– Проводится очная ставка между гражданами Левицким и Каменевой для устранения противоречий в ранее данных показаниях, – заявил Мухолов, заполняя протокол на компьютере. – Напоминаю процессуальное положение сторон. Гражданка Каменева является на данный момент обвиняемой по делу о хранении психотропных веществ. Гражданин Левицкий – свидетель, который обязан давать правдивые показания…
– Важная ремарка! – поднял многозначительно палец адвокат Лещинский. – Мой подзащитный обязан говорить правду, а вот гражданка Каменева вправе защищаться, как ей вздумается, поэтому в этот прекрасный летний день мы все вынуждены париться здесь и выслушивать настоящую тарабарщину.
– Погодите, мы еще не дали слова Кристине Константиновне, – остановил его следователь. – Откуда вы знаете, что она будет говорить? Для начала выслушаем ее, а потом попросим вашего клиента выразить свое мнение. Мы ведь для этого здесь собрались? Вам слово…
Кристина проглотила комок в горле. Прикованная к больничной койке, она чувствовала себя сейчас как стрекоза, которую мальчишки булавками прикололи к картону. Где уж тут произносить речи!
– Я обвиняю доктора Левицкого в том, что он убил моего отца. Используя гипноз, он ввел его в транс и в таком состоянии лишил его обычной предусмотрительности. Профессор Каменев стал жертвой несчастного случая. На самом же деле это было запланированное убийство.
– О, даже как! – воскликнул Лещинский. – Простите, милая, что прерываю вашу речь, но коли вы уж тут пошли во все тяжкие и замахнулись на убийство, поясните сразу маленькую деталь: для чего доктору все это было нужно? Он что, зомбировал профессора в рамках научного эксперимента?
– Всему виной обычная корысть, – пояснила Кристина. – Доктор рассчитывал получить хорошее вознаграждение. Для этого он и вступил в преступный сговор с моей мачехой Вероникой Каменевой. Позже, скрыв от суда ценную информацию, он выступил в гражданском деле о наследстве профессора экспертом, чем способствовал вынесению незаконного решения. Ну и, наконец, я обвиняю доктора Левицкого в том, что он, пользуясь моим доверием, предложил мне лекарственное средство. Он скрыл от меня его подлинное назначение и неблагоприятные последствия, чем подверг мою жизнь опасности…
– Стоп! Стоп! – замахал руками Лещинский. – Милочка, вы заметили, что сказал вам следователь в начале нашей встречи? Обвиняемая по делу вы! Это вы совершили преступление. Так что не надо зачитывать нам тут меморандум…
– Адвокат Лещинский, моя подзащитная вправе давать показания в любой форме, – напомнила Елизавета. – Если вашему клиенту нечего сказать в свое оправдание, в этом нет нашей вины. Между прочим, согласно Конституции он вовсе не обязан свидетельствовать против себя. Пусть молчит, если хочет.
– Не нужно цитировать Конституцию, я и так скажу, – подал голос Левицкий. – Мне скрывать нечего. Давайте по порядку! Никакого убийства профессора я не совершал. Откуда вы все это взяли? Транс? Чушь какая-то!
– Доктор, вы используете гипноз для лечения больных? – спросила Дубровская.
– Ну, да. В некоторых случаях. Строго по показаниям.
– Значит, вы владеете техникой гипноза. Почему же вы тогда называете наши обвинения чушью? Вы могли ввести доктора в состояние транса!
– Да, но я этого не делал!
– Вспомните день смерти профессора. У вас был сеанс групповой терапии. Ученый был взволнован. Он даже сорвал с себя маску и долго говорил о том, что решил в корне изменить свою жизнь…
– Да, это так! Не буду отрицать.
– Зачем вы оставили его после сеанса, доктор? Что делали с ним, когда все больные уже разошлись по домам? Не нужно отрицать. У нас есть свидетели.
Доктор на секунду замялся:
– Да, я оставил его. Ненадолго…
– На час! У нас есть подтверждение.
– Я времени не засекал.
– Ну же, доктор! У вас почасовая оплата, – напомнила ему Лиза.
– Хорошо, пусть будет час, – согласился Левицкий. – Я был взволнован не меньше профессора. Я боялся отпускать его домой в таком состоянии. Я просто должен был с ним переговорить.
– Лучше бы вы этого не делали! – вырвалось у Кристины.
– На номер профессора поступил звонок с вашего телефона. Это случилось за считаные минуты до аварии, – произнесла Дубровская. – Нет нужды отпираться. У меня есть распечатка.
– Я… хотел узнать, добрался ли он домой. Как его дела? Как самочувствие?
– Вы говорили с ним минуту.
– Мне больше нечего добавить! – сказал доктор.
– Я не понимаю, к чему вы клоните? – вмешался адвокат Лещинский. – Все логично. Мой клиент – врач. Он волнуется о судьбе пациента и звонит ему, чтобы узнать, благополучно ли тот добрался до дома. Где тут криминал?
– Именно в тот момент, за пару минут до происшествия, профессору было сказано кодовое слово. Затем он шагнул на автомагистраль! Вы знали, что Каменев был осторожным человеком, который и шагу не сделает без инструкции. Он много лет переходил дорогу в одном месте и всегда пользовался подземным переходом. Почему в ту ночь поступил по-другому? Что вы сказали ему по телефону?
– А я думал, это вы нам скажете! – всплеснул руками адвокат Лещинский. – Зная ваши способности, милочка, я не удивлюсь, если вы сейчас представите нам аудиозапись их последнего разговора. Как, у вас ее нет? Но, боюсь, тогда ваши дела плохи. Вам никогда не доказать эту сказочку про гипноз и кодовые слова. Откуда вы это только взяли? Книжек начитались?
– Я надеюсь, что кое-что нам все равно удастся доказать, – скрепя сердце произнесла Дубровская. – Пусть ваш клиент объяснит, зачем он лгал перед судом?
– Лгал? Не может быть!
– А вот и может! Рассматривалось дело о признании завещания профессора недействительным. В качестве эксперта по делу проходил доктор Левицкий. Он скрыл от суда ценную информацию!
– Какую информацию?
– Он не сказал, что ответчица ранее являлась его администратором! Мы все полагали, что он видит вдову профессора Каменева в первый раз, что они незнакомы. Он ввел суд и сторону истца в заблуждение. Он солгал!
– Лгать нехорошо, – согласился адвокат Левицкий, но в его глазах плясал насмешливый огонек. – Лгать перед судом преступно! Но скажите, милочка, задавался ли моему клиенту вопрос о том, знаком ли он с безутешной вдовой?
– Вопрос?! – спросила сбитая с толку Елизавета.
– Ну да, вопрос! Вы же утверждаете, что мой клиент солгал? Вот я и прошу вас назвать вопрос, на который он ответил неправду. Вы спрашивали его о том, знает ли он ответчицу?
– Нет. Но откуда я могла об этом знать? Он должен был нас поставить в известность! Это его обязанность.
– Это не его обязанность. Это ваш промах, дорогая! – улыбнулся Лещинский, и Елизавета, краснея, поняла, что он прав.
– Все равно, я не согласна, – проговорила она, чувствуя, что выглядит, как упрямый ребенок, который на разумные доводы взрослых отвечает неизменное: «Вы не правы!»
– Давайте поговорим теперь относительно вашего третьего обвинения, – предложил Лещинский. – Вы утверждаете, что мой клиент передал обвиняемой флакон с запретным веществом?
– Да, это так и было, – подтвердила Кристина. – Он объяснил мне, что это замечательное успокаивающее средство и его следует принимать по две таблетки три раза в день.
– Так вот что означало таинственное «2 Х 3 р.д.», указанное в ежедневнике! – воскликнула Елизавета и повернулась к оппонентам. – Мы можем представить вам книжечку, где рукой Каменевой выведена дозировка, которую ее просил выдерживать доктор. Кстати, эта страница ежедневника по дате совпадает с днем последнего группового сеанса. Что вы на это скажете?
– Скажем только то, что ради обоснования своей бредовой идеи вы способны туда внести не только дозировку, но и пароли и явки местных наркобаронов, – отозвался Лещинский. – Ну же, милая! Не будьте столь наивны. Неужели вы рассчитываете уложить нас на лопатки такими доказательствами?
– Но у нас будут доказательства! Мы попросим допросить трех пациентов доктора Левицкого, которые подтвердят наши слова.
– Здесь, видимо, недоразумение, – вмешался, наконец, доктор, обращаясь к следователю. – Адвокат Дубровская не пояснила, что лица, на которых она сейчас ссылается, страдают заболеваниями психической сферы. Они не совсем адекватны, и я боюсь…
– Вы боитесь, что они сдадут вас с потрохами? – улыбнулась Кристина, но Дубровская остановила ее жестом руки.
– Эти ваши пациенты, они невменяемы? – задала она вопрос.
– Нет, не то что бы совсем… – начал оправдываться Левицкий. – У них есть определенные особенности…
– Но в целом они могут отвечать на вопросы. В чем тогда закавыка? Вот мы их и допросим.
Мухолов, до этого момента, наблюдавший за перепалкой сторон, решил вмешаться.
– Боюсь, нам все-таки придется допросить их, – сказал он, словно извиняясь перед адвокатом Лещинским. – Вы же знаете порядок? Обвиняемая и защитник заявляют ходатайство, а я обязан как-то реагировать. Не могу же я просто отказать? Опять же, они настолько настырны, что притащат этих свидетелей в суд…
