над землею тени,
И под кровом темной тишины
Ходит сонм обманчивых видений.
Ты вставай во мраке, спящий брат!
Освяти молитвой час полночи!
Божьи духи землю сторожат;
Звезды светят, словно Божьи очи.
Ты вставай во мраке, спящий брат!
Разорви ночных обманов сети!
В городах к заутрене звонят:
В Божью церковь идут Божьи дети.
Помолися о себе, о всех,
Для кого тяжка земная битва,
О рабах бессмысленных утех!
Верь, для всех нужна твоя молитва.
Ты вставай во мраке, спящий брат!
Пусть зажжется дух твой пробужденный
Так, как звезды на небе горят,
Как горит лампада пред иконой.
22 марта 1854
«Широка, необозрима…»
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Ерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
«Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в свой царский дом.
Честь тебе, наш царь смиренный,
Честь тебе, Давыдов сын!»
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ; но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с насмешкой злой:
«Это ль царь ваш? слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего он в ризе бедной?
И зачем не мчится он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая,
Над трепещущей землей?»
И века пошли чредою,
И Давыдов сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цепь любовной тишины,
Мир живит, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
Но в своем неверьи твердый,
Неисцельно ослеплен,
Все, как прежде, книжник гордый
Говорит: «Да где же Он?
И зачем в борьбе смятенной
Исторического дня
Он проходит так смиренно,
Так незримо для меня,
А нейдет как буря злая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?»
<1858>
«Подвиг есть и в сраженьи…»
Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе;
Высший подвиг в терпеньи,
Любви и мольбе.
Если сердце заныло
Перед злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цепью стальной;
Если скорби земные
Жалом в душу впились, —
С верой бодрой и смелой
Ты за подвиг берись.
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них
Без труда, без усилья
Выше мраков земных,
Выше крыши темницы,
Выше злобы слепой,
Выше воплей и криков
Гордой черни людской.
Начало 1859
«Поле мертвыми костями…»
Поле мертвыми костями
Все белелося кругом;
Ветер бил его крылами,
Солнце жгло его огнем.
Ты, пророк, могучим словом
Поле мертвое воздвиг;
И оделись плотью кости,
И восстал собор велик.
Но не полно возрожденье,
Жизнь проснулась не сполна;
Всех оков земного тленья
Не осилила она;
И в соборе том великом
Ухо чуткое порой
Слышит под румяной плотью
Кости щелканье сухой.
О, чужие тайны зная,
Ты, певец, спроси себя —
Не звенит ли кость сухая
В песнях, в жизни у тебя?..
Начало 1859
Виктор Григорьевич Тепляков
1804–1842
Первая фракийская элегия
ОТПЛЫТИЕ
Adieu, adieu! my nativ shore
Fades o’er the waters blue…[17]
L<ord> Byron
Визжит канат; из бездн зыбучих
Выходит якорь; ветр подул;
Матрос на верви мачт скрипучих
Последний парус натянул —
И вот над синими волнами
Своими белыми крылами
Корабль свободный уж махнул!
Плывем!.. бледнеет день; бегут брега родные;
Златой струится блеск по синему пути.
Прости, земля! прости, Россия,
Прости, о родина, прости!
Безумец! что за грусть? в минуту разлученья
Чьи слезы ты лобзал на берегу родном?
Чьи слышал ты благословенья?
Одно минувшее мудреным, тяжким сном
В тот миг душе твоей мелькало,
И юности твоей избитый бурей челн
И бездны перед ней отверстые казало!
Пусть так! но грустно мне! Как плеск угрюмых волн
Печально в сердце раздается!
Как быстро мой корабль в чужую даль несется!
О лютня странника, святой от грусти щит,
Приди, подруга дум заветных!
Пусть в каждом звуке струн приветных
К тебе душа моя, о родина, летит!
1
Пускай на юность ты мою
Венец терновый наложила —
О мать! душа не позабыла
Любовь старинную твою!
Теперь – сны сердца, прочь летите!
К отчизне душу не маните!
Там никому меня не жаль!
Синей, синей, чужая даль!
Седые волны, не дремлите!
2
Как жадно вольной грудью я
Пью беспредельности дыханье!
Лазурный мир! в твоем сиянье
Сгорает, тонет мысль моя!
Шумите, парусы, шумите!
Мечты о родине, молчите:
Там никому меня не жаль!
Синей, синей, чужая даль!
Седые волны, не дремлите!
3
Увижу я страну богов;
Красноречивый прах открою:
И зашумит передо мною
Рой незапамятных веков!
Гуляйте ж, ветры, не молчите!
Утесы родины, простите!
Там никому меня не жаль!
Синей, синей, чужая даль!
Седые волны, не дремлите!
Они кипят, они шумят —
И нет уж родины на дальнем небоскате!
Лишь точка слабая, ее
