доить наших коз и коров. Мы завариваем чай. Мне прохладно, и я сижу, завернувшись в одеяло. Я с нетерпением жду Лкетингу, потому что мне давно уже нужно в туалет, а при таком количестве народу я боюсь выходить за пределы нашего участка. Тогда все внимание будет приковано ко мне, а от детей так вообще не отбиться – они то и дело бегают за мной, когда я хожу без сопровождения Лкетинги. Наконец он, сияя, просовывает голову в хижину: «Здравствуй, Коринна, как ты?» Мой масаи разворачивает кангу и протягивает мне жареную ногу ягненка, завернутую в листья. «Коринна, нужно есть, после малярии так будет лучше», – говорит он. Хорошо, что он подумал обо мне, потому что для воина это не очень-то характерно – приносить невесте жареное мясо. Я нерешительно держу мясную ногу в руке. Лкетинга садится рядом и своим большим мачете отрезает для меня маленькие кусочки. Мне совсем не хочется есть мясо, но больше ничего нет, и мне приходится это сделать, если хочу окрепнуть. С трудом я съедаю несколько кусочков. Лкетинга очень доволен. Я спрашиваю, где можно помыться. Он смеется и говорит, что река очень далеко и на машине до нее не добраться. Женщины приносят воду только для чая, на большее ее не хватает. Так что придется подождать еще несколько дней. От этой мысли становится некомфортно. Комаров почти нет, но мухи уже начинают доставать. Когда я чищу зубы возле хижины, все смотрят на меня с любопытством, а когда выплевываю пену, зрители замирают. Видя их реакцию, я смеюсь.
В этот день на площади режут быка. Это леденящее душу зрелище. Шестеро мужчин пытаются завалить его на бок. Это непросто, так как животное мечется в смертном страхе и бодается. Только после нескольких попыток двум воинам удается схватить быка за рога и оттянуть его голову в сторону. Бык медленно валится на землю. Сразу связываются ноги. Трое душат, остальные держат. Выглядит это ужасно, но у масаев это единственный способ убить животное. Когда бык перестает двигаться, ему вскрывают жилы. Всем мужчинам хочется глотнуть крови. Должно быть, бычья кровь здесь настоящий деликатес, так как вокруг убитого животного образуется настоящее столпотворение. Затем начинается разделка туши. Старики, женщины и дети уже стоят в очереди за своей долей. Лучшие куски достаются старейшинам, только потом наступает черед женщин и детей. Через четыре часа от быка не остается ничего, кроме лужи крови и растянутой шкуры. Женщины удаляются в хижины готовить еду. Старейшины сидят в тени под деревьями и потягивают пиво в ожидании своей порции.
Ближе к вечеру я слышу звук двигателя, и вскоре появляется отец Джулиано на мотоцикле. Я радостно его приветствую. Он слышал, что я здесь и что у меня малярия, поэтому решил меня навестить. Он привез домашний хлеб и бананы. Я тронута, словно получила подарок от Санта-Клауса. Рассказываю обо всех своих злоключениях – от несостоявшейся свадьбы до малярии. Он настоятельно рекомендует мне отправиться в Вамбу или вернуться в Швейцарию, пока я не окрепну. С малярией шутить нельзя. Говоря это, он пристально смотрит на меня, и я понимаю, что это и правда очень серьезно. Затем он седлает свой мотоцикл и с ревом уносится прочь. Я думаю о доме, о маме, о теплой ванне. Да, сейчас это было бы очень кстати, хотя я не так уж и давно была в Швейцарии. Однако мне кажется, что прошла целая вечность. Когда я со своим возлюбленным, я забываю о Швейцарии. Лкетинга спрашивает, как у меня дела, и я рассказываю о визите отца-миссионера. Я узнала от него, что школьники из Маралала сегодня возвращаются домой. Иногда отец Роберто привозит их на своей машине. Узнав об этом, мать очень надеется увидеть Джеймса. Я тоже с нетерпением жду возможности поговорить по-английски. Время от времени я съедаю несколько кусков мяса, сначала освобождая их от роя мух. Питьевая вода по цвету похожа на какао. Но выбора нет, не умирать же от жажды. Молока мне не дают, потому что мать говорит, что пить его после малярии очень опасно, могут быть рецидивы.
Прибывают первые мальчики из школы. Вот и Джеймс с двумя друзьями. Они одеты одинаково: короткие серые брюки, голубая рубашка, темно-синий свитер. Меня он приветствует радостно, а мать – более серьезно и с особым уважением. Я пью со всеми чай, наблюдаю за молодежью и замечаю, насколько они отличаются от Лкетинги и его сверстников. Почему-то мне кажется, что это поколение не вписывается в жизненный уклад старших. Джеймс смотрит на меня и говорит, что слышал в Маралале о моей болезни. Он восхищен тем, что я, будучи белой, могу жить в материнской хижине. Он говорит, что даже ему всегда было неловко, когда он приезжал домой на каникулы, в тесноту и грязь хижины.
Мальчики вносят разнообразие в общую атмосферу, и день пролетает незаметно. Коровы и козы уже возвращаются домой. Вечером всех ждут танцы. Сегодня танцуют даже старики, правда, в своем кругу. Мальчики также танцуют за пределами участка. Некоторые из них остались в школьной форме, и это выглядит забавно. Позднее, уже ночью, собираются короли праздника – воины. Джеймс стоит рядом и записывает ритуальные песни на наш магнитофон. Мне такая идея даже не пришла в голову. Через два часа кассета полностью записана.
Воины танцуют все более страстно и дико. Один из моранов внезапно начинает дрожать всем телом, затем падает, мечется и ревет. Двое воинов бегут к нему и с силой прижимают его к земле. Взволнованная, подхожу к Джеймсу и спрашиваю, что происходит. Этот моран, объясняет он, вероятно, выпил слишком много крови и во время танца впал в транс. Сейчас он сражается со львом. Но так как он под присмотром, то в конце концов вернется в нормальное состояние. Мужчина с криком катается по земле. Белки глаз устремлены в темное небо, изо рта брызжет пена. Зрелище внушает страх. Я очень надеюсь, что с Лкетингой подобного не случится. За беснующимся присматривают двое воинов, праздник идет своим чередом. Уже скоро я снова буду смотреть на Лкетингу и восхищаться его великолепной стрельбой. Я наслаждаюсь этим зрелищем, и мне жаль, что сегодня вечером праздник официально завершается.
Мать сидит в хижине пьяная. Мальчики включают магнитофон. Он вызывает огромный интерес у всех присутствующих. Любопытные воины собираются вокруг устройства, которое Джеймс ставит на землю. Лкетинга первым догадывается, что это такое. Его лицо сияет, когда он узнает голоса знакомых моранов по их крикам или пению. Пока одни смотрят на
