съедобно.
— А ты?
— Не-е, как за город переехали, я только кофе иногда на всех варю. Да и в Москве чаще что-то в кулинарии «Вкусвилла» брал. У них всяко лучше, чем если бы сам готовил. Ты же помнишь, повар из меня всегда был… так себе.
Так, болтая ни о чём, быстро долетели до МКАДа и… встали в мёртвую пробку. Впереди мигали проблесковые маячки полиции и скорой помощи, народ даже повылезал из машин, все куда-то звонили, что-то обсуждали… Наталья было напряглась, не зная, как реагировать на непредвиденную задержку, но Виктор, повернувшись к ней спросил:
— Ты ведь останешься?
— А… ты этого хочешь? — спросила она на всякий случай, хотя это было понятно и так. Ей почему-то захотелось услышать его ответ, постараться понять по интонации — желание это возникло только сейчас или вызревало долго и осознанно.
— Да. Очень. — просто ответил Виктор.
— И никто не будет против? — лукаво улыбнулась Наталья, с радостью осознав, что нет, ничего сиюминутного в его словах не было.
— Мне кажется, что — нет…
Когда они наконец добрались до дома, уже совсем стемнело. Встретили их только Ма́шины бабушка с дедом. Самой её не было ни видно, ни слышно. Секундное удивление сменилось радостными улыбками, Ирина Сергеевна протянула к гостье руки, подошла, обняла и расцеловала.
— Здравствуй, Наташенька!
— Ну наконец-то! — буркнул Андрей Кириллович вроде бы сварливо, но так, что всем стало ясно: не наконец-то добрались, а наконец-то приехали вместе.
— Маша спать пошла. Хотела тебе что-то показать, но не дождалась. Она завтра ни свет ни заря к Алексею собралась. Вроде договорилась до утреннего обхода с врачом поговорить, — пояснила бабушка отсутствие внучки. — А я вам сейчас пирог согрею. Он сегодня удался. Вы умывайтесь, и на кухню.
За столом Ирина Сергеевна с Андреем Кирилловичем Наталью ни о чём серьёзном не спрашивали, ничего не выясняли и планов не выпытывали. Так, мельком поинтересовались здоровьем родителей, задали пару вопросов о работе, поболтали о том, о сём и стали собираться на боковую. Через минуту после того, как они ушли, бабушка вернулась и позвала Виктора помочь с чем-то.
— Вы спать то в одной комнате будете? — спросила она шёпотом, когда они вышли из кухни. — А то я в гостевой спальне постелю.
— Да я сам сделаю, — смутился Виктор, — хотя очень надеюсь, что это не понадобится.
— Ну и хорошо, если не понадобится, — успокоила его Ирина Сергеевна…
Наташа проснулась посреди ночи и долго разглядывала лицо Виктора, иногда угадывающееся в проблесках лунного света, просачивающегося сквозь недостаточно плотно задернутые шторы. Во сне он то хмурился, то вдруг начинал улыбаться безмятежной улыбкой. И она, словно дразня его, тоже вместе с ним начинала улыбаться или хмуриться.
А ему снилось, что он стоит в Третьяковской галерее и удивлённо разглядывает «Чёрный квадрат» Малевича. Самый первый вариант, написанный художником в 1915-м. С характерными белёсыми кракелюрами — трещинами в красочном слое картины, сквозь которые проглядывают слои других картин, которые он записал во внезапном порыве своего вдохновения. В раме, которая была не совсем белой, скорее она была похожа по цвету на плохо отстиранную ткань, когда-то бывшую белой. Но при этом Виктор прекрасно знал, что именно этот, первый, вариант хранится в запасниках Третьяковки и доступен крайне редко. Только на специальных выставках искушённый зритель может увидеть этот памятник вдохновению — в изначальной фактуре, трещинах и пятнах растёкшегося лака. И совершенно отчётливо помнил, что ни на одной такой выставке он не бывал. Вдруг кракелюры блеснули серебром и начали расширяться. Руденко в ужасе оглянулся, думая, что сейчас набежит охрана и начнёт обвинять его в порче шедевра. Но никого не увидел. Ни других зрителей, ни смотрительниц, ни охраны. Повернувшись обратно к картине, с неописуемым изумлением увидел, что она превратилась в зеркало. Он судорожно прижал ладони к вискам, стараясь хоть так сдержать безумный круговорот мыслей, хлынувших в голову. Отражение, однако, его движение НЕ повторило, а, усмехнувшись, спросило:
— Выбрал уже?
— Что я должен выбрать? — через силу выдавил Виктор.
— Ну как же? Твоё личное желание исполнилось. Теперь надо выбрать: оставить исполнение других желаний, или отменить последнее.
— Но разве помощь Машуне… да и всё остальное…
— Нет-нет! — мягко перебило его отражение. — Всё это ты делал НЕ для себя. А вот то, что твоя бывшая жена перестала быть «бывшей» — это и было твоё «очень личное» желание, разве нет? Теперь пришла пора выбора.
— Ну да, — Виктор насмешливо скривил губы, — осталось добавить «Он не заслужил света, он заслужил покой».
— А вот ирония сейчас совсем неуместна! — нахмурился зазеркальный «собеседник». — Так что ты выбираешь?
— Это НЕ выбор! — горячо возразил Руденко. — Да, я люблю мою Натуську. И счастлив, что она теперь снова со мной. Но я не понимаю, почему надо отказываться от того, что у меня хорошо получается? Даже не у меня. И не у меня с Машей! С нами работает уже много людей. И они работают с нами не только из-за денег!.. Да и то, что мы делали, реально помогало многим людям. Очень многим. Иначе не было бы таких результатов!
— О! Ты уже торгуешься? — отражение погрозило пальцем. — А разве не ты говорил, что за вашими успехами стоит огромный труд этих самых «многих» людей? Может твоей заслуги и нет вовсе? Вспомни-ка, ведь Наташа верно сказала, что нельзя хотеть всего и сразу. Нельзя в нищей стране быть богатым… то есть можно, но впрок такое богатство не пойдёт. Кто-нибудь или постоянно в спину шипеть будет, или в суп плевать исподтишка, не говоря о чем-то более серьёзном. Или все неприятности забылись уже?
— Иди ты к чёрту! — разозлился Виктор, вспомнив, как мучился от безысходности после прочтения статей о разгроме наркодельцов, покрываясь липким противным потом от горечи за невинные жертвы. От осознания собственной беспомощности. От страха, что выплывут наружу истинные причины произошедшего. И от того, что в этом случае наверняка не получится больше ничего сделать.
— Куда-куда? — иронично уточнил «двойник».
— Не придирайся к словам, — окрысился Руденко.
— Я — это ты! Ты споришь сам с собой. И боишься себя. И злишься тоже на самого себя. Потому что знаешь, что нет никакой гарантии, что будет всё и сразу. А если и будет — придётся платить. Дорого. Ты готов к этому? — Виктору показалось, что отражение в этот момент немного потемнело.
— Если платить придётся лично мне, то да, готов! — он решительно кивнул. — Чем бы ни пришлось платить.
— Ты же знаешь, что это далеко не всегда зависит от тебя, — темнота стала ещё гуще,
