отражения почти не стало видно.
— Знаю. Но теперь я ещё знаю, что при необходимости за нас есть кому заступиться. И нам есть у кого попросить помощи, если она понадобится.
Откуда вдруг появилась такая уверенность, Виктор не хотел разбираться. Слишком сложный был разговор. Хотелось как можно быстрее его закончить, забыться и просто отдохнуть.
— Ты веришь, что вся эта «помощь» и «заступничество» может быть не только на словах? — теперь и голос стал гораздо тише.
— Да, верю! Иначе всё, что мы делали, не имело смысла! Те мимолётные секунды счастья, когда люди улыбались, просматривая наши клипы, не могли пройти бесследно. Не должны!
— Что ж, выбор сделан! — прошелестело на пределе слышимости и зеркало окончательно превратилось обратно в картину. Только теперь на ней не было никаких трещин, а рама стала ослепительно белой…
Он проснулся от лёгких прикосновений. Открыл глаза и совсем рядом увидел Наташино лицо. Её глаза подозрительно поблёскивали.
— Извини! — жарко прошептала она. — Я не смогла удержаться.
— От чего? — он улыбнулся и обнял её.
— От того, чтобы сказать тебе «Спасибо!» — Наталья легонько погладила Виктора по щеке и прижала палец к его губам, видя, что он собирается что-то сказать. — Мой победитель!
— Всё хорошо! — Виктор поцеловал её ладошку. — Теперь мы всех будем побеждать только вместе.
* * *
Окончательно они проснулись незадолго до возвращения Маши из госпиталя. Она влетела в дом, когда все как раз садились завтракать. Увидев Наталью, девушка резко затормозила и уставилась на гостью, недобро прищурившись.
— Доброе утро! — бабушка как ни в чём не бывало улыбнулась внучке, — ты как раз вовремя. Мы ещё не начинали. Как дела у Алексея?
Мужчины ограничились коротким: «Привет-привет!», Наташа вежливо поздоровалась и опустила голову, не зная как реагировать на холодный приём племянницы.
— Там! — с нажимом выделила Маша, продолжая сверлить взглядом бывшую тётушку, — там всё более-менее нормально. Через неделю выпишут скорее всего.
— Слава Богу! — Ирина Сергеевна перекрестилась. — А потом?
— Ну, отпуск по ранению в таких случаях положен, — вклинился Андрей Кириллович, пытаясь отвлечь внучку от немедленного выяснения отношений с Натальей. — По-хорошему в санаторий какой-нибудь стоит поехать. Наверняка у МВД сейчас с этим всё в порядке.
— Ой, и правда! — девушка действительно переключилась на более важный для неё сейчас вопрос, — пойду позвоню ему, выясню.
— Покушай хоть сначала! — заохала бабушка.
— Потом, — на ходу отозвалась Маша, скрываясь в своей комнате.
Она так весь день почти и не выходила, за обедом и ужином молча съедала свои порции и снова закрывалась у себя. Наталья из-за этого места себе не находила, несколько раз порывалась уехать, но Виктор всякий раз её останавливал, успокаивал, хотя и сам напрягся не на шутку.
— Не переживай! Машуня умненькая барышня. И уже совсем взрослая, несмотря на свой возраст. Она сильно изменилась за последнее время. А сейчас, я думаю, она просто перебирает варианты поведения и пытается просчитать последствия.
— Ты так говоришь, будто она шахматную партию разыгрывает, — фыркала Наташа.
— Да так и есть, скорее всего. Мне кажется, что Маня размышляет, чем пожертвовать, чтобы свести всё к ничьей. Потому что твой или её выигрыш приведет к тому, что отношения со мной могут сильно измениться. А ей это совсем не нужно. Ну а мне — тем более.
— Давай я пойду с ней поговорю!
— Не торопись. Вы обязательно поговорите. Не сегодня. То есть, может быть и сегодня, если она сама этого захочет.
Однако ни в этот день, ни в понедельник с утра Маша никаких попыток объясниться не предприняла. И только когда Наталья уехала на работу, она позвала дядюшку прогуляться.
— Правильно ли я поняла, что вы теперь хотите снова жить вместе? — спросила девушка, когда они пришли на берег небольшого озера примерно в километре от их дома и устроились в одной из небольших беседок, разбросанных вокруг.
— Угу, — кивнул Руденко. — А ты, как я(!) понял, — против.
— Пока — да. То есть мне, конечно же, всё равно с кем ты спишь, но… — она на секунду задумалась, — но если ты мне внятно не объяснишь, почему вдруг ты так решил, я её терпеть рядом с собой не буду!
— А ты знаешь, что она мне сказала, когда мы встретились? Вот сейчас, после долгого перерыва? — Виктор, хитро прищурившись, посмотрел на племянницу, гадая, предложит та хоть какой-то вариант или нет.
— Небось соловьём разливалась, расхваливая наши работы? — фыркнула Маша.
— Ну-у, — разочарованно протянул он, — зачем ты так упрощаешь? — Виктор даже отвернулся от огорчения.
С одной стороны, он прекрасно понимал, что тогда в Сокольниках Натуська имела ввиду, что поняла наконец: Маша — не капризная девчонка, требующая к себе повышенного внимания, а очень талантливая и добрая девушка, слишком рано ставшая взрослой. И которая очень дорога́ ему. А с другой — расстроился от того, что племянница всё-таки угадала, хотя и повернула всё таким образом, что получалось как-то не очень красиво.
— Ладно-ладно, давай, удиви меня, — девушка потеребила дядюшку за рукав, как бы прося прощения.
— Она сказала, что теперь ей хочется называть тебя так же, как я — Машуня.
— И ты ей сразу поверил? — после недолгого раздумья спросила Маша, недоверчиво покачивая головой. — Ведь она единственная, кто пытался тебе ставить палки в колёса, когда ты мне помогал.
— Ну ты же знаешь, — поморщился Виктор, — что там в основном её родители постарались.
— Да, но она даже не пыталась сопротивляться этим глупостям.
— Это не вина её. А беда. Это тебе повезло с бабушками-дедушками, а вот нашим детям, если бы они были, — не со всеми, — он грустно вздохнул и потупился.
Виктор понимал, что племянница со своей стороны права, но ему очень хотелось, чтобы эта страница их жизни была перевернута и забыта. Забыта как можно быстрее. Они долго молчали, размышляя каждый о своём. Наконец он решился сделать ещё одну попытку:
— Посмотри на себя. Какая ты сейчас, и какая была год-полтора назад. Очень ведь многое изменилось. Ты многое поняла, ко многому стала относится совсем по-другому. Почему ты думаешь, что с Наташей не могло произойти то же самое?
— Не знаю, Вик! — Маша поёжилась, — мне кажется, что я осталась точно такой же. То, что для меня было хорошо или плохо год или два назад, так же и осталось.
Снова повисла длинная пауза.
— Ты не боишься, что она вернулась за деньгами? Только уже за гораздо бо́льшими, — нарушила тягостную тишину девушка.
— Я даже думать об этом не хочу! — горячо возразил Виктор. — Потому что если вдруг ты окажешься права, я… я не знаю, что я тогда сделаю!
— Ты
