивал меня. Я уносилась на особых волнах наслаждения, чувствуя его сильное тело под своими руками. Его мышцы перекатывались, кожа горела, а мурашки были такими сильными, что ощущались под рубашкой. А его горячие, большие ладони сводили меня с ума, я чувствовала себя действительно малышкой. Его малышкой.
Все было прилично, пока его бедра не толкнулись в мою сторону и в мой живот не уперлась его эрекция. Мой стон и его шипение были спусковым крючком.
Эванс оказался на мне мгновенно и, приподняв меня, стянул футболку, свою рубашку разорвал.
Он спустился к моей груди все такими нежными и аккуратными поцелуями. Осторожно всосал сосок, что был уже твердый, и сорвал с моих губ очередной стон. Я плавилась как под палящим солнцем мороженое, нега растекалась по всему моему телу, а в голове шумело. Он исследовал все мое тело, начиная от шеи, по которой проводил языком, заканчивая пальчиками ног, которые покусывал. Живот тоже был весь исцелован и исцарапан щетиной, как и бедра, особенно внутренняя часть.
Крупные ладони гладил и сминали кожу, ягодицам досталось особое внимание. Я разомлела под его опытными руками и губами, еле поднимала руки, что бы гладить его, где смогу достать. Верх спины, плечи и его предплечья получили небольшие царапки, а волосы я оттягивала с особым удовольствием.
Когда его язык коснулся клитора, меня подбросило, как от удара током, кожа вспыхнула мгновенно и я поняла, что больше не могу терпеть эту пустоту внутри меня.
— Остановись, остановись, — бессвязно шептала я, но это было что писк комара для слона.
Эванс продолжал выписывать восьмёрки своим языком, а пальцем кружить у входа и чуть-чуть проникать. Мои молнии сейчас сожгут меня изнутри.
— Эванс, Эванс, стой, — как о стену горохом, даже не дернулся.
Я схватила его за волосы и потянула вверх.
Ох, черт. Глаза горят синим пламенем, зрачок пульсирует, ресницы трепещут, на скулах румянец, а губы приоткрыты и блестят. Выглядит настоящим маньяком.
Скрипя сердцем, отрывая от дела, что ему доставляет удовольствие, я прохрипела:
— Эванс, войди в меня.
Его глаза загорелись ещё сильнее, хотя куда еще
