дальше от большого шумного города. И если бы мы оказались в одиночестве, то было бы и вовсе чудесно. Однако терять хорошие деньки не хотели только мы, а потому помимо встречных экипажей были еще и попутные. Вскоре берег должен стать многолюден. Впрочем, обычно это мешает лишь тому, кто ищет уединения, для остальных же продолжалась светская жизнь даже на природе.
Я хорошо помнила шумные компании, которые складывались из знакомцев, и тогда смех и детские голоса заполняли сам воздух. Летали воланы и мячи, лаяли собачки, а порой звучали и выстрелы, если мужчины желали посоревноваться в меткости. Но была и определенная условность, и выражалась она в разделении мест для пикников. Семейства, где подрастали девицы и те, где гордились отпрысками мужеского пола, отдыхали по раздельности. И потому смешение могло произойти лишь в том случае, если девочки и мальчики были совсем малышами, но ни в коем случае — подростками, пока не прошло представление свету подросшей девицы.
А еще я помнила праздник лета в Белом мире и веселую ватагу мальчишек и девчонок, которые шалили совместно, как им вздумается. И никому из взрослых не приходило в голову разгонять их по разным сторонам поляны. Малышня тянулась к подросткам, те, в свою очередь, приглядывали за младшими, а родители со спокойной душой предавались заслуженному празднеству. И вот это было милей всяких условностей в угоду закоснелым устоям. Уж кому, как не мне было знать, что потеря девичьей чести никоим образом не зависит от совместных игр с мальчиками моего возраста. Впрочем, того требует религия, а Богов стоит почитать. И это я тоже знала получше многих.
Тем временем окрестности снова поменялись, и появились усадьбы. И теперь я с трепетом ожидала появления знакомой ограды, за которой был хорошо приметен особняк. А пока я предвкушала встречу с родным домом, послышался топот копыт. Какой-то всадник промчался мимо на полном скаку, взметнув облако пыли.
— Боги! — воскликнула тетушка. — Каков невежда!
Она раскрыла веер и ожесточенно замахала им в попытке разогнать клубы пыли. Неодобрительно высказался и его сиятельство, а я согласно чихнула. Куда бы ни спешил сей господин Торопыга, но дорога была полна открытых экипажей и других путников, а теперь мы все оказались среди желтоватого тумана.
— Фу, — покривилась графиня. — Он запылил нам всю дорогу. Это просто невыносимо, как один наглец может испортить путь сразу сотне человек. Если Боги не покарают его, то я сама готова пожелать ему чего-нибудь этакого вроде прострела, чтобы уже не смел взбираться на лошадь и мчаться по дорогам без памяти, стыда и совести.
— Ну-ну, ваше сиятельство, — с улыбкой произнес дядюшка, — не будем вмешиваться в дела божественного проведения. Пыль скоро развеется, и мы вновь вдохнем полной грудью.
— Ох, — снова взмахнула веером тетушка, но прострела, если и пожелала, то мысленно.
Вскоре пыль начала оседать, и дышать стало легче. А потом показалась и долгожданная ограда. Затаив дыхание, я подалась вперед и с жадностью посмотрела на белые стены нашего особняка. Скользнула взглядом по небольшому балкончику, за которым пряталась гостиная, где матушка любила принимать гостей. Жаль, что я не могла увидеть обратную сторону дома, выходившую на парк, там были балконы наших с Амбер комнат. Однако я могла вызвать их в памяти…
Отчего-то мне вспомнился день моего семнадцатилетия. О нет! Вовсе не встреча с королем или мое представление. Я видела свой балкон и саму себя стоявшей на перилах, раскинув руки. «Я — птица. Свободная!» И Хэлл, заключив меня в заботливые объятья, играл тогда прядками моих волос. И я была счастлива! А еще там была Амберли. Она испугалась за меня и напугала меня своим возгласом…
Усмехнувшись, я открыла глаза и вздохнула.
— Отчего вы вздыхаете? — полюбопытствовал дядюшка, как оказалось наблюдавший за мной.
— Мне вспомнился последний день моего отрочества, — призналась я. — Незадолго до моего представления. Тот день был чудесным.
— Да, это было восхитительное зрелище, — восторженно произнесла ее сиятельство, но граф укоризненно покачал головой, и его супруга своей мысли не продолжила.
Предостережение дядюшки было понятным. В моей фразе не было прямого указания на мою принадлежность роду Доло, семейству Тенерис и вообще этому месту. Зато графиня едва не выдала, что мы были знакомы, и она присутствовала на моем представлении. Поняла это и ее сиятельство, что, впрочем, не помешало ей снова раскрыть веер и несколько нервно обмахнуться. Граф взял супругу за свободную руку и поднес ее к губам. Тетушка скосила на него глаза и вздохнула, но обмахиваться перестала.
А потом коляска свернула с общей дороги, и мы направились в сторону от того места, где собирались знатные семейства. До конца нашего маленького путешествия оставалось совсем немного. А еще спустя несколько минут скрип рессор экипажей, бряцание лошадиной сбруи и голоса остались позади, и нас окружила благодатная тишина.
— Куда вы везете нас, Сейрос? — спросила ее сиятельство.
— Я говорил вам, дорогая, что покажу вам прелестнейшее местечко, — ответил граф. — Вскоре мы будем там. Обещаю, душа моя, вам непременно понравится.
— Хорошо, мой дорогой, мы вам доверимся, — с улыбкой ответила тетушка и устремила на меня заговорщический взгляд.
Я важно кивнула, поддерживая ее:
— Мы вам всецело вверяем себя, ваше сиятельство.
— Разумно и приятно, — хмыкнул дядюшка.
Мы выехали на речной берег, сильно удалившись от всех, кто выехал сегодня на пикник. Место было пустынным, казалось диким, но и вправду оказалось прелестным. Река здесь выбегала из-за поворота, до него было рукой подать. С нашей стороны берег спускался к воде округлым языком, рядом с которым плавали кувшинка. За спинами начиналась роща, и ее тень падала на нас, создав приятную прохладу. На противоположной стороне находился живописный песчаный обрыв, на котором росли стройные сосны, а у самой воды склонили головки несколько изящных ив. Солнечный свет переливался на речной ряби, и я ощутила саму радость жизни в этом вроде бы умиротворяющем пейзаже.
— Какая прелесть! — воскликнула тетушка, выбравшись из коляски. — Мой дорогой, вы невероятны! Мы здесь всего минуту, а моя душа уже поет от радости. Ах, как жаль, что я не взяла свой альбом. Зарисовать этот пейзаж было бы так славно. Обещайте, что мы сюда еще вернемся, непременно вернемся!
— Обещаю, — рассмеялся его сиятельство.
И пока прислуга суетилась, устраивая место для пикника, я подошла к кромке воды и закрыла глаза, пытаясь услышать песню Жизни, как делала это в Белом мире. Однако не преуспела, потому что рядом оказалась графиня, и ее щебет заполнил собой всё пространство. Она указывала мне на всё, что я успела увидеть, мне
