страдает — громко фыркнула потерпевшая и быстрым шагом вышла из кабинета.
Следователь, неожиданно для меня, на цыпочках, подскочила к закрывшейся, и высунула голову в коридор. Когда в тишине прокуратуры громко хлопнула выходящая на улицу дверь, женщина плотно прикрыла свою и вернулась за стол.
— Сучка! Гипертонус у нее. Я три месяца с гипертонусом ходила и ничего. А ты, Громов, не улыбайся, я ничего смешного в твоей ситуации не вижу. Ее кто-то грамотный консультирует, это раз. А, во-вторых, у нее в городской прокуратуре есть рука, и больше дело прекратить по реабилитирующим тебя основаниям нам не дадут. Прокурору это ясно позавчера в городской сказали. Поэтому, я не знаю, что делать. Может денег ей дать?
— Ходили к ней, Светлана Григорьевна, насчет денег узнать. Она однозначно сказала, что нет.
— Ты ходил?
— Нет конечно. За меня ходили, но она даже разговаривать не стала.
— Ну понятно. Тогда плохи твои дела. Я не знаю, кто на тебя зуб имеет, но если у них выход на суд есть, то сам понимаешь, последствия могут быть самые печальные.
— Можно мне дело еще раз почитать?
— Можно, имеешь право.
Я быстро пролистывал тонкие листы, вшитых в картонные папки. Содержание большинства из мелькающих перед моими глазами документов я помнил практически дословно.
— Я почему здесь нет фотографий?
— Каких фотографий?
— Я еще первого следователя просил направить к нам запрос. Ее, потерпевшую, когда утром в отдел доставили, ее в дежурной части фотографировали на уровне ростовой линейки, как положено. В фас и в профиль. А фотографий ее здесь нет.
— Ну-ка, ну-ка. — юрист первого класса отобрала у меня папки уголовного дела, и сама уткнулась в опись дела: — Ну, да. Вот, запрос на истребование фотографий я вижу, а ответа нет. Я поняла, разберусь с этим вопросом. Ну и ты не расслабляйся, решай вопрос с прекращением дела, от нас особой помощи не жди, у нас руки связаны.
— Я понял вас, Светлана Григорьевна, спасибо за совет. Могу идти?
— Можешь. — следователь уткнулась в какую-то бумажке в середине первой папки: — Если что решишь, то сразу звони. Телефон я тебе вот, на бумажке написала. Я тебя вызову примерно через неделю, и мы должны в этот день что-то решит. Больше времени мне не дали. Давай, иди.
На службу идти не хотелось — похоже руководство меня уже вычеркнуло меня из «списка живых», и только отсутствие подписи под рапортом об увольнении, что от моего имени составил отдел кадров, мешает ему забыть проблемного сотрудника как страшный сон.
Я вышел из районной прокуратуры и остановившись на крыльце, завертел готовой. Можно было пойти в сторону станции метро «сердце Города» и ехать к родителям с пересадками, но удобнее, или пройти пешком через Тихий центр и быстро доехать через Новый мост, но автобуса можно было прождать не менее часа, а потом давиться в переполненной металлической «консервной банке». Солнце уже хорошо грело, но консервативные сибиряки — гости и жители Города, осторожно снимали с себя теплую одежду, и в автобусе меня сто процентов зажмут горячие, потные тела сограждан. Но сегодняшняя встреча с «терпилой» меня взбесила и мне хотелось быстрее сесть в машину и забрать у родителей пса, поэтому я пошел в сторону автобусной остановки.
Минут через пять, проходя через сквер у будущей Водной академии, я увидел небольшую толпу что-то громко обсуждающих граждан. Любопытство сгубило кошку, и меня тоже — я двинулся к людям, но не доходя десяток шагов, разглядел, что центром народного бурления является мой личный враг. На скамейке, с видом умирающего лебедя, сидела и размазывала слезы по опухшему, с черными потеками туши, лицу Катерина Семеновна Беляева. Я остановился, попытался развернуться и дать стрекача, но Катька уже подняла глаза и что-то крикнула, показывая на меня. Два десятка недобрых глаз уставились в мою сторону. Не ожидая ничего хорошего от попыток выяснить, что случилось, я повернулся и пошел прочь.
— Гражданин! Гражданин, я к вам обращаюсь, остановитесь. — не успел я сделать десяток шагов, как услышал за спиной чей-то требовательный голос.
Считая, что требовать здесь и сейчас от меня никто ничего не вправе, я энергичным, быстрым шагом, продолжил свой путь.
— Гражданин, вы что оглохли! — шагов через пять меня грубо схватили за плечо, пришлось остановится. Передо мной стоял злой, раскрасневшийся и запыхавшийся, незнакомый мне милиционер в форме, с погонами сержанта.
— Что вы хотели?
— Документы предъявите.
— Вы кто, представьтесь и объясните, на каком основании я вам должен что-то предъявлять.
Сержант разозлился еще сильней, по его глазам, сканирующим окрестности, я понял, что сейчас меня будут незаконно принуждать к сотрудничеству.
— Сержант, если ты меня сейчас ударишь, я тебя просто запинаю здесь и мне ничего не будет.
Сержант охренел от такого заявления, но, разумно решил проявить осторожность.
— Вон ту, беременную девушку, десять минут назад здесь ограбили, вырвали сумку. Она утверждает, что это сделал ты…
— Вот прям я лично?!
— Ну не лично…
— Так вот, сержант, десять минут назад я еще был на допросе у следователя нашей районной прокуратуры. О том, что эта гражданка здесь пойдет, я не знал. Поэтому, разбирайтесь без меня — я попытался развернуться, но меня схватили за плечо.
— Вам гражданин придется остаться, пока не приедет наряд.
— Руку убрал, пока я ее не сломал. — Я, стараясь не сорваться, зашарил по карманам. Опасаясь, что у меня изымут удостоверение, я сам себя обхитрил, и из документов имел при себе только паспорт: — Вообще, ты кто такой, я тебя в нашем РОВД не видел… На смотри!
— Это что? — сержант руку убрал и теперь, непонимающе смотрел на раскрытые перед его лицом документы.
— Это мой паспорт. А это карточка-заместитель, где написано, что я могу оперуполномоченный уголовного розыска Дорожного РОВД и в любой момент могу получить свое табельное оружие в дежурной части.
— Но у вас удостоверение должно быть…
— Видишь здесь фотография моя в форме и печать РОВД? Удостоверение у меня следователь прокуратуры забрала, по заявлению этой придурошной бабы, возле которой народ колготится. И забрали еще зимой, когда эта тварь еще беременной не была…
— Так это вы ее?
— Сержант, это ты сейчас пошутил так не смешно? Так я сейчас пошучу. Ты вообще откуда?
— Я из роты охраны метрополитена, неделю, как
