Зара кивнула и набрала номер, который запомнила: 789-43-42.
— Алло… — тут же осторожно ответил Ахмед.
— Это я, — быстро, чтоб не дать ему вставить слово, сказала Зара по-русски. — Я еду в «Эрмитаж», встретимся там, пока!
И дала отбой, протянула женщине телефон.
— Так быстро? — удивилась та.
— Спасибо…
Зара вышла из кафе в торговую галерею и остановилась у магазина спорттоваров. Здесь она, почти не выбирая, купила неброский женский плащ-дождевик и темную бейсболку с надписью «KENT».
В этом плаще и с волосами, полностью убранными под бейсболку, Зара покинула «Атриум». Теперь она была настороже. Подходя к метро «Курская», издали заметила там молодых ментов с собакой и какими-то листовками в руках. Поглядывая в эти листовки, менты шарили глазами по лицам прохожих.
Приблизившись к ним еще на пару шагов, Зара ясно различила на одной из листовок лицо Ахмеда, а на второй — свой фоторобот.
Не останавливаясь, она прошла мимо ментов и входа в метро и, сверяясь с картой своего путеводителя по Москве, пешком отправилась в сад «Эрмитаж».
— Почему у тебя занято?! — кричал Климов в мобильный.
— А что такое? — спросила жена, сидя в «Атриуме», в кафе «Friday’s».
— Ты где?
— Ну, сейчас мы поедем домой. Он просыпается…
Действительно, малыш открыл глаза и удивленно огляделся вокруг.
— Ты помнишь девушку-блондинку, которая утром сидела с тобой в салоне красоты?
— Конечно. Она только что ушла.
— Откуда она ушла??! — изумленно выдохнул Климов.
— Ну, отсюда, из «Атриума». Она говорила по моему телефону…
— Она — говорила — по твоему — телефону??! — вразбивку произнес Климов. — О чем?
— Не знаю, я не слушала. Что-то про «Эрмитаж»…
Мини-вертолет «Автожир А-002» производства авиакомпании «Иркут» медленно летел над Садовым кольцом, посылая на экран АТЦ широкоэкранную панораму прохожих на тротуарах и автомобилей, кативших по мостовой.
Офицеры АТЦ, стоя у экрана, пристально вглядывались в лица прохожих.
Мини-вертолет продолжал свое движение — навстречу Заре.
А Зара шла по Садовому навстречу камере вертолета.
Они неминуемо должны были встретиться! Еще триста метров… двести… сто…
Но тут «Букашка» — троллейбус «Б» — подкатила к остановке как раз тогда, когда сюда подошла Зара, и Зара шагнула в его распахнутые двери.
А вертолет на бреющем пролетел над крышей троллейбуса…
В троллейбусе Зара устало опустилась на сиденье. И закрыла глаза. Итак, ее уже ищут. И Ахмеда тоже. На чем же они прокололись? Неужели когда она позвонила Ахмеду и сказала, что купила билеты в Большой? Или когда сообщила ему, что у нее промокли контакты? Но ведь она выбросила телефон. Мечеть! Этот муэдзин! Он так дотошно расспрашивал, откуда она, когда приехала…
Холодный ужас паники сжал ее сердце — неужели она не успеет сделать это?
Неужели все ее клятвы себе и Аллаху — ничто?
Нет, она сделает это сейчас! Вон сколько народу набилось в троллейбус на остановке! Пусть это не Большой театр и даже не сад «Эрмитаж» с толпами народа, но…
Снова закрыв глаза и успокоив дыхание (так учили в лагере), Зара мысленно произнесла последнюю молитву и изготовилась к взрыву.
Хотя нет, она не умрет с закрытыми глазами, она хочет увидеть, кого из неверных она унесет с собой и положит к ногам Мусы.
Зара открыла глаза.
И наткнулась на прямой — в упор — детский взгляд. Это на противоположной скамье, на руках у ее двадцатилетней русской сверстницы сидела семимесячная девочка и в упор, таким прямым, какой бывает только у младенцев, взглядом рассматривала Зару. От этого взгляда невозможно отгородиться, отвернуться, укрыться. А стоило Заре шевельнуть рукой, как ребенок перевел взгляд на эту руку…
Что вспомнила Зара в этот миг? Себя на руках у своей матери? Ребенка, которого Муса так ждал и которого она потеряла?
Как бы то ни было, она не вынесла неотрывного взгляда этой крошки и на первой же остановке вышла из троллейбуса — как раз к саду «Эрмитаж», откуда неслась громкая музыка и где стояла огромная толпа…
Троллейбус ушел, а Зара оглянулась — Ахмед должен быть уже здесь. И он действительно был — он стоял у светофора на переходе через Садовое кольцо.
Дождавшись зеленого табло «переход», Зара почти побежала к нему. И выдохнула, подбежав:
— Ахмед, я не могу! Я хочу домой!
— А кому ты там нужна? — вдруг жестко сказал он.
Она посмотрела ему в глаза и все поняла. Это длилось какую-то долю секунды — жесткий, как клинок, огонь бешенства и жестокости в его глазах, но ей и этой доли секунды было достаточно. Действительно, у нее нет пути назад — кому она там нужна? Да они и не пустят ее в Чечню — ни Ахмед, ни Аида, ни все остальные, кто учил ее и готовил к этой поездке. Они ее просто сами взорвут…
А Ахмед уже погасил бешенство в своих глазах, приобнял ее за плечи и сказал мягко и терпеливо, как родной сестре или дочке:
— Вспомни Мусу, сестра моя. Вспомни, как его убили. И брата вспомни. И кто у тебя ребенка отнял. Думаешь, душа твоего ребенка успокоилась в раю, неотомщенная? Они видят тебя и ждут. Так иди же, ты смелая. Не бойся, все получится. Инша Аллах!
Зара вздохнула и пошла в полной безысходности…
Перейдя улицу, оглянулась на Ахмеда.
Он взглядом послал ее вперед.
А в саду «Эрмитаж» был в полном разгаре очередной парад раритетных автомобилей — «бентли», «роллс-ройсов», «феррари» и т. п. На сцене гремел фестиваль джаза. В аллеях шли танцы, а еще на одной летней сцене Олег Митяев пел о том, что каждый ребенок — это будущий сад. То есть публики в саду «Эрмитаж» было полным-полно, толпы…
Сквозь эту толпу Зара прицельно пробиралась к элитной VIP-трибуне, чтобы там нажать кнопку электродетонатора. Да — умирать страшно, да — она обречена, да — она погибнет, но она погибнет геройски, в Чечне о ней будут слагать песни, как про Айзу Газуеву, сам Тимур Муцараев сочинит про нее балладу…
Тут к саду «Эрмитаж» с одной стороны подкатила карета с Катей и ее отцом, и Катя потащила отца в толпу. А с другой стороны сюда же подлетели машины с офицерами из оперативного штаба «Перехват шахидки» и «ремонтные» микроавтобусы АТЦ ФСБ с аппаратурой «Пелена-5М».
И произошло нечто странное — на сцене в руках у артистов вдруг зафонили и захрипели микрофоны, а у зрителей перестали работать мобильные телефоны. Это включилась «Пелена-5М» — аппаратура подавления и блокировки электро— и радиовзрывателей.
Но артисты, конечно, не знали об этом и стали в недоумении возиться с микрофонами, а зрители принялись свистеть.
Тревожно оглянувшись по сторонам, Зара заметила поодаль лицо Ахмеда и — одновременно — как оперативники ФСБ рвутся к ней через густую толпу.
Не раздумывая, Зара нажала кнопку электродетонатора.
И Ахмед, увидев оперативников, нажал кнопку «вызов» в своем телефоне.
Но оба детонатора, блокированные «Пеленой», не сработали.
В панике Зара сорвала свой «лифчик», чтобы вручную соединить контакты, но кто-то помешал ей, схватил за руку.
Она оглянулась и увидела, что это тот самый бритоголовый увалень, которого она утром видела в «Атриуме» с женой и трехлетним сыном. Но почему он в бронежилете? Кто он?
Секунда ее растерянности позволила Климову ухватить ее руку и заломить ей за спину.
Но вторая ее рука рванулась к детонатору, и у Климова уже не было выбора. Сбив Зару на землю, он накрыл ее своим телом. И принял в себя весь смертоносный заряд пластита-4.
Люди, стоявшие рядом, испуганно ринулись в разные стороны, но поодаль остальная толпа даже не услышала взрыва, и на эстраде Олег Митяев продолжал петь о том, что каждый нерожденный ребенок — это загубленный сад.
Тем временем Ахмед, еще не пойманный, не спеша удалялся от «Эрмитажа». Навстречу ему по Садово-Каретной с воем летели «скорая помощь», милицейские «ауди» и «мерседесы». А песня Митяева продолжала звучать, напоминая о том, что каждый нерожденный ребенок — это погибшие сады человечества.
2004–2006
Автор благодарит консультантов — генерала Ю. Торопина, полковников Э. Филиппова, А. Дугина, Х. Исраилова, С. Барковского за дружескую помощь.
Ты самая любимая
В небольшом приуральском городе Сосновск, окруженном таежными лесоразработками и больше похожем на свое первоначальное название «деревня Сосновка», пятидесятилетняя Елена Архиповна и ее семилетняя внучка Катя собрались в дальнюю дорогу — спрессовали Катину зимнюю одежду в чемодан, сложили термос, хлеб, огурцы, яблоки, вареные курицу и яйца в дорожную сумку, а три куклы и потертого плюшевого зайца — в детский ранец. Собравшись, присели, как положено на дорогу, поправили розовый бант на Катиной голове, а потом заперли свой деревянный домишко и на трехколесном мотоцикле пожилого соседа отправились на ж.-д. станцию, подняв за этим мотоциклом облако пыли…
