57.
Солнце, упершись в зенит, похоже собралось прожечь в нем дырку. Отражаясь в Оби, оно слепило глаза, и Марк жмурился, пригревшись на скамейке, с ленцой потягивая из бутылки пиво. Благодушному настроению мешал только бомж, примостившийся возле кустов цветущей сирени. Как стервятник, он дожидался добычи - освободившейся стеклотары. Марк с раздражением посмотрел в сторону бомжа. Ну чего караулит, не утащу же я эту бутылку с собой, но, заметив в отдалении еще парочку санитаров сквера, вздохнул - все правильно, не устережешь, перехватят другие. Шурик, как всегда, опаздывал. Ничего удивительного. Договорились встретиться в половине первого - раньше часа дня не жди. Пора бы и привыкнуть. Едва лишь Марк допил пиво, как бомж встрепенулся, через мгновение спикировал на пустую бутылку и торжествующе унес ее в трясущихся лапах к ближайшему киоску. Вот так и осуществляется круговорот вещей в природе. Марк посмотрел в сгорбленную спину бомжа. А ведь и сам недавно был не лучше. Когда очнулся на снегу в одном рванье, метрах в двухстах полыхал дом Гюндуза, вернее то, что от него осталось, а вокруг толпились заспанные зеваки и милиция. Чуть уполз. Еще бы минута и замели, как свидетеля. А ничьим свидетелем Марк тогда быть не собирался. Рассказывать о том, что произошло, было некому, но Марк и сам догадался, в чем дело. Скорее всего, в подвале хранились боеприпасы, и не только патроны. Когда Гера швырнул в люк гранату, сдетонировала взрывчатка, и дом попросту взлетел на воздух вместе со всеми его обитателями. Задерживаться на месте происшествия Марк не стал. Таясь ото всех, пешком добрался до гостиницы, и, доведя чуть не до обморока едва признавшую его коридорную, забился в номер. На следующий день он уехал. Мучили угрызения совести, что некому даже сообщить о Гериной смерти его жене, - вряд ли милиции удалось установить личности погибших, - но ничего поделать не мог. Адреса он не знал, а предпринимать какие-либо попытки и вести собственный розыск не было возможности. Новосибирск встретил весенними метелями и полной неопределенностью. Как жить, что делать? О гостинице даже вспоминалось с отвращением, и Марк снял квартиру. Где же Шурик? Марк встал со скамейки и стал смотреть в сторону выхода из метро - Шурик должен появиться оттуда. Время от времени скверик пересекали, направляясь в театр "Новый дом", знакомые актеры и Марк вежливо с ними раскланивался. Ну Шурик и дает! Договорились о встрече с режиссером, так можно же и поторопиться. С Александром Койфманом Марк познакомился случайно. А что не случайно в этом мире? Забрел как-то в художественный салон "Оранжевая трапеция" и попал на открытие выставки. Похоже, публику собирали по приглашениям, но билета никто не требовал, и Марк затерялся в разношерстной толпе. Во время фуршета он приметил еще несколько таких же случайных гостей. Ни с кем они были не знакомы, держались в одиночку, но не забывали выпивать и закусывать, зыркая по сторонам блудливыми взглядами. Шурик подошел к Марку сам. Он и представился именно Шуриком, а не Александром. Впрочем, иначе его никто и не называл. Койфман знал всех, и все его знали. Какое-то время Марк еще гадал, кто он - поэт, художник, журналист. Все оказалось неправильным. Шурик был трепачом. Но трепачом с большой буквы. Надо ли пристроить куда рукопись, быстро продать картину или просто отпечатать афишу, Шурик всегда оказывался под рукой. Осуществление планов шло с трудом, но это нисколько не влияло на отношение к Койфману со стороны его случайных партнеров. Скорее всего потому, что больше этим заняться было просто некому. Шурик договаривался с издательствами, и рукописи годами лежали в них мертвым грузом. Находил покупателя на авангардистский натюрморт, и фирма разорялась в день покупки. Отпечатанные при его посредничестве афиши обязательно обладали каким-нибудь браком, но в общем-то от его услуг все равно не отказывались. Удивительно, но Койфман обладал потрясающим обаянием - на него невозможно было сердиться. Вот и сейчас, приготовясь высказать ему все, что он думает по поводу его необязательности, Марк не смог этого сделать. Шурик бежал от метро вприпрыжку, как школьник размахивая потрепанным портфелем, и его рыжие вихры блестели на солнце так, что, казалось, от них отскакивает солнечный зайчик. - Давно ждешь, да? - закричал он еще издали и задел портфелем скамейку, от чего его развернуло на бегу в противоположную сторону. - Знаю, что свинство, но никак не успевал. В типографии: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Пока все обговорил, чувствую - цейтнот. Извини, да. - Чего уж там, - простил его Марк. - Все равно опоздали. - Ну, как ребенок, ей богу, - Шурик отдышался и раскрыл портфель. Спорим, репетиция еще не закончилась. Долматинца не знаешь? Долматинец означало не породу собак, не кличку, а фамилию режиссера. В дополнение к имени Еремей фамилия звучала нелепо, но очень режиссеру подходила. Был он пятнист лицом, и даже уши, казалось, у него висят и хлопают по щекам, особенно когда он бывал возбужден или чем-то недоволен. А возбужден и недоволен он бывал всегда. Сейчас Шурика очень занимал его новый проект - он решил выступить как антрепренер. Денег у него водилось мало, но еще меньше денег было у актеров. - Такую пьесу откопал! Клевая вещь. Комедия. И всего пять персонажей. Причем, двоих можно совместить. Еремей поставит, и повезем мы наш зоопарк по городам и весям. К Шурику Марк прибился скорее от скуки, чем от желания разбогатеть. Проект больших барышей не сулил. К тому же, зная фантастическую везучесть своего компаньона, он вообще не рассчитывал, что дело сдвинется с мертвой точки. Но Койфман каким-то непостижимым образом сумел заинтересовать режиссера, договорился с актерами, с которыми был знаком, и вот уже в третий раз они наведываются в театр. Сначала обговаривали предварительные условия, потом наступил черед выбора драматургического материала. На литчасть Шурик не рассчитывал и решил найти кассовую пьесу сам. - К лету все будет готово. Декораций - минимум. Актеров - минимум... - Доходов - шиш, - закончил за него Марк. - Не скажи. Чем наш "Новый дом" хуже "Современника"? Один Алябьев чего стоит. Мэтр! Поставим и повезем. Публика валом пойдет. Чего они в своих районных центрах видят? Не все же "Санту Барбару" по телику смотреть. А тут живые люди, из Новосибирска. Все так сейчас делают. Посмотри столичные театры всей труппой на гастроли тоже ездить перестали. Потому что дорого. А сколотят бригаду в два-три человека, и покатили. И к нам постоянно приезжают. Они - в Новосибирск, мы - в районный центр. Переубедить Шурика было трудно, да Марк и не пытался. Проект, как проект. Не хуже других. Бредовая, конечно, идея, но лучше такая, чем никакой. Полистали пьесу. Марк как посмотрел, так сразу понял - переводная дрянь. Комедия ужасов. Вурдалак влюбляется в красотку и все не решается ее поцеловать. Поцелует - сожрет. Красотка же ни черта не понимает и тащит этого упыря в постель. Обхохочешься. - М-да, и вот с этим к Долматинцу? - Именно. Его же от классики тошнит уже. Хоть развлечется старик. "Старику" было под сорок. Еще в фойе слышался его голос в большом зале. Репетиция шла полным ходом. - Я же говорил, - Шурик с видом победителя посмотрел на Марка. - Я так думаю, еще с полчаса Еремей повозится. Пойдем в буфет, перекусим. В буфете сидел один лишь Коля Алябьев, один из немногих заслуженных артистов театра. Он задумчиво жевал пирожок и с тоской смотрел на витрину, где пирожков оставалось еще много. По комплекции Алябьев прекрасно подходил на роль одного из трех толстяков. Причем, не самого щуплого. - А-а, работадатели пришли, - приветствовал он компаньонов. - Пьесу принесли? Выслушав сюжет, он возмутился. - Ну, и кого я буду играть! Дракула - не мой типаж! - И прекрасно, - успокаивал его Шурик. - Будешь играть отца невесты. - Это же не главная роль! - Алябьев так расстроился, что взял еще три пирожка. Шурик, чтобы успокоить мэтра, набрал в буфете целую гору бутербродов и большой пакет сока, но в этот момент появилась секретарша директора и прерывающимся голосом объявила, что Долматинец ищет Марка и Шурика по всему театру. - Рвет и мечет, - приговаривала она, ведя друзей по театральным закоулкам. - Рвет и мечет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
